Евгения Лыгина - Лия Кирсанова и лира Потерянного берега (СИ)

Я закричала от боли. Контакт с лирой сделал своё дело. Вся тёмная магия, что была в лире Потерянного берега, переходила ко мне, да ещё и через больную руку.

— Ух, ты! И это всё мне? — Обрадовался Аристарзис. — А ну-ка светленькая, потеснись!

Сила душила в буквальном смысле. Я чувствовала, как из тёмной магии сформировался ошейник и начал душить. Внезапно удушье отступило, и сила начала плавно переходить в сафирит. Мир начал принимать очертания, а то до блестящих звёздочек в глазах всё было…

Я продолжала держать лиру в руке, а она всё никак не могла избавиться от тёмной магии. Моему взору открылось следующее: кони Аристарзиса пытались затоптать Лауру, а ведьма пыталась спасти свою шкуру.

— Лира! Дай мне лиру! — кричала она, пытаясь проскочить между коней.

Но я только отстранилась. Сафирит и моя левая рука были обвиты языками тёмной магией. Боли я уже не чувствовала, хоть и рана стала ещё безобразнее.

— Эй, Лаура! Что такое? Не можешь обойти коней? — Поинтересовался сафирит голосом Аристарзиса. — Я тебя не узнаю!

— Ах ты, жалкий маг! — засипела Та-которую-страшатся. — Так это твоих рук дело?! Надо было тебя ещё тогда убить!..

— Вообще, я уже мёртв! И всё благодаря тебе! — Перебил её тёмный маг.

— И надо было твою душу не в сафирит упрятывать, а уничтожить… а ещё лучше на растерзание духам отдать!

— Надо было раньше думать, — рассмеялся Аристарзис. — Ты забрала у меня тело, но не силу!..

Лира уже очистилась от тёмной магии, и теперь она сияла. Даже в свете факелов, золотое покрытие лиры было ослепительным. Серебряные струны весело трезвонили. Та-которую-страшатся долго кряхтела и сипела, прорываясь к нам. Варун попытался вставить свои пять копеек, однако за это получил хорошую пощёчину. Отличник пролетел добрых десять метров, и ударился о стену. Правильно, не фиг лезть под горячую руку!

— И что ты мне сделаешь?! — Отсмеявшись, спросила Лаура.

— Знаешь, около двадцати лет, я пытался понять: почему в ту ночь я погиб? С чего такой поворот случился? После нескольких лет упорной работы, я смог создать множество защитных заклинаний. И вот в тут ночь я погиб?! Как-то всё странно. Потом я долго привыкал к сафириту, и тут до меня начало доходить… Ты же тоже пользуешься проклятием Потерянного берега, не так ли? Я его создал! Я провёл два года и семь месяцев в лесах Потерянного берега, и изучал каждый куст, дерево, веточку… Тут меня осенило! И я создал его! И ты, Лаура знаешь, что будет, если я его произнесу!..

Лаура-дель-Ришина замолчала, и просто смотрела на меня. Сафирит сменил свой цвет на жёлтый, затем на сиреневый.

— О, точно! — Воскликнул сафирит голосом Аристарзиса. — У светленькой в руке лира! Ну, всё!

Сафирит раскалился до красна, собирая всю тёмную энергию, что отдала мне лира. Помещение заволокло чёрным туманом. Камень сафирита выплюнул три здоровые искры…

Что-то мигало перед глазами. То прорезался свет, то снова властвовала тьма. Отдалённо слышны голоса, но в ответ сказать ничего не получается. Вдалеке виднелся свет… Вот он уже близко… и…

— Лаура в подвале вместе лирой! — выкрикнула я.

— Тихо-тихо, упокойся, — гладя меня по плечу, успокаивала Дарина.

Маленькая женщина средних лет, одетая в жёлтое платье. Платинного цвета волосы доставали до поясницы.

— Никого там уже нет. Всё кончилось, — улыбаясь, добавил академик Аксен.

Его лицо сияло, словно он что-то важное сделал, а Дарина что-то делала, стоя у стола.

— Но там в подвале…

— Лилечка, успокойся. Лауры-дель-Ришины больше нет. Когда мы туда пришли, то не узнали подвал. Он был окутан туманом тёмной магии. Сама магия уже почти развеялась, и обнаружили тебя и Варуна. В подвалах, словно свободнее стало. Лаура не рассчитала свои силы, и была проклята Потерянным берегом. Тела мы не обнаружили. Самое интересное, что Ткач, которого вызвал Варун, начал его же превращать в мумию. Мы посчитали, то такой экземпляр может пригодиться нашей Академии, вот мы и оставили Ткача.

— А что с Варуном? И откуда вы знаете подробности? — Удивилась я. Было трудно выговаривать слова. Однако это мне не мешало задавать вопросы.

— Варун был порабощён Лаурой, а потому лежит в соседней палате и перевоспитывается…

— Угу, ванну из крапивы и шиповника принимает, — прервала академика Дарина. — Мальчик долго упрямился, но у меня такой номер не проходит!

Академик Салганцев усмехнулся. Ведать он в курсе происходящего…

— Он учится на тёмном отделении, а потому ему придётся ещё и наказание пройти. А что касается подробностей… — Аксен усмехнулся, — тут не обошлось без Аристарзиса. Этот тёмный маг во всех красках рассказывал, что там творилось, как он там сражался… Сейчас он что-то помалкивает…

— Ага, размечтался! — Отозвался тёмный маг. — Слышь светлая! Только попробуй от меня избавится — прокляну! Тот разговор ещё в силе!..

Видать, я его сильно задела. Я только улыбнулась. Я стала контактировать с миром. Рука была перебинтована. Обстановка стала вставать на своё место. Обычная больничная обстановка: около полусотни кроватей, тумбочки, на стенах весят картины… да, и Дарина мне что-то несёт…

— Вот Лиля, выпей!

Я взяла стакан в руки (а они уже тряслись!), и стала разглядывать содержимое: синяя жидкость с пузырьками…

— Ты не смотри, какого она цвета, просто пей! — подгоняла она меня.

Набравшись храбрости, я залпом осушила стакан. На вкус, я вам скажу — ужасно!

— Вот, и умничка!

В дверях медпункта послышались голоса:

— … но Евгения Андреевна! Мы быстро!

— Знаю, как вы быстро! Только пусти — за уши не оттащишь! Нет! Сказано вам, ей нужен постельный режим!

— Ну, пожалуйста!

— Ладно, заходите-е…

Доцент Алфёрова еле на ногах устояла, а в медпункт влетели Свят с Миланом. Их лица сияли от счастья. Как я рада их видеть! Вот оно! Счастье!

— Лилька, ну как ты? — Запыхался Милан.

— Жить буду, вы-то как?

— Да что нам будет? Вот, это тебе!

Свят поставил цветы в вазу. Они зашевелились, и распустились. Красота-то, какая!

— Оп-па! Миланчик, дорогой мой племянник, ну-ка иди-ка к своей любимой тёте Дарине! — Ласково позвал его женский голос.

Милан побелел как мел, и в его глазах читался ужас. Он как-то рассказывал:

— Если тётушка меня ласково зазывает к себе, то это не к добру! Всего скорее, хочет, чтобы я прошёл обследование…

Так оно собственно и было. Милан уже пришёл к нам зелёный, и пугливый. Жизнь стала налаживаться. Дарина устроила мне постельный режим, да я и не против. Аксен упомянул, что лира Потерянного берега осталась в Академии. Возвращать её в лес не стали, мол, она знает вкус магии, и крови… Солнечные лучи освещали помещение и радовали глаз.