Василий Тарасенко - Драконий Катарсис. Изъятый

В наступившей тишине я принял из рук служки плоскую черную бархатную коробку, опустился на колено перед замершей Лайэссией, посмотрел в ее потрясенные глаза, на бледное лицо, на эти пересохшие от волнения губы, по которым пробежал кончик языка. И сказал:

— Лайэссия Аш’Неззен, я люблю тебя всем сердцем, наша душа едина и неделима. Мы обрели друг друга внезапно, но словно вечность мы были вместе.

Ее глаза оживились. Лайсси подалась вперед, вздрогнув всем телом. Она ждала продолжения. И я не стал ее томить долгам ожиданием:

— Согласна ли ты провести всю свою жизнь рядом со мной? Согласна ли ты разделить со мной пути этого мира, его горести и радости, его дни и его ночи? Согласна ли ты стать моей супругой отныне и навеки?

Если бы сейчас в зал залетела муха, то она застряла бы в плотном напряжении. Лайсси опустилась на колени рядом со мной и хрипло сказала:

— Я согласна, мой господин, чтобы ты стал моим рабом.

Фраза не вписалась в эльфийские каноны, но я уже знал, что именно так принято отвечать у нагов на брачной церемонии. В зале раздались радостные крики, но вскоре стихли. Священник воздел над нами руки в обращении к небу, спрятанному от нас сводчатым потолком храма, и громко завершил церемонию:

— Да скрепит вашу жизнь сила создателей! Пусть горит любовь в ваших сердцах пламенем Хтона. Пусть остудит ваши упреки друг другу в будущем прохлада льдов Медоса. Да сияют светом Ливица ваши лица днем. Да хранит покой ваших ночей тьма Хтолима. Да оградит от бед и врагов покой Суинаски… Объявляю вас супругами, дети мои. Встаньте и идите в новой жизни рука об руку! Да свяжет вас неразрывная цепь любви!

Я раскрыл коробку, в которой на черном бархате покоились два тончайшей работы серебряных браслета, сотканных из мелких колечек. Достав один из них, я вручил онемевшей Лайсси саму коробку и застегнул на ее левом запястье украшение, символизирующее наш брак. Нагайна, не веря, посмотрела на браслет, медленно вытащила из коробки второй такой же, отдала подложку подскочившему служке и застегнула дрожащими пальцами замочек на моей левой руке. Мы поднялись на ноги и жадно поцеловались. Змея заметно дрожала в кольце моих рук, когда мы оторвались друг от друга и развернулись к залу.

Священнослужитель с довольной улыбкой сказал из-за наших спин:

— Отныне вы супруги перед богами и собой, перед миром и эльфами.

И зал взорвался восторженным ревом без единого шанса утихомирить крикунов. Да и никому это не надо было. Лайсси схватилась за мои плечи и прошептала в ухо:

— А как же император?!

— Он освободил тебя, сердце мое, от всех условностей. И простил твою семью, — ответил я также громким шепотом. — До первой провинности, правда. Но это будут уже их проблемы, а не твои.

Лайсси вздрогнула, усмехнулась и спросила:

— Значит, я теперь твоя рабыня?

— А я твой…

Ее губы нашли мои. Нам было все едино: довольный смех Марата, ехидные комментарии Тристании, вопли остальных… Сейчас в этом мире были только мы вдвоем. И я задыхался от счастья: моя змея свободна, а это главное. Задыхался и никак не мог остановиться, прекратить дышать одним воздухом с зеленоглазой судьбой…

Пир тоже удался на славу. Лайсси словно расцвела, ее больше ничто не угнетало, не беспокоило и не вызывало мрачных теней в изумрудных глазах. Иногда, правда, я ловил на себе ее искрящийся взгляд, полный невысказанных обещаний. Эта девчонка наполнила мою жизнь смыслом. Тем самым, без которого я раньше лишь существовал, тоскуя и избегая реальности.

Гости нас поздравляли настолько активно, что вскоре стали похожи на стадо матросов, дорвавшихся до берега, — их буквально штормило от переполнявших эмоций и вина. В какой-то момент мы с Лайсси покинули пиршественный зал дворца, чтобы добраться до покоев и рассказать друг другу о переполнявших нас чувствах. Поведать пальцами, кожей, губами… Мы оба хотели создать собственную историю, в которой есть лишь главный герой и главная героиня. Самые главные и единственные друг для друга.

Уже ночью, донельзя утомленные и довольные до тихого сопения друг другу в шеи, мы были потревожены тихим стуком в дверь спальни. Лайсси нехотя стекла с постели, так и не успев толком попользоваться мной в качестве теплого одеяла добрела до двери и спросила:

— Кто там?

— Ненаследного принца Террора желает видеть по волшебной связи его величество император Пармалес Черный, — раздался снаружи голос какого-то слуги.

Я вздохнул, рухнул с постели на пол, сгреб себя в вертикальное положение и кое-как оделся, а возле дверей приластился к обрадованной супруге. Лайсси с видимым сожалением проворчала:

— Если ты не вернешься через полчаса, я пойду тебя искать прямо вот так, в чем из яйца вылупилась.

Чрезвычайно «напуганный» данной перспективой, я обхватил жену за талию и сказал, глядя в зеленые глаза:

— Погрей кровать для меня, любимая.

Лайсси со смехом стукнула меня по плечу, и я свалил наконец из этого гнезда разврата: все-таки вызов братца дорогого стоит. А уже через пятнадцать минут ввалился обратно в наши покои, нагло разбудил успевшую заснуть Лайсси и сказал:

— Собирайся, дорогая. У нас срочное свадебное путешествие.

— Что случилось? — сонно спросила Лайсси, потирая глаза.

— Братец озадачен. С гехаями в Сердце Бездны творится нечто странное. Он просит меня прибыть и посмотреть самому.

— Так туда ведь не одну неделю ехать, — нахмурилась Лайсси. — Вещи берем?

— К черту, — я отмахнулся от вопроса, радуясь, что у жены даже мысли не возникло чего-нибудь там набухтеть недовольно. Все-таки в истинном единении есть свои неоспоримые плюсы. Наши желания всегда совпадают.

Мы с ней озадаченно посмотрели друг на друга, а потом Лайсси легкомысленно улыбнулась и прошептала, раскинув руки по постели:

— Никуда эти гехай не денутся… Я тут вся такая твоя… Бери!

— Ух ты! — изумился я, жадно разглядывая томное тело супруги. — Госпожа назначила меня любимым мужем!

В общем, в эту ночь нам куда-то ехать не срослось. И ни капли сожаления, кстати, не возникло.

Спустя месяц

Дракончик был метра два в длину. Его шкура мерцала в темной листве каньяна желтыми переливами, заставляя меня коситься на искры и при этом делать вид, что я их ну совершенно не вижу. Когда мы с Лайсси прибыли наконец в Сердце Бездны, на Зеленый Пик, я понял, что ничего в этой жизни не соображаю. Впрочем, как и Пармалес, встретивший нас растерянным скандалом. Тут любой офигеет, когда в одночасье почти четыреста гехаев превращаются в драконят!

Два дня у нас ушло на то, чтобы хоть как-то разобраться с происшедшим. Четверо Ходящих-по-снам, собравшихся в столице нашей Империи, после долгих споров рискнули сообщить его императорскому величеству, что перед нами — результат осуществившегося пророчества о возрождении драконов. И совсем немного времени, не больше года, осталось до того момента, когда небо над Каваном окончательно прояснится… Легче от этого никому не стало. Оголтелое стадо разноцветных дракончиков превратило Зеленый Пик в бедлам, помноженный на бардак. Хвостато-крылатые бестии находились везде. Они дрались за еду среди ветвей столичного каньяна, они дрались за еду внутри дворцовых помещений, они дрались за еду чуть ли не на головах моркотов… Короче, они просто дрались за еду. И никто не был в силах утихомирить этих любопытных, вечно голодных, до ужаса симпатичных ящеров.