Анна Чарова - Волчонок на псарне (СИ)

Переговаривались Йергос и Бажен, цокали копыта лошадей по брусчатке. Посетила малодушная мысль, что правильнее ему умереть, но Дарий прогнал ее и заставил себя разлепить веки. Только сейчас он вспомнил про отважную девочку Талишу. Она и Лидия лежали рядом, как две спящие сестры, повернув головы друг к дружке и упершись лбами. Казалось, достаточно потеребить их, и они проснутся, но нет, одна мертва, во второй жизнь едва теплится, еще немного, и этот трепещущий огонек угаснет. Все что Дарий мог — протянуть руки и ладонями закрыть его от ветра.

Эта девочка должна жить, чтобы в ней жила память о Лидии. Он пожертвует частью себя, заплатит любую цену, лишь бы она жила. Одна жизнь против трех смертей, случившихся по его вине — достаточно ли этого, чтобы насытить совесть?

— Ее душа вот-вот отправится в вечный Путь, — прошептал Бажен, Дарий повернулся и увидел капли пота на его бледном лбу. — Но я держу ее. Надо провести ритуал как можно быстрее, но мы все потеряли слишком много сил.

Дарий перевел взгляд на Йергоса, по обыкновению беззаботного, тот пожал плечами:

— Я тоже на исходе, надо продержаться до замка…

— Едем ко мне, — распорядился Дарий. — У меня есть несколько заряженных кристаллов, этого должно хватить.

Йергос покосился на Талишу, покачал головой и цокнул языком.

— Хорошо. Если все получится, даже не пытайся уговорить Раяна оставить ее здесь. Как только восстановится, отправится восвояси со ссыльными.

Дарий помассировал висок и подумал, что шансов мало, но попробовать стоит — получилось же у Раяна продавить свою задумку в Совете Тринадцати и обустроить школу для девочек-магов. Но все это — позже, сейчас надо сохранить ей жизнь.

— Ты ж понимаешь, что тебе будут передаваться ее чувства, да? — продолжал Йергос. — Если она умрет, будет очень больно.

— Не больнее, чем сейчас, — вздохнул Дарий и едва сдержался, чтобы не погладить Лидию по щеке. — И не чувства, а их отголоски.

Когда карета остановилась возле дома, Дарий подождал, пока выйдут Йергос и Бажен, взял на руки Талишу и удивился, что весит она прилично, хотя выглядит худенькой.

Йергос уже распахнул дверь и придержал ее, пропуская Дария. Далеко уходить не стали, положили девочку на дощатый пол прихожей, и Дарий метнулся в спальню, где хранились кристаллы, распахнул шкаф: на полках царил привычный беспорядок — на пол посыпались коробки, свертки, шкатулочки. Где же кристаллы? Еще нужен уголь и мел, ага, вот они.

— Поспеши, — проговорил Бажен из прихожей. — В ней жизнь едва теплится.

Дарий швырнул Бажену уголь и мел, и Йергос сразу же принялся обводить тело девочки. Где же подевались кристаллы? Думай, голова! Пришлось включать внутреннее зрение. Шкатулки с кристаллами стояли в столовой, в шкафчике рядом с горшочком, где хранился мед. Хрустя разбросанными по полу склянками, Дарий бросился в столовую, перепрыгнул через Талишу, схватил шкатулки, отдал Йергосу, а сам улегся рядом с девочкой, закрыл глаза и распахнул душу, уверенный, что братья сделают все как надо.

Донесся вздох Йергоса, вбирающего силу кристалла. Разума коснулись чужие руки.

— Готов? — поинтересовался Йергос. — Сейчас будет больно.

Ощущение было, словно руки исполина разрывают душу напополам, Дарий скрежетнул зубами и потерял сознание.

Очнулся он, лежа поверх одеяла в своей постели. На потолке дрожал солнечный зайчик, отраженный миской с водой, стоящей на полу. Значит, сейчас полдень… А что с Талишей? Дарий шевельнулся, и его голова чуть не лопнула от боли.

— Не двигайся, — донесся из темноты голос Йергоса. — Мы сделали все, что могли.

Промелькнула мысль, что спасти Талишу не получилось, и боль оцепенела, а потом в душе словно лопнул вызревший нарыв.

Бажен уловил настроение Дария и попытался его утешить:

— Она жива, но без сознания. Ее жизнь по-прежнему висит на волоске.

— Хорошо, — прохрипел Дарий. — Спасибо.

Странно, но он не чувствовал в себе перемен, словно по-прежнему был целым. Скрипнула кровать — рядом сел Бажен.

— Вот, выпей, тебе нужно восстановить силы.

Губ коснулась холодная чашка, и Дарий, зажмурившись, принялся пить овсяное пюре на меду и отваре лекарственных трав, с орехами. Головная боль поутихла, и Дарий открыл глаза. Йергос стоял у стены, возвышаясь над Талишей, ее так и оставили на полу, лишь замотали в одеяло.

— Как ощущения? — Йергос потер руки и улыбнулся.

— Никак, — шепнул Дарий.

Все так же улыбаясь, Йергос поднял Талишу и уложил рядом с Дарием — ее голова бессильно перекатилась по подушке, открыв взору тонкую белую шею с рисунком вен.

— Пойду я, больше для нее сделать все равно не получится. Посоветовал бы просить для нее выздоровления у Безымянного Спящего, но она не принадлежит нашему миру.

За его спиной хлопнула входная дверь, зацокали копыта лошади по мостовой. Дарий сел на кровати, укрыл Талишу одеялом, помассировал виски — голову будто бы наполнял расплавленный металл.

— Иди и ты, — посоветовал он Бажену. — Все равно большего ты сделать не сможешь.

— Пожалуй, я все-таки останусь, — друг тряхнул головой, убирая с лица светлые локоны. — А ты поспи, все равно девочка скоро не очнется. Все худшее позади.

— Надеюсь, что позади.

— Не согласен с Йергосом, тебе стоит поговорить о ней с Раяном. Да, она из другого мира, но случай-то особенный. Я на его месте оставил бы ее, если что-то пойдет не так, всегда можно вернуть ее в Беззаконные земли.

— Бажен, для начала надо спросить, чего захочется ей. Вдруг ее потянет домой, к родителям? Это раз. Два — она ведь человек, а не собачонка: если пригреем ее, мы понесем за нее ответственность, она к нам привяжется. Ты смог бы ее выгнать, зная, что она тебе доверяет?

Бажен уставился на сплетенные пальцы, вздохнул.

— Нет. Ты прав, а я прав в том, что тебе надо поспать, восстановиться.

И как с ним не согласиться? Дарий снова лег. Наверное, тому виной проведенный ритуал — не чувствовалось, что в постели есть еще кто-то, даже тепла тела девочки не ощущалось, и дышали они в унисон. Для интереса он глубоко вдохнул и задержал дыхание — девочка всхлипнула и замерла, приоткрыв губы, а потом задышала самостоятельно, зато у Дария закружилась голова. Или он себя накручивает, и чувства не будут перетекать из нее в него и обратно?

Что толку гадать, когда неизвестно даже, будет ли Талиша жить? Донесся шепот Бажена, бормочущего сонное заклинание, мысли начали путаться, и Дарий не стал сопротивляться истоме.

Непонятно, жива ли я или во власти Пути, который меня выбрал. Ничего не болит, чувств нет. Помню, как утонула, мужчина в тюрбане, Дарий, достал меня из воды, и я стала ни живой, ни мертвой, бродила за ним, будто привязанная.