Ольга Николаева - Я иду искать

— Ты видишь в темноте?

— Нет, конечно.

Максим задал свой вопрос не потому, что это его на самом деле интересовало, просто ему нужно было заговорить — чтобы если не прогнать, то хотя бы нарушить гнетуще-тоскливое чувство, которое вызывала в нём эта квартира. Однако прозвучавший ответ всё же заставил его с удивлением оглянуться на вошедшего следом Сергея.

— Тогда, прости, как?..

— Сам не знаю. — Сергей пожал плечами. — Чувствую. Предметы, людей… Что-то от них исходит такое, позволяющее видеть, не видя. Я не знаю.

— Ультразвуковые волны, — усмехнулся Максим.

— Какие волны? — совершенно серьёзно переспросил Сергей.

— Ультразвуковые. Только не спрашивай, что это такое. Я не физик. Знаю только, что летучие мыши их чувствуют, хотя тоже не видят в темноте… кажется. Чёрт их знает, я не биолог. Только вас, наверное, не зря сравнивают с летучими мышами.

Сергей негромко рассмеялся и, обойдя Максима — как тому показалось, слишком демонстративно, — опёрся спиной о подоконник.

— Вампиров с ними стали сравнивать только после того, как существование где-то на юге летучих мышей, пьющих кровь, стало достоянием скучающей общественности.

— Да? Но ведь они правда так же ориентируются в темноте.

— Ой, Макс, ты думаешь, многие знают, как вампиры ориентируются? Я сам-то об этом не задумываюсь, а уж чтобы обсуждать это с… Ну, в общем, не думаю, чтобы кто-то с кем-то это обсуждал.

— Хочешь сказать, что мне особо повезло? — Максима передёрнуло от внезапного осознания: что он так спокойно обсуждает? И — с кем? Происходящее показалось ему до смешного безумным.

— Слушай… — Сергей снова усмехнулся — неловко, почти виновато. — Правила приличия подсказывают, что мне надо предложить тебе что-нибудь… хоть чашку кофе… Но ты ведь…

— Предложи что-нибудь покрепче, — перебил его Максим и сам удивился своим словам и тону, каким он их произнёс.

— Без проблем. — В голосе Сергея Максиму послышалось облегчение и он невольно подумал — неужели тот испытывает такие человеческие эмоции, как смущение или растерянность? И что он вообще способен испытывать? Что, если это просто маска?

Сергей проскользнул мимо Максима на середину кухни и распахнул висящий на стене шкафчик. На полке стояли банка кофе и фигурная бутылка.

— Коньяк подойдёт? Настоящий. Только… — Сергей поставил бутылку на стол и поднял на Максима извиняющийся взгляд. — Ты не обидишься, если это будет не слишком куртуазно?

— Куртуазно? — Слово показалось неуместным и от того забавным.

— Ну, есть только кофейные чашки. Понимаешь, у меня же не бывает гостей. Это кофе без чашки никак, а всё остальное…

— А, ну да, из горла тебе привычнее, понимаю.

Сергей вздохнул и укоризненно покачал головой. Максим наблюдал, как он достаёт чашки, открывает бутылку, отодвигает стул и делает подобные этим, обыденные вещи, и невольно обратил внимание, что в его движениях больше не видно даже намёка на свойственную ему прежде тягуче-грациозную медлительность, напротив, они были резковатыми, даже порывистыми, причём выглядело это не влиянием момента, а чертой натуры. Натуры… всё-таки, кто перед ним? Максим усмехнулся, отгоняя эти мысли, и взял чашку. Сергей неуверенно придвинул к ней свою, фарфоровые стенки, соприкоснувшись, тихо стукнули.

— Так полагается… да?

Максим удивлённо проследил его жест и тут же совершенно искренне рассмеялся.

— Да! Чтобы я чокнулся окончательно.

— Что?

— Ничего, извини. Дурацкая игра слов.

Коньяк, похоже, действительно был настоящим, вместо привычных «клопов» оставив во рту цветочный, но не сладкий, а, скорее, терпкий привкус.

Лицо Сергея в слабом свете уличного фонаря казалось ещё более бледным, кожа на скулах — чересчур натянутой и какой-то неподвижной, но это вовсе не было мёртвой маской. Живое лицо, живые эмоции. Однако было, всё же, в его облике что-то странное, какая-то неуловимая тревожащая неправильность. Максим почувствовал, как внутри снова разлился холод. Мертвец, симулирующий жизнь? Ведь он мёртв, на самом деле мёртв. И Максим сейчас находится в полной его власти. Непрошенное воспоминание всплыло перед глазами с безжалостный яркостью: эти же черты, но лишённые чего бы то ни было человеческого, застывший оскал, тянущиеся с острых клыков нити слюны.

Сергей сидел, чуть опустив голову, так, что свет вычерчивал из темноты лишь контур его лица, но обращённые на Максима глаза, возможно, из-за падающей на них тени, казались бездонно-чёрными, лишёнными выражения. Смотреть в эти глаза не хотелось. Словно угадав чувства Максима, он поднялся, неловко отодвинув табуретку, пересёк маленькую кухню и присел на подоконник, отвернувшись к окну. В чашке на столе остался недопитый коньяк.

Максим ощутил, как сдавивший горло страх так же внезапно схлынул, оставив пустоту и растерянность.

— Макс, дверь открыта, можешь проверить. Можешь уйти.

— Ты всегда держишь дверь открытой? — За глупость этой первой подвернувшейся фразы было почти так же неловко, как за недавний страх.

— Нет, не всегда. Хотя, бывает. Но влезть ко мне всего однажды пытались.

— Я не спрашиваю, чем это закончилось.

— Макс, ты будешь смеяться, но ничем.

— Совсем? Ты даже выпить их не пригласил? — Максим почувствовал, как у него отлегло от сердца. — Знаешь, мне уже интересно.

— Какие-то подростки крутились ночью в подъезде. Не знаю, что они там забыли. Видимо, не могли пройти мимо приоткрытой двери — как же, такой простор для поиска приключений, или такой прекрасный шанс похулиганить! Я слышал их из комнаты, решил — пусть сами подойдут поближе.

— И что?

Сергей немного замялся.

— Понимаешь, я ведь не сплю… в смысле, не сплю, как человек. Мой покой похож на оцепенение, или на… да, в общем, на смерть это похоже. А, может, ею и является, в какой-то мере. Выражение «сон смерти» в моём случае приобретает самый прямой смысл. Но я чувствую всё, что происходит вокруг. Не только слышу, но и чувствую — человеческое присутствие, биение их сердец, ток крови. Мне оставалось только дождаться, когда они подойдут ко мне. Сначала они пошуршали чем-то в коридоре, осторожно так. Потом прокрались в комнату, а было светло — белая ночь за окном. Чувствую, как кто-то застыл возле меня, потом — неуверенный голос, детский совсем: «Бля буду, трупешник!» И второй: «Точно. Зашибись! Никогда близко не видел. Круто!» Ты знаешь, у него прямо-таки восхищение в голосе было. И вдруг третий выдаёт: «Меня мать убьёт, если узнает, что я труп нашёл!» Макс, то, что потом было… я просто с места сдвинуться не мог. А мальчишек как ветром сдуло. Успели.

Максим, меньше всего сейчас расположенный смеяться, всё же почувствовал, как его губы невольно дрогнули в улыбке. Ситуация и впрямь забавная, вот только было в ней ещё что-то.