Роберт Говард - Конан (сборник)

В голове девушки мелькнула мысль, что она возможно уже сошла с ума — ведь никто и ничто не может смотреть одновременно сверху и снизу, из бездонной пропасти и с головокружительной высоты — а ведь было именно так, это нечто смотрело на нее отовсюду. И в то же время, она знала это совершенно определенно, оно было реальным, осязаемым, а если даже обманывало зрение, то уж никак не обманывало тело, которое вдруг ощутило холодное прикосновение не то лапы, не то щупальца. То, что проползло по ее ноге, было холодное, но вместе с тем жгло как раскаленный уголь, скользкое, и в то же время шершавое — оно абсолютно отличалось от чего бы то ни было, хоть раз прикасавшегося к ее телу. Натала вскрикнула от омерзения. В этом прикосновении сконцентрировалась вся непристойность, вся похоть, все распутство, которые копились среди отбросов земной жизни со времен ее зарождения. Она чувствовала такой стыд, такое отвращение, о каких до сих пор не имела понятия. Теперь она отчетливо сознавала, что это чудовище может быть чем угодно, но только не примитивным животным.

Безумный визг девушки разорвал тишину, когда это нечто потянуло ее к себе, выворачивая все суставы и разрывая натянувшиеся до предела мышцы и ткани рук, — но тут гдето высоко вверху послышался треск, какаято огромная масса пронеслась по воздуху и грохнулась на плиты пола.

Натала из последних сил пыталась освободиться, сбросить шнур, врезавшийся в запястья. Ее взгляд неотрывно следил за краем тьмы, сгущавшейся за кругом света. Там исчез Конан, увлеченный демоном, и девушка, напрягая слух, еще некоторое время слышала сопение варвара, свист его сабли и грохот ударов, затем шорох, похожий на шум лавины сползающей с гор, сменившийся мертвой и глухой тишиной. Голова Наталы упала на грудь, тело безжизненно повисло на шелковом шнуре.

Она очнулась, услышав шаги, подняла голову и увидела вынырнувшего из темноты варвара. Вздох, выражавший одновременно облегчение и ужас, вырвался из ее опухших губ и эхом понесся по бесконечному коридору. Лицо варвара представляло собой сплошной синяк, словно ктото долго и старательно колотил по нему бревном, кровь из рассеченной на голове кожи заливала глаза. Губы были искусаны и разбиты, руки, ноги и все тело покрывали глубокие раны. Хуже всего выглядели грудь и шея, они почернели и опухли, кожа свисала с них клочьями, казалось их долго и безжалостно пороли бичом.

— Ах, Конан! — рыдала Натала. — Как тебе досталось!

Опухшие губы киммерийца исказила гримаса презрительного пренебрежения к собственным ранам. Он тяжело дышал, и его волосатая, залитая потом и кровью грудь вздымалась и опадала, словно кузнечные мехи. Он с трудом дотянулся до шелкового шнура, связывавшего запястья девушки, перерезал его кинжалом привалился к стене, пошире расставив дрожащие ноги, чтобы не упасть. Натала прижалась к его плечу и горько и горько заплакала.

— О, Конан! Ты умираешь!

— Нельзя драться с демоном, — тихо прошептал он, — и остаться невредимым.

— Ты убил его? — спросила она с надеждой в голосе. — Правда убил?

— Не знаю. Он свалился в какойто колодец. Не знаю, страшна ли ему вообще сталь…

— Ох, твоя спина! — всплеснула она руками. — Что он с ней сделал!

— Это хвостом, — скривился он от боли. — Он был твердый, словно из стали и жег огнем. Но хуже всего эти щупальца, они давили и мяли меня, словно сотни питонов. Готов поспорить, что все мои кишки змеями расползлись по животу.

— И что нам теперь делать? — всхлипнула девушка.

Он запрокинул голову. Крышка ловушки была плотно захлопнута, ни единого звука не доносилось сверху.

— Там не пройти, — буркнул он. — Там полно трупов, и скорее всего засада. Они думают, что с нами покончено, или просто боятся спускаться в эти коридоры. Выковыряйка вон тот светящийся камушек. Я, когда шел сюда, наткнулся на несколько боковых коридоров. Пойдем туда, не умирать же нам здесь.

Зажав в левой руке камушек — светильник, а в правой — окровавленную саблю, киммериец направился вниз по коридору. Он шел медленно, каждый шаг давался ему с огромным трудом. В его висках пульсировала тупая боль, он ежесекундно облизывал запекшиеся губы.

Через некоторое время камень тускло высветил черное отверстие в стене, куда Конан свернул не колеблясь ни секунды. Сколько они шли этим черным тоннелем, Натала не знала, но в конце концов дошли до какойто лестницы, вскарабкались по ней и остановились перед каменной дверью, запертой на золотой засов.

Девушка нерешительно посмотрела на покачивавшегося на ослабевших ногах великана, в вялой ладони которого дрожал слабый огонек. По стенам метались их огромные тени.

— Открывай же, — бормотал Конан, — там нас ждут. О, Кром! Я принесу тебе такую жертву, о которой понятия не имеет никто в этом городе.

Натала поняла, что варвар бредит. Она вынула из его окровавленной руки светящийся камень, вытащила золотой рычаг и открыла засов. Дверь оказалась завешенной изнутри золотистой шелковой тканью. Бритунка осторожно отодвинула занавеску и заглянула за нее. Ее глазам открылась комната, совершенно пустая, лишь в самом центре ее шумел серебристый фонтан.

Широкая ладонь варвара легла на нагое плечо.

— Отойди в сторону, девушка! — пробормотал он. — Сейчас тут будет жарко!

— Здесь никого нет, — успокоила она его. — Это шумит вода.

— Вода, — облизал он почерневшие губы, — хоть напьемся перед смертью. Она взяла его за руку и словно слепца повела, осторожно ступая к фонтану, с замиранием сердца ожидая, что вотвот в комнату со всех сторон ворвутся воины в пурпурных туниках.

— Я посторожу, а ты пей, — с трудом произнес Конан.

— Пей, пей, я не хочу. Ляг сюда, я омою твои раны.

— Не слышу звона мечей, — удивился он, протирая глаза, словно пытаясь сорвать с них мешавшую пелену.

— Тут никого нет, Конан.

Он ощупью нашел край чаши фонтана, наклонился, погрузил лицо в чистую прозрачную жидкость, и пил, пил, не в силах оторваться. Когда варвар поднял голову, Натала увидела, что безумие уже покинуло его глаза. Он облегченно вытянулся на полу рядом с фонтаном, но выражение чуткой озабоченности не покидало его изуродованного лица, а сабля так и осталась в крепко сжатом кулаке.

Девушка омыла его рваные раны и перевязала самые глубокие из них бинтами из разорванной на широкие полосы шелковой занавески. Занимаясь этой работой, Натала ни на секунду не прерывала лихорадочных раздумий над тем, что им следовало делать дальше. Если они останутся во дворце, их рано или поздно найдут, в этом она не сомневалась. Правда не исключено, что ксуталийцы уже не ищут их, а давно спят гденибудь в своих потайных комнатах, отправив души в бесконечные скитания по миру черного лотоса.