Евгений Решетов - Последний языческий бог (СИ)

Малан встрепенулся и начал что-то усиленно обдумывать.

Магистр тронул его за рукав сутаны и тихо произнес:

- Еще он вспоминал разговор с ангелом, они говорили о каком-то Истоке.

Святой отец резко вскинул руки и схватился за голову.

- Кто же он? Кто?! - закричал он, воздев глаза к распятию. - Ответь мне! Что это вообще такое Исток?

Последний вопрос был адресован магистру, но тот лишь снова растеряно пожал плечами.

- Я не смог разобрать слова, звучавшие в его голове. Сам-то он, без сомнения знает что это.

Вдруг, в дверь постучали. Сильно и уверенно.

- Войдите сэр Глори.

В келью вошел улыбающийся паладин. Он бесцеремонно сел на кровать и преданно посмотрел на святого отца, ожидая его слов. Сэр Глори не обратил внимания на брезгливо поджавшиеся губы магистра Эстрапила. Он прекрасно знал, что последний испытывает к нему неприязнь, за его фанатичную преданность Малану и Церкви. Сам-то он величал себя думающим христианином. Была бы на то воля паладина и магистр пылал бы на костре.

- Сэр Глори, - произнес Малан, - перескажите, пожалуйста, еще раз все детали касающиеся пленения язычников.

Паладин в подробностях рассказал требуемую информацию.

- Говорите, этот огр тащил на плече бессознательное тело еще одного язычника? - уточнил магистр.

- Да, - отрывисто бросил паладин.

- А где сейчас тело этого язычника и жив ли он?

- В камере. Последний раз, когда я его навещал, он еще дышал, но вряд ли долго протянет.

- А когда это было?

- Вчера днем, примерно через три часа после того как мы доставили его в Цитадель.

- Я так понимаю, что вам не удалось его допросить? - спросил магистр.

- Нет, - отрезал сэр Глори, посмотрев на Эсрапила как на идиота. - Он же без сознания.

- А вот мне наверно стоит заглянуть к нему в разум, - произнес он и с вопросом в глазах посмотрел на Малана.

- Идите магистр Эсрапил и после доложите мне, что прочитали в его сознании. И еще, никому не слова о том, что вы узнали из воспоминаний огра.

Маг согласно кивнул головой и бесшумно покинул келью. Паладин проводил его подозрительным взглядом.

- Ох, не доверяю я ему, - произнес он.

- Я тоже, - подал голос святой отец, - но он единственный сентенти, который у нас есть.

- Неужели мы из-за этого должны терпеть его?

- Это делается во благо Господа нашего. Сэр Глори вы должны проследить за тем, чтобы Эсрапил не распускал язык, до тех пор, пока не состоится совещание Совета по делу о пойманных язычниках.

- Будет сделано, святой отец. Совет состоится через неделю, не так ли?

- Абсолютно верно сэр Глори. Теперь идите, мне надо подумать.

Паладин склонил голову, а Малан отработанным за годы движением осенил ее крестным знамением. Оставшись один, он лег на кровать, уставился в потолок и принялся раскладывать по полочкам полученную сегодня информацию.

Магистр Эсрапил, тихо проклиная сэра Глори, и искоса поглядывая на тюремщика Крака, снова пробирался по тёмному коридору тюрьмы.

- Пришли, - отрывисто бросил тюремщик, остановившись напротив одной из камер.

- Ну, так открывай, - пробурчал маг.

Крак сноровисто выполнил его просьбу и сентенти проник за дверь.

- Вот ты какой, - прошептал Эсрапил, глядя на лежащее тело.

Он присел на корточки, провел рукой по кандалам из фоверита, затем положил руку ему на лоб и закрыл глаза.

Крак с болезненным любопытством наблюдал за ним, стоя в проеме двери. Возможно, его внимание и спасло жизнь сентенти, когда некая сила буквально отшвырнула его от тела адепта и размазала бы по стене, если бы не тюремщик, по какому-то наитию сделавший шаг и оказавшийся между магом и стеной. Тело Крака смягчило удар. Эсрапил лишь болезненно вскрикнул, а тюремщик ударился головой о каменную кладку. Пошла кровь. Крак уставившись незрячими глазами в потолок открывал и закрывал рот, будто рыба, выброшенная на берег. Магистр воздел себя на четвереньки и с ужасом смотрел на растекающуюся под тюремщиком лужу крови, но еще больший ужас внушало ему то, что он увидел в сознании адепта.

Эсрапил с трудом встал на ноги, чуть не поскользнувшись в крови, и выбрался из камеры, тихонько повторяя:

- Я должен рассказать, я должен рассказать.

Он вихляющей походкой направился к выходу не переставая повторять одну и ту же фразу. Когда он почти достиг цели и оставались буквально считанные шаги, справа мелькнула тень. Она отделилась от стены и незаметно для магистра подобралась к нему сзади. Крепкий кулак, с зажатым в нем кастетом, опустился на голову мага. Он кулем свалился к ногам тени.

- Никому ты ничего не расскажешь, - произнес мужской голос.

Тень взяла мага за руки и куда-то потащила. Если присмотреться, то на пальце мужчины тащившим Эсрапила, можно было различить знакомое кольцо-артефакт.

Глава 10

Я находился в какой-то прострации, в плену кинофильма, который крутили прямо у меня в голове. Спецэффекты были потрясающие, сюжет закручен до предела. Там было все: любовь, предательство, война, кровь, дружба. Я мгновение за мгновением проживал жизнь нищего дворянина, дезертира, архимага иллюзий. Краски его жизни завораживали, заставляли лучше понимать мотивы его поступков.

Кто сказал, что нет любви, за которую можно отдать жизнь? Пусть этот идиот идет со мной в воспоминания этого человека. Я покажу ему такую любовь, что сильнее древних артефактов, власти, ненависти, и самой смерти!

Чем дольше, невидимой тенью следовал за спиной Тира по его воспоминаниям, тем сильнее и жгучее ощущал свою ничтожность. Я видел не только картинку его жизни, но и ощущал его чувства, и отчасти, улавливал мысли.

Никогда, не был романтиком, но всеми фибрами души впитывая то чувство, что обжигающим, стальным канатом связало Тира и Лиру, я ощутил себя ущербным.

Сцена меняется, вижу, как Тир проникает в прошлое, стреляет в ненавистного врага и темнота, в которой обрывками мелькают легко узнаваемые сцены: смерть Лиры, истончающееся кольцо, наш первый разговор в замке. Я узнаю, почему Белая Волчица и Секира помогали мне, и вздрагиваю от его мыслей, в которых он хотел сделать меня своим преданным соратником, благодаря силе демона Монпоя, дарующего власть над людьми.

Многое так и остается непонятным, скрытым в густом тумане, но кое-что заставляет меня облегченно выдохнуть. Мой побратим не демон, хоть и якшается с ними. Но как он стал богом? Что скрыто в темноте? Почему вижу лишь некоторые фрагменты его жизни после боя с Дэмероном?

С какой-то внутренней печалью вижу, как трансформируется его план по спасению своей жизни. От желания того, чтобы люди верили в него, как в защитника от Церкви, до его смерти. Тут же краем сознания улавливаю то, что когда он только предпринимал первые попытки борьбы, он уже знал, что умрет, иначе ему бы не потребовался я. Побратим, которого он хотел сделать своим рабом, бесценным помощником, главным действующим лицом в новой игре. Перед глазами проносится его разговор с ангелом, затем сцена сделки со Скарамом. Теперь его душа принадлежит ему. Властелин знаний выполнил свою часть сделки. Он перенес часть воспоминаний бога иллюзий в мое сознание. Но почему цена так высока? Неужели нельзя было отдать душу очередного паладина? Все очевидно в своей простате. Теперь Тир больше не бог. Он не подвластен тем закон, что царят над богами. Продав свою душу, он уподобился людям и потерял свою силу. Кольцо иллюзий растаяло как дым. В мире, где правит христианство ему делать нечего. Или может быть, оно затаилось, ожидая нового иллюзиониста дерзнувшего его надеть? Этот вопрос так и останется подвешенным в воздухе. Кто даст на него ответ? Неизвестно. А известно лишь одно, вот так закончилась история последнего языческого бога мира Сианлис и началась повесть души, прозябающей во владениях Скарама. Как сложится ее дальнейшая судьба? Никто не знает. Но кое-кто может попробовать дать ей второй шанс на человеческую жизнь. Задача непроста, но так ведь и багаж знаний ломится от информации. Тир сознательно оставил лазейку. Он не требовал от меня клятв, заставляя, во что бы то ни стало вытащить его душу из Ада. Он предоставил этот выбор мне: спасти его или нет.