Юрий Циммерман - Серебро далёкого Севера (СИ)

Молитвенный дом Армана был выстроен высокой башней из желтовато‑белого камня с отделанными резными деревом верхними этажами, и вместе с двумя боковыми приделами на мгновение напомнил бывшему охальнику как раз именно то самое – огромных размеров мужской уд. Но впрочем, такое сравнение сразу же растаяло, стоило только взглянуть на великолепное убранство внутренних помещений храма. Звонкие светлые изразцы, золото и алатырь‑камень в отделке молелень и алтарей разительно контрастировали со скупыми грубыми стенами здания, как бы небрежно выкрашенными изнутри белилами и охрой. Резные деревянные панно с изображенными на них ликами Армана и легендарными творениями его, хотя и были на вид очень древними, отчетливо пахли свежесрубленной сосной, клейкой смолой вишневых деревьев и и набухающими тополиными почками – и это при том, что на дворе стояла уже крепкая осень. А затейливые светильники, наперекор царящей за окнами пасмурной погоде заполнявшие залы храма золотисто‑желтым светом! Касалось, всё пространство здесь насыщено радостью и искристым смехом, чему немало способствовали и сновавшие повсюду молодые служки и послушники обоего пола и – как Юрай с Владом успели уже с удивлением заметить при въезде в храм – всех цветов и народов.

Но если Арманов полухрам и мог сойти для охального взгляда за главный предмет мужицкого достоинства, то молельный дом Тинктара, напротив, подобием бабских причиндалов никоим образом не являлся. Скорее, его можно было бы уподобить женской груди – пышный полукруглый купол, покоящийся на невысоком, едва выше человеческого роста, кольцеобразном основании. И Юраю, и уж тем более Владисвету пришлось поэтому почтительно склониться, чтобы войти в стены второго полухрама – и там, в полутьме, разглядеть на деревянных полках утонченную серебряную посуду для ритуалов, изукрашенную чернью и финифтью. Темно‑красные драпировки на стенах скрывали больше, чем открывали взору, а тяжелые металлические цепи и массивные решетки так и норовили сжать сердце священным трепетом, если не страхом. Тонкий и причудливый орнамент выложенного мрамором пола прибавлял обстановке еще больше загадочности и таинственности.

Вне всякого сомнения, в каждом из двух храмов можно было бы провести немало часов, разглядывая их диковинки, столь непохожие на привычное обустройство культовых сооружений Энграма. Но хозяева Островского скита такой возможности своим гостями не предоставили.

– Увы, господин барон, – завершил свою маленькую экскурсию отец Перфилий, – на сём мы вынуждены с вами распрощаться. Дальнейшее сегодняшнее таинство касается исключительно его преподобия. Ну а вам я порекомендовал бы постоялый двор в прихрамовом поселке: там ваша милость сможет обрести не только уютный ночлег, но и приятственные развлечения, вполне достойные вашего титула и состояния.

– Но зато уж завтра, господин Зборовский, – радостно вступил Архелой, – мы с радостью приглашаем вас на прием в храме Армана, где свершится вторая половина испытаний его преподобия Юрая. Вот там, как раз, вы будете нашим многажды желанным гостем!

… И теперь его преподобие в полной мере постигал на себе гостеприимство Тинктара и его служителей – в одиночестве, на жестком топчане, завернутый в колючее, хотя и теплое рубище на голое тело. Сегодняшнюю ночь ему предстояло провести в уединении от всего мирского, и стакан холодной ключевой воды оставался единственным угощением, считая еще от завтрака с Владом на все том же постялом дворе – дабы ничто не помешало амулету сделать свой выбор!

Но зато сам "Выявитель предназначений", был действительно уникальным и ни на что не похожим. Этот "непроявленный Арм‑и‑Тин", со всей аккуратностью вынутый жрецами из ажурного кованого ларца со знаками обоих богов, представлял собой пока еще однородно‑тусклый серо‑желтый диск с шершавой, словно песчаной – или же наоборот, изъеденной песком – поверхностью. Отец Перфилий осторожно повесил его на двуцветную цепочку, в которой чередовались золотые и серебряные звенья.

– Именно сей Знак и выберет того из богов, которому вы призваны служить, брат Юрай, – приглушенным голосом и почти ласково произнес жрец Тинктара. – Так что сегодняшнюю ночь вы проведете в аскезе и уединении в моем храме, после того как я надену Ключ Предрасположенности вам на шею.

– А завтра днем, после празднества уже у меня в храме, – радостно и громко откликнулся второй первосвященник, отчетливо выделив интонацией слово "у меня", – я сниму его с вас при свете дня, и мы увидим: если на Ключе проявится золотой знак на чернёном серебряном фоне – это будет означать, что вы избраны для служения Арману. Если же наоборот, отчетливый серебряный знак на фоне тускло‑золотом – значит, ваш жизненный путь направлен рукой Тинктара.

– Поразительно, Ваши священства! Я слышал только легенды о непроявленных знаках веры, но то, что я вижу, превосходит все мои представления о возможностях человеческих, и мне остается только склониться в молитве перед Божественными силами!

В глубине души Юраю и самому было стыдно за собственные слова: искренними они не были ни на малейшую крупицу. Да, алхимиком он ощущал себя с гордостью, бывшим волшебником, пожалуй, что с горечью, но вот уж священнослужителем – разве только с изрядной долей наглости и самозванства. Но всё это оставалось на самой глубине, а сейчас ему нужно было аккуратно подвести разговор к тому, что энграмского посланника на самом деле больше всего занимало.

– Скажите, святые отцы, а мог бы я познакомиться с вашими кузнечных дел мастерами, которые владеют такой властью над металлами, что соединяют их, при этом не сплавляя? Разумеется, я стою еще лишь на первых ступенях познания Божественных сил и не вправе даже спрашивать о священных ритуалах, посредством коих "Выявитель предназначений" наделяется своей силой, но хотя бы на создание материальной основы взглянуть одним глазком?

Грубая лесть посреди учтивого разговора была одним из самых расхожих приемов, которым Юрай уже успел поднабраться у Зборовского. И на сей раз прием сработал:

– Ну что же, что же, – добродушно рассмеялся кургузый бочонок с глазами, именовавшийся отцом Перфилием. – Думаю, что это вполне можно было бы устроить. Но только уже после Испытания.

…

Все думы были уже давно передуманы, все размышления не раз и не два размыслены, но сон так и не шел. Играть в орлянку и ставить на то, какая сторона выпадет, титлò или бòшка – этой простецкой народной забаве Юрай был обучен сызмальства, еще с деревенского детства. Но прежде, чем бросать монетку со всемогущими богами, хорошо бы для начала уяснить, что ты ставишь на кон. Ведь то, что его сейчас по‑настоящему волновало – возможность вернуть магические силы, предназначение полученного от валькирии кольца, поиск шестого металла – казалось в этих святых стенах столь далеким от божественных промыслов. Таким мелочно‑колдовским и совершенно ремесленным…