Анна Дашевская - Лицо под маской (СИ)

— Остров этот безымянный; там поселился когда-то алхимик, лабораторию построил, работал, да и взорвался однажды вместе с лабораторией, — пояснил Джан-Баттиста.

— Над чем работал? — поинтересовалась я.

— Да, в общем-то, так и осталось неизвестным, над чем; к себе он никого не пускал, законов не нарушал, так что и у стражи не было оснований для проверки. Он жил обособленно и никого не интересовал. Почти не выезжал в город. Лично я единственный раз с ним столкнулся — на улице возле мастерской Il Canovacchio в Сестриере, он покупал заготовки для масок…

— Заготовки? — быстро переспросила Лавиния.

— Да, нераскрашенные белые основы из папье-маше…

— Заготовки для масок… Вот вам и связь… А когда это было?

— Что именно? — начал раздражаться Джан-Баттиста. — Встретил я этого чудака… не знаю, наверное, лет пять назад, я бы и не запомнил этой встречи, если бы не обсуждал потом с Пьетро. А взрыв произошел вскоре после этого.

— Хорошо, — сказала я примирительно. — Мы все это обсудим, когда доберемся до дому. Сейчас нужно срочно вытаскивать нашего Пьеро. Мы сможем там выйти?

— С грузом — нет. Там винтовая лестница, — покачал он головой.

— Значит, ничего не поделаешь, нужно возвращаться…

Обратная дорога показалась мне куда более короткой. Впрочем, мы не останавливались, чтобы покопаться в книжных шкафах или осмотреть какие-то диковинки. Лавиния, задержавшаяся, чтобы оставить в пещере пару неприятных сюрпризов для посетителя, догнала нас буквально через пять минут. На мой немой вопрос она ответила, усмехнувшись:

— Войти он сможет, и даже подойдет к алтарному камню. А вот дальше сдвинуться с места — уже вряд ли.

Вместе с загадочным Пьеро и Лавинией я погрузилась на скоростной катер, не заметив даже, чей он. Мне важно было продолжать вливать в человека, по-прежнему находящегося без сознания, небольшие порции энергии, которые бы раскачали и расширили его каналы, но не пережгли их. В медицинском крыле Ка'Контарини нас уже ждали. Еще по дороге, коротко посовещавшись, мы решили, что и с точки зрения медицины, и ради сохранения секретности, и для безопасности это лучшее место. Джан-Баттиста связался с Пьетро, и за те двадцать минут, которые заняла у нас дорога, палата и приборы были подготовлены.

Медсестра поставила капельницу с питательным раствором, знакомый уже мне доктор Тедеска обсудил со мной режим, в котором нужны было продолжать подкачку энергии, и остался возле пациента. Тот все еще не пришел в себя, но пульс его уже стал более наполненным и четким. Похоже было, что обморок перешел в нормальный сон. Еще чуть подумав, я решила, что нелишним будет, если наш Пьеро проспит часов двенадцать, вот тогда уже можно будет привести его в чувство без риска для жизни, и доктор Тедеска пообещал добавить сонных чар, если пациент станет приходить в себя.

Джан-Баттиста, Лавиния и Нальи Сонгхи вместе с Пьетро Контарини ждали меня в зеленой гостиной за кофе и пирожными.

— Что скажет медицина? — нетерпеливо спросил Торнабуони, едва я сделала глоток кофе. — Когда можно будет с ним поговорить?

— Через двенадцать часов. Примерно столько он должен проспать, все это время находясь под капельницами. Думаю, что, придя в себя, наш незнакомец сможет разговаривать, — ответила я, и тут же задала встречный вопрос, — А Лукани удалось найти?

— Да, — кивнул Пьетро. — Сейчас придет Джан-Марко и расскажет. Мы уже ввели мэтра Сонгхи в курс дела, поскольку тут многое переплетается с ее дисциплинами.

— Ох, вот ваши секретные материалы меня и вовсе не касаются, — махнула я рукой. — Удалить маску я, скорее всего, смогу, хотя мне и кажется, что тут она пробыла дольше и вросла сильнее, чем у Карло. Но остальное — не мое.

— Боюсь, что вам уже некуда деваться, Нора, — без улыбки ответил он. — Вы слишком многое узнали о самых тайных скелетах в некоторых шкафах, так что у вас лишь два пути — дать клятву как гражданке Серениссимы, или провести остаток жизни, скажем, в монастыре. Или в дальнем поместье.

— Это шутка? — спросила я холодно.

— Ни в коем случае. Я серьезен, как катафалк. Правда, я забыл упомянуть, что как раз собирался вручить вам вот это, — жестом фокусника он вытянул из воздуха свиток невозможно официального вида, перевязанный красным шелковым шнуром, скрепленным тремя печатями, красной, коричневой и синей. — Прочтете сами?

Я стянула шнур и развернула свиток, потом посмотрела на Пьетро:

— Боюсь, что мой уровень старолатинского не так высок, чтобы читать на нем официальные документы.

— Позволь, я переведу? — Джан-Баттиста осторожно взял свиток из моих пальцев, пробежал глазами текст, удивленно вздернул брови и прочел вслух:

«Решением Совета двенадцати, подтвержденным Советом судей и Советом магов республики Венеция, признано право синьоры Элеоноры Аделаиды Франсуазы Хемилтон-Дайер на гражданство республики, с подтверждением всех положенных гражданину прав и свобод, а равно возможностью требования от указанной синьоры исполнения налагаемых обязательств. Подписано восемнадцатого марта 2184 года в Венеции».

Восемнадцатого марта. Три дня назад.

— Как я понимаю, это не совсем обычно? — спросила мэтр Сонгхи.

— Третий случай в истории Серениссимы, — любезно ответил Джан-Баттиста.

— Ну, что же, — медленно проговорила я, — наверное, по такому поводу нужно открыть шампанское?

Через мгновение лакеи внесли поднос с бокалами-флейтами, ведерко со льдом и бутылки, выстрелила пробка, и одновременно в дверях показались Карло Контарини и Джан-Марко Торнабуони.

— Что мы празднуем? — спросил Джан-Марко.

Вместо ответа я протянула ему свиток. Он прочел и, вернув его мне, только и сказал:

— Ого! Поздравляю!

«Как интересно, — подумала я, улыбаясь и чокаясь со всеми, — значит, Пьетро держал эту часть наших договоренностей от всех в секрете? А зачем?»

Карло выглядел отлично. Правда, мимика пока была несколько затрудненной, но, по моему опыту, это вопрос недели — полутора, потом все наладится. Он наклонился ко мне и сказал негромко:

— Беатриче просила меня узнать, можно ли ей навестить вас?

— Конечно, — улыбнулась я. — Буду рада ее видеть. Да хоть завтра. Пусть приезжает часов в пять, мы выпьем чаю по бритвальдскому обычаю.

— Итак, — сказал Джан-Марко, когда шампанское было допито и бокалы унесены, — мы нашли и допросили гондольера Антонио Лукани.

— Он сопротивлялся?

— Никоим образом, — Джан-Марко устало махнул рукой. — Бедняга бы не смог сопротивляться даже котенку. Наниматель поймал его на острый крючок, подсадив на черный лотос.

— Погоди, он что — эльф? — удивилась я.

Пыльца черного лотоса, вызывающая у чистокровных людей сонливость и грезы наяву, эльфам давала стойкое мгновенное привыкание и, как рассказывают, неземное блаженство, от которого просто невозможно отказаться по собственной воле.