Александр Мазин - Волки Одина

– Вряд ли. А вот выдать – могут. Надо их отвлечь.

– Как?

– Там пара крысюков дохлых. В подвале. Надо их вытащить и вниз скинуть. Сейчас скажу Барабасу.

Инициатива наказуема. Таскать крысюков пришлось Ершу, Бабочке и Саньку с Любкой. В боевой обстановке поправки на женский пол не делали.

Вытащили. Причем Санёк и тут проявил смекалку. Не по лестницам волокли, а сделали блок и поднимали тросами. Санёк внизу делал обвязку, остальные тянули.

Пока возились с падалью, которая действительно отвлекла летучих тварей от крыши, наверху собрали наблюдательный прибор. Шар надували водородом, баллон которого пронесли под видом жидкого азота. Для шара полутораметрового диаметра много не надо. Камера была крохотная, паутина, на которой шар, как на расчалках, поднимали вверх, тоже почти ничего не весила.

Перед запуском Голова нарисовал на шаре черным гримом силуэты двух крылатых падальщиков. С целью маскировки.

Руководство Чистильщиков столпилось вокруг маленького монитора, пронесенного контрабандой в патронном цинке. Барабас отдавал команды тем, кто удерживал паутинные нити: чтоб разворачивали шар в правильном направлении.

Развернули.

Хищник неприлично выругался. Остальные тоже помрачнели. На мониторе были отчетливо видны какие-то здоровенные машины. С цистернами-прицепами.

– Успели, блин! – вздохнул еще кто-то и выругался.

– Что – успели? – тихо спросил Санёк.

– Паровозы. Четыре штуки. Это, растудыть, такая огневая сила… Мама не горюй!

– Я не понял! – повысил голос Барабас. – С чего траур? Победим – будет у нас транспорт!

– Ну так…

– А вот так! Стоят паровозы пустые. Экипажей в них нет. Ну водитель разве что… Стоят открыто. У нас – четыре миномета. Если уцелеют, будет на чем горючку вывозить! И замечу – бесплатно!

Лидеры траппов тут же повеселели.

– И еще что радует, – продолжал Барабас, – так это то, что толпятся они – без понимания, а двор – открытый, считай. Отрежем их пулеметами от паровозов, отутюжим минами, а там и стрелки подтянутся. И будет нам на ужин черноухий фарш. Задачу снайперам поставьте: к паровозам никого не пускать. Это главное. И отстреливать тех, кто удрать нацелится.

– Это же Черноухие, – сказал Голова. – Они не бегут.

Барабас посмотрел на него строго, повторил:

– Главное – паровозы! Задача ясна?

– Так точно! – неожиданно стройно отозвались лидеры.

– Барабас у нас в прошлом – подполковник, – с гордостью сообщил Саньку Хищник.

Самого Санька включили во второй эшелон штурмовой группы. Заходили пятеркой: Любка, Бабочка, Ёрш, Шахид и Санёк. Шахид – старший. Он сразу сунул Саньку две здоровенные коробки с лентами:

– Держаться будешь за мной! Очень прошу, не дай себя убить – я тогда без патронов останусь.

Надо же! Шахид пошутил. Или это была не шутка?

Длинноствольный пулемет в руках невысокого Шахида казался гигантским.

Сверху раздались хлопки, а потом тишина взорвалась грохотом. Начался артобстрел.

Дальше Санёк действовал на автомате. Побежал, когда все побежали. Перебирал ногами, стараясь не отставать от Шахида. И не упасть. О том, что его могут подстрелить, не думал. Даже когда вокруг завизжали пули, упал не поэтому, а потому, что упал Шахид. Точнее, залег. Забил пулемет. Саньку показалось – он не грохочет, а как-то по-особенному звенит.

Шахид опорожнил одну ленту, забрал у Санька новую коробку. Тут прямо перед ними вспухла серия взрывов, и Шахид снова вскочил, кинулся в пролом, упал (Санёк вместе с ним), выпустил несколько коротких очередей… Мимо Санька с топотом промчались несколько бойцов. Еще одна пулеметная строчка. Бойцы вскочили, промчались еще с десяток метров, залегли.

Санёк наконец увидел, откуда по ним стреляют. Огненные вспышки прыгали в дверях и окнах ближайшего строения. Когда пулемет Шахида работал, вспышки исчезали. Потом появлялись снова. Уши Санька забила вата, но он всё равно слышал, как посвистывают пули.

– Давай бей! – заорал Шахид. – Кажу цель! Банан ему в серево!

Пулемет облил свинцом дверные и оконные проемы, а справа от Санька вскочил на ноги человек с гранатометом.

Пыхнуло назад пламя. И тут же рвануло внутри строения.

– Кабздец котенку!

Санёк оглянулся. Ёрш. Как он оказался рядом? И Любка тут. Цела. А где Бабочка? Вон он. Сидит, зажимая рану на предплечье.

«Жгут, – подумал Санёк. – У меня жгут в разгрузке».

Вскочил…

– Куда? – заорал Шахид, но Санёк уже был рядом.

– Мой возьми! – проскрипел зубами Бабочка. – Твой самому пригодится… может быть.

– Помалкивай! – Санёк воткнул иглу шприца повыше раны, потом забинтовал. Криво, но крепко.

Всё. Вокруг поднимались люди. Те, кто остался жив. Кончилось, что ли? Как быстро.

Подошел Шахид. Врезал Саньку по шее:

– Я сказал, не бегать! – потом похлопал по плечу и отобрал последнюю коробку с лентой.

– Любка, с недобитками разберитесь тут.

– А зачистка?

– Как-нибудь без салабонов обойдемся. – Кивнул одному, второму – из чужих траппов, собрал группу человек в шесть и двинул внутрь цеха.

– Пошли, – сказала Любка. – Поработаем мясниками.

Санёк считал, что после викингов у него выработался иммунитет к убийствам. Но ошибся. Тошнота то и дело подкатывала к горлу. Ошметки тел, разорванные, обгорелые, перемешанные с землей, камнями, железом. Десятки людей, корчащихся от боли, воющих, с вырванными кусками мяса, зажимающих раны, пытающихся уползти, спрятаться, забиться в щель…

И женщины. Некоторые – красивые. Были красивыми. Больше повезло тем, кого разорвало в клочья. Эти – отмучились.

Любка наступила ногой на ползущего Черноухого, за которым тянулась кровавая полоса. Алая лента на черной земле…

Любка пинком перевернула раненого на спину.

Блин! Женщина. Девушка. Лет пятнадцати на вид. Расширившиеся от ужаса глаза, рука с растопыренными пальцами – жалкая попытка защиты…

Точный удар ножом в сердце. Глаза закатились, тело содрогнулось и обмякло.

– Зачем? – крикнул Санёк, схватив Любку за руку.

– Что – зачем?

– Зачем ты ее убила?

Любкины глаза сузились:

– Знаешь, что Черноухие делают с пленными? Ладно, неважно. Вбей в свою башку, мальчик: врага уничтожают! Понял? Враг клана должен быть мертв! И только так! Без соплей! Без дурости: «Ах, она такая красивая и юная!» Запомни еще: командир приказал добить, и ты добиваешь. Всех! Баб, детей… всех! Под корень!

– И меня ты тоже убьёшь? – спросил он. – Если прикажут?

– Даже не сомневайся!

Санёк смотрел на бешеное лицо Любки: «И я думал, что она испытывает ко мне какие-то чувства…»

Любка, похоже, почувствовала его настроение и бросила с той же яростью:

– И за тебя я тоже буду убивать! И жизнь положу, чтоб тебя выручить! И ты тоже – будешь! Потому что ты – наш! Ясно? А теперь пойдем и закончим дело. Каждый из них, если выживет, жизнь положит, чтоб выпустить тебе кишки. Даже вот такая соплячка! – Она злобно пнула труп девушки и двинулась дальше. Санёк потащился за ней, размышляя о вечном.