Александр Мазин - Волки Одина

– Здесь их не бойся! – крикнула Любка. – За границами своих лесов они не нападают. Если их не трогать! На обратном пути продуктами у них закупимся, фруктами, овощами, дичью, бухлом! На праздник!

– А что за праздник? – поинтересовался Санёк.

– Как какой? Большое дело подняли! И тебя в клан приняли! Так что тебе тоже придется вложиться! Всё. Приехали!

Паровоз резко остановился перед воротами, створки которых были открыты, но проезд перегораживала стальная решетка. И, чтоб ни у кого не возникло желания ее вышибить, по обе стороны ворот возвышались башни с торчащими наружу пулеметными стволами. А сразу за решеткой, бок о бок, застыли два паровоза, поменьше того, на котором восседал Санёк, но с куда более длинными и толстыми орудийными стволами. И вид у них был погрознее: обтекаемые башни, закрытые щитами гусеницы. Санёк сообразил, что это и есть те самые «боевые» паровозы, о которых говорил Кирилл.

А это, наверное, сами гильдийцы.

Серые комбинезоны без знаков различия, круглые шлемы на головах, ослепительно-белые краги.

Чистильщики слезали с паровозов, оглядывались настороженно.

Корней что-то негромко говорил Шахиду и еще одному Чистильщику, могучему усатому мужику лет сорока с бритой головой, через которую тянулся свежий розовый шрам. Шрам, надо полагать, чесался, поэтому мужик то и дело потирал его ладонью.

– Это кто? – спросил Санёк.

– Гера Дагомыс, лидер траппа. Сталкер божьей милостью. Вот у кого чуйка! Почти как твоя везуха! – Она пихнула Санька кулаком в бок.

Больше он ничего спросить не успел: Барабас жестом поманил Любку.

Вчетвером они двинулись к воротам.

– Начальника позови, – не здороваясь, потребовал Корней.

– Ждать, – еще более лаконично ответил гильдиец.

Ждали недолго.

Начальник, который вышел к Чистильщикам, коренным образом отличался от стражи у ворот. Добродушный лохматый толстячок в несерьезной пестрой рубахе и совсем уж комичных на фоне формы и камуфляжа желтых шортах.

– Любка! Соловушка моя! Дай я тебя обниму!

И обнял, что характерно. И даже чмокнул в щечку. Любка не препятствовала, улыбнулась, похлопала толстячка по вислой щеке:

– Да ты никак похудел, дорогой мой Чомбас? Что такое? Забот много?

– Да уж прибавилось, девочка. Я теперь – третий заместитель управляющего транспортными операциями!

Сказано было с невероятной гордостью. Саньку было забавно наблюдать, как пыжится и важничает этот… пыжик.

– Ого! – присвистнула Любка. – Поздравляю и завидую!

– А ты не завидуй, девочка. Ты иди ко мне жить. Самую чистую еду будешь кушать, на белой постельке спать! А главное, никто тебя не разбудит ночью, тыча стволом в такое прекрасное личико. Ну как, согласна?

– Я подумаю, – еще шире улыбнулась Любка. – А пока можно тебя вернуть к менее романтической теме? У нас тут горючка в цистернах. Солярка. Хочу послушать, что уважаемый третий заместитель предложит за такой дефицитный и нескоропортящийся товар.

Толстяк подумал, почесал пузцо:

– Ммм… Полтора грамма за декалитр устроит уважаемых Чистильщиков?

– Чомбасик! Не зря говорят: чем выше начальник, тем он суровее! Разорить нас хочешь, да?

– Любка, Любка, любовь моя! Какое разорение? Или я не узнаю наших паровозов? Или ты скажешь, что договор по ним не с Черноухими заключен?

– А есть разница? – мило улыбнулась Любка. – Денежки вы получили сполна.

– Так ведь не вы их платили, милочка. И отмечу: товар ваш, кроме нас, и не нужен никому.

– Сейчас не нужен, может, потом понадобится, – возразила Любка. – Сам знаешь, сладкий мой, солярочка – она есть не просит. Она может и подождать. Давай подумай хорошенько и назови настоящую цену. Всё равно ведь денежки к вам вернутся, куда еще? А мы же с тобой друзья, Чомбасик, верно? Нам ли с тобой торговаться, как каким-нибудь… Черноухим?

Толстячок подумал, пожевал губами, еще раз почесал пузо…

– Два и два, – изрек он. – Только для тебя, любовь моя. И подумай хорошенько над моим предложением.

Зачем тебе вся эта беготня-стрельба, если можно жить в покое и неге?

– Непременно подумаю, Чомбасик, обязательно! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь! Как к отцу родному!

– Ох, Любка, Любка, беленькая моя! Зря ты отказываешься! Я б тебе такое показал, чего ты в жизни не видела. И не увидишь, если со своими немытыми клановыми останешься!

– Я же обещала подумать, верно? – улыбнулась Любка.

– Я буду ждать! – игриво проворковал толстяк. – С нетерпением! – И совсем другим тоном, холодным, властным, – стражнику: – Иди, проверь товар!

Тот бегом кинулся к цистерне. Вскарабкался, откинул лючок, принюхался… Потом то же проделал со второй, так же, рысью, вернулся, доложил:

– Соляра, начальник. Под завязку.

– Вызвать наряд отогнать транспорт.

Пока ждали водителей, толстяк обошел цистерны. Заметил, естественно, множество «заплаток», но и бровью не повел.

Водители-гильдийцы залезли в кабины, толстяк Чомбас с неожиданной легкостью вспрыгнул на лестницу первой цистерны и уехал вместе с паровозами.

– Что теперь? – спросил Санёк у Кирилла.

– Ждем.

– Долго?

– Не больше часа, – это подошла Любка. – Пока проверят качество, пока топливо сольют…

– А этот толстый, он тебе – кто?

– Жених! – Любка засмеялась. – И раньше он был завидный, а теперь вообще мечта порядочной девушки. Третий зам любого управляющего – верхняя гильдийская элита. Любая клановая за великое счастье посчитала бы стать его наложницей. Это как в миру замуж за газового гендиректора выйти. Вот он и недоумевает: почему я не соглашаюсь?

Вопреки ожиданиям, паровозы вернулись практически сразу. И с новыми цистернами.

– Деньги в ящиках, – сообщил Чомбас Корнею. – Мы вычли стоимость ремонта цистерн, – теперь в его голосе вместо сахарного сиропа доминировал металл. – Ждем следующую партию.

– На тех же условиях?

– Да. Когда?

– До заката подойдет еще один транспорт, – сказал Барабас. – Следующие – завтра.

В ящиках лежали узкие тонкие пластинки серого металла. С насечками.

– Это что? – спросил Санёк. – Серебро?

– Палладий, – ответила Любка.

– Дорогой?

– В миру – раза в полтора дешевле золота.

– Круто!

– Твои полтора процента. Один – бонус от Барабаса, а половинка – твоя доля от доли траппа. Только я бы на Свободу везти драгметалл не стала. Здесь это деньги. Можно много такого купить, что на Свободе куда выше котируется. Регенерат, например. Другие биоресурсы… Ты что, не рад?

– Знаешь, я просто не знаю, что делать с такими деньжищами, – вздохнул Санёк. – В миру я никогда больше двадцати тысяч в руках не держал. Рублей.

– И не держи, – успокоила Любка. – В Хранилище положи. Пригодится. Ладно, деньги тебе не нужны. А чего бы ты хотел?