Goblins - Свартхевди - северянин

Я не трусливый, кстати, я — осторожный.

Кстати, про семь-десять дней до Хагаля — это я погорячился. Столько плыть на кнорре или шнеккере, под большим парусом и с крепкими карлами на веслах, а на своей лодке я как бы не в два раза дольше добираться буду, и то, если погода позволит: лодка у меня не для моря все-таки, борт низкий, чуть волна повыше — и отведать мне водицы соленой.

А красива наша земля все-таки, нет прекраснее края на свете (я, правда, других краев не видел, но все равно, знаю точно). Полоска берега с янтарным песком, а далее стеной стоит лес. Вековые сосны, десятки ярдов высотой, могучие дубы, разлапистые ели, березы и ясени. Реки наши полны рыбой, но мы берем лишь лосося, когда он осенью идет на нерест, а рыбачим больше в море, в лесу же полно разной дичи. Дед Торвальд, правда, ворчал, что скудная наша земля, нищая — повидал он, дескать, и земли за морем, и от нас далеко на западе. Так вот там, дескать, изобилие, пивные реки и золотые берега, но по мне так — лучше чем у нас нигде и нет. Ворчать то дед ворчал, но вспоминал рассказы деда уже своего, при жизни которого наш народ в эти края явился, там, откуда мы пришли, вроде как, еще и похуже было.

До переселения сюда жил народ Нордов на большом острове, расположенном во многих неделях пути к северу отсюда. Но и та местность не была нашей родиной изначальной, если его словам верить, якобы, был наш народ перенесен силой Асов из другого мира, на вечное поселение. Зачем — уже никто и не помнит, воля богов, что сказать.

Жили на Нурдланде долго, занимались примерно тем же, что и сейчас, а причиной исхода, по словам деда, явилось то, что буквально за пару десятков лет жизнь там стала весьма и весьма нелегкой. Земля скудела на глазах, от прибрежья уходила рыба, зимы становились все суровее, а лето все короче. Обозлились ли на нас боги, обидели мы чем-то духов-хранителей острова, явились ли раньше времени в Мидгард Йотуны, начав гадить с нашего острова — никто уже и не знает, ну, может быть, кроме жрецов. И тогдашний король Рагнар, круг жрецов и совет Ярлов стали едины во мнениях: пришло время уйти. Пустующие земли были к тому времени уже известны, и народ Нордов обрел новую Родину.

Кстати да, тогда у нас еще был король. И только благодаря тому, что власть была в одних руках наш народ смог выжить. Это сейчас, дед рассказывал, на совете Ярлов каждый на себя одеяло тянет — нет единства больше среди нордов. Династия же наших королей пресеклась в битве при островах Бьерке, дед, будучи еще совсем безусым сопливым дренгом, учеником колдуна, принял в ней участие. Дело было жаркое, тогда по души нордлингов явился объединенный флот двух королевств и нескольких княжеств: крепко наши дружины набегами доняли соседей, а те и задумали решить проблему пиратства и набегов радикально — выжечь поселения, все, которые найдут.

Собрать такой флот — дело многих месяцев, а договариваться о том, кто чего должен предоставить, да кто будет командовать, так и еще дольше, поэтому о карательном походе наш правитель узнал заранее. И в начале весны созвал Ледунг со всех фюльков нового Нурдланда.

Ледунг — это ополчение, все просто. Есть еще Малый Хирд — это дружина при правителе, ее не отпускают на жилое, и хирдманы служат за жалование, а не только за долю в добыче. Большим Хирдом называют общее войско, собираемое для большого похода. А Ледунг — это все кто может держать оружие на всем, что может плавать и при этом крупнее рыбачьей лодки. И вот, ясным весенним утром два флота встретились мористее островов Бьерке.

Дед не любил рассказывать об этой битве, страшнее, чем тогда, говорил, больше никогда и не бывало. Даже для опытных воинов, куда уж тут четырнадцатилетнему сопляку, коим он тогда являлся. Но, разговорить его все-таки было можно, особенно, как они с батей браги или пива хорошенько выпьют.

Рассказывал, что хотя флот пришельцев был здорово больше нашего, нам зато отступать было некуда. А когда за спиной дом, хозяйство, семья — у любого силы утроятся, когда защищать это все время придет. Да и колдуны наши сильнее на море, чем кто-либо еще. Зато у врагов тех своих колдунов было гораздо больше, да еще и чем-то купили ельфов, и они дали в поход своих лучников. Те выметали команды с драккаров целиком, кидали стрелы, как опытная швея стежки кладет, от их стрел не спасали брони, а ульфхеднаров, принявших священную ярость, били в глаза — в другие места-то берсерка стрелы не берут.

Зато наши добирали свое, когда дело доходило до абордажа: против сомкнутого строя и тяжкого гнева хирдманов никакие ельфы, рыцари, кнехты или прочее вражье воинство никак не плясали. И на веслах, кстати, у нас сидели хирдманы или ледунгманы, а у врагов, зачастую — рабы или каторжники, при этом сами команды и абордажная партия были не так уж велики числом, и наш драккар или шнеккер свободно сваливался в абордаж с двумя-тремя судами врагов, при этом бой выигрывая. Битва кипела весь день, пока не стемнело, и долго еще в темноте. Как рассвело же, изрядно потрепанные флоты снова были готовы к сражению, продолжать которое, впрочем, не торопились: потери были огромны у обеих сторон, вдобавок у нас погиб король Гуннар Длиннобородый, у врагов видимо, тоже не осталось военачальника, способного принять общее командование. Поверхность моря возле островов было сплошь покрыто обломками, дрейфовали корабли, оставшиеся без команд, как поодиночке, так и сцепившиеся по-нескольку.

На том и разошлись, причем каждая из сторон объявила свою победу в сражении.

Нурдланд — потому, что отбили многократно превосходящего противника, нанеся ему страшные потери. Во что это обошлось — уже и неважно, даром, что после сражения круг жрецов официально разрешил многоженство (не блудное сожительство, а именно несколько законных жен), дата же битвы стала поминальной, с говорящим названием Вдовий День, и отмечается ныне ежегодно: как же не выпить пива, в честь павших героев, пирующих ныне в чертогах Валхаллы, да не сложить вису-другую во славу могучих Асов, даровавших победу?

Наши противники — потому, что обескровили северных пиратов так, что те долго их после не беспокоили, и прибрежные государства несколько лет смогли наслаждаться покоем. Еще более оживилась морская торговля, богатели прибрежные поселения.

И немало вис сложили скальды о том сражении, воспев победу в веках, в память и назидание будущим поколениям (я и сам знаю несколько).

Море же в районе островов Бьерке, да и сами острова плохим местом ныне считаются, которое каждый кормчий старается обойти мало не за десяток миль, а то и дальше. Батя рассказывал, что острова постоянно накрыты какой-то дымкой, и если подойти поближе, то вроде как корабли сквозь нее видать. Те самые, вражеские, что погибли в сражении. К самим островам, он говорит, желающих подойти не находится, что, впрочем, не значит, что их не было: немало кораблей, с побитой командой вынесло на берег островов, и прибрать бесхозное добро — те же брони, к примеру, охотников должно было найтись немало. Только никто тех смельчаков, что решили прах мертвых потревожить, больше не видел.