Александр Мазин - Волки Одина

– На второй уровень! – не раздумывая, заявил Санёк.

– Эк ты… – Любка покровительственно потрепала его по голове, для чего ей пришлось встать на носочки. – Ты у нас химера, ясное дело, Игра тебя любит, но всё же губу не раскатывай. Люди годами в Игре и даже не знают, с какой стороны подступиться. Вот тот же Барабас или Шахид.

– Но я же многих встречал и со вторым, и с третьим, и даже с четвертым!

– Ну у вас, фехтов, это как-то быстрее происходит, говорят, – Любка закрыла ящик с палладием. – И что, они тебе согласились помочь?

– Как бы не так! Ржали только!

– Вот видишь. Ладно, на выход. Пойдем к празднику закупаться. Я нашим пригожусь.

– В смысле?

– Не в том, что ты подумал! – засмеялась Любка. – Я же переговорщик! Мог бы и заметить, кстати.

– И в чем твой прикол?

– Людям я нравлюсь! Пошли, балаболка! У нас час на всё про всё…

За час не управились. Провозились почти два.

Причем не из-за продуктов, а потому, что Шахид с несколькими бойцами ездил на какой-то склад и вернулся с паровозом, набитым тяжеленными, как позже выяснилось, ящиками с военной маркировкой. Тронулись, когда третий паровоз не только подъехал, но и успел обменять полную канистру на пустую.

По дороге разделились. Один паровоз, загруженный деньгами и продуктами, с пятью, включая Любку и Санька, Чистильщиками направился к поселку, а два других – к «месторождению» солярки.

– Куда это они? – поинтересовался Санёк.

– Шахид Черноухих на рынке видел, – сказала Любка. Она всегда была в курсе новостей. – Поехали подходы к нашей горючке минировать, ну и всё остальное. Скорее всего, ночью Черноухие попытаются завод отбить. И мы им врежем! – заявила она с неистребимым оптимизмом. – Жаль, лучшая половина клана там будет, но с ними ты завтра выпьешь.

Голова, Шахид и Кирилл к вечеру вернулись в поселок.

– Ты же наш, Сашка, из нашего траппа! Как же мы можем пропустить такой праздник! – сказал Голова. – Заводишко этот и без нас удержат.

Всего в поселке оставалось человек пятьдесят. Примерно половина. Все – бойцы, независимо от пола. Пусть не самые лучшие (лучших Барабас забрал на охрану топлива), но умеющие стрелять не по тарелкам – по врагу. Сейчас все они, за исключением караульных, собрались за одним столом в гостином зале «клубного» дома. Играла музыка, по стенам метались цветные тени – с потолка свисал шар из зеркальных плоскостей, подсвеченный разноцветными юпитерами. Шкворчало мясо, пенилось местное фруктовое вино, а для любителей чего покрепче имелось местное же шестидесятиградусное виски, на изготовлении которого специализировался один из мирных кланов. Ну относительно мирных, потому что на Умирающей Земле каждый житель, независимо от пола, стрелять умел лет с пяти.

Санёк купался во всеобщей любви и восхищении. Ему казалось: он наконец-то начал понимать, что такое быть химерой. Это круто, когда тебе всё время везет. Он вспоминал свою недавнюю игру в Валхалле и понимал, что ему и там тоже ахренительно везло. Например – с амброй. То, что каждый случай такого везения приводил его на грань жизни и смерти, Санёк как-то упускал из виду. Зачем думать о мрачном, если жизнь прекрасна и удивительна? Если ты молод, силен и знаешь, что заслужил праздник. Во всяком случае, тебе об этом со всех сторон твердят. Потерялась в глубинах памяти бойня на заводе и прочая жесть. Осталось только чувство единения со всем миром и с этими потрясающими людьми вокруг…

– …Жри давай! Жри, дурак! – надрывался где-то сбоку знакомый голос.

– А? Что? Где?.. – Саньку совсем не хотелось выныривать из прекрасного мира, который кружился и раскачивался…

Горечь обожгла рот. Он попытался отпихнуть чужую руку… Получил по морде, обиделся, сглотнул. И в глазах начало понемногу проясняться.

– Любка! Какого хрена? – возмутился он.

– На нас напали, ушлепок! – Любка почти визжала. – Они не на завод напали! На нас!

Грохот перестрелки снаружи послужил лучшим доказательством Любкиных слов.

В голове прояснилось. Опохмелин производства «Умирающая Земля» работал отлично.

Санёк кинулся наружу…

– Стой! Оружие! – заорала Любка.

Блин! Растерялся. Но мозги уже заработали.

В зале – никого. Все уже снаружи. Санёк накинул разгрузку, подхватил со стойки свой автомат, единственный оставшийся.

Снаружи лупили из сотни стволов. Автоматные очереди время от времени перекрывал рёв пулемета. Нет, туда лучше не соваться.

– Любка, как попасть на крышу?

– Лестница!

Они как раз успели, когда в зал ворвались чужие.

Любка, не растерявшись, швырнула вниз гранату. Санёк тоже выдернул из разгрузки ребристое тельце. Так, выдернуть кольцо, досчитать до трех – нет, до пяти, лететь недалеко… И уронил в люк.

Где-то он ошибся в расчетах. Или перепутал инструкцию Фёдрыча, потому что рвануло тут же, в воздухе. Продержи Санёк еще полсекунды…

Осколки ударили снизу, в потолок, но не пробили бетон. Те, что влетели в открытый люк, ударили в крышу, отрикошетировали с мерзким визгом.

Ушам было больно – забыл рот открыть. Но тем, кто внизу, – еще больнее. Орали на разные голоса.

– Ну ты крут! – заорала Любка. – Отморозок! – Высунулась в люк и принялась палить короткими очередями.

Санёк заметил лестницу, ведущую прямо на крышу, и полез наверх. Не успел высунуться, как увидел бойца, перемахнувшего через ограждение. Там, где через него были перекинуты поручни пожарной лестницы. Рефлекторно нажал на спуск. Есть!.. И только тогда подумал, что это может быть свой.

Нет, чужой, Черноухий. Подстреленный лежал, пуская кровавые пузыри… Черный комбез, вымазанная черным рожа, черный ствол винтовки.

Санёк взялся за поручень пожарной лестницы, хотел выглянуть… Но удача еще от него не отвернулась. Он ощутил дрожь металла. Кто-то лез наверх.

Не высовываясь, Санёк перекинул через ограду автомат, нажал на спуск.

Короткий вопль – и лестница больше не вибрирует. Звука падения не слышно, но тут вообще ни хрена не слышно. Палят вовсю, и уши заложены.

Снизу выстрелили. Пуля с визгом ушла в небо в десяти сантиметрах от Санькиного лица.

Санёк бахнул вслепую еще одной короткой очередью. И тут же побежал к противоположной стороне крыши, выглянул осторожно.

Блин, не видно ни хрена, только вспышки выстрелов…

Нет, ну не дурак ли он? Санёк, сообразив, активировал ночной прицел. Вот это другое дело. Теперь он видел всё, и это «всё» не радовало. Чужих (они были более темными, чем свои) во дворе было намного больше. Правда, оба оставшихся в поселке паровоза захвачены не были. И отстреливались изо всех сил. Нижние бойницы были закрыты щитками. Это понятно: чтоб не стрельнули или гранату не закинули. Железные крепости. Вот только паровозы были неподвижны – запустить их можно только снаружи, а в «мертвой зоне» под ними уже скопилось полно чужих. Вот один полез прямо на броню, явно намереваясь добраться до крыши. Санёк тронул оптический сенсор, прицелился, плавно нажал на спуск. Автомат дернулся, выплюнув пару пуль. Готов, голубчик.