Брендон Сандерсон - Сокрушитель Войн

Гимн ответил не сразу.

– А если я не верю?

– Во что, ваша милость?

– Во все это, – пояснил он. – Что возвращенные – боги, что все эти видения – не просто плод моего воображения. Если я не верю, что у моего возвращения есть цель или замысел?

– Вероятно, вы вернулись как раз для того, чтобы это понять.

– Тогда… погоди. Ты говоришь, что на другой стороне – где я, очевидно, верил в другую сторону, – я понял, что, вернувшись, не буду верить в другую сторону, так что воскрес, намереваясь обрести веру в другую сторону, которую утратил именно потому, что вернулся?

Лларимар помедлил, потом улыбнулся:

– Последний тезис оказывается несколько хрупок перед лицом логики, не так ли?

– Да, немного, – улыбнулся в ответ Гимн Света. Он посмотрел на дворец короля-бога, возвышающийся над другими зданиями подобно памятнику. – Что ты о ней думаешь?

– О новой королеве? – уточнил Лларимар. – Я ее еще не видел, ваша милость. Ее представят через несколько дней.

– Не о ней самой. О последствиях.

Лларимар уставился на него:

– Ваша милость, это попахивает интересом к политике!

– Да-да, знаю, Гимн Света – лицемер. Я искуплю этот недостаток позже. А теперь ответь на проклятый вопрос.

Лларимар улыбнулся:

– Не знаю, что и думать о ней, ваша милость. Двадцать лет назад Двор Богов решил, что заполучить представительницу королевской крови – хорошая идея.

«Да, – подумал Гимн. – Но того Двора больше нет».

Боги решили, что было бы неплохо вернуть в Халландрен королевскую кровь. Но те боги, которые считали, что смогут разобраться с прибытием идрисской девочки, уже умерли, оставив после себя неудачную замену.

Если Лларимар был прав, то в видениях Гимна Света – войнах и страшных знамениях – крылось нечто важное. Он не мог объяснить почему, но чувствовал, что его народ очертя голову несется вниз по склону, не замечая впереди бездонной пропасти.

– Полная Придворная Ассамблея собирается завтра? – спросил он, все еще глядя на черный дворец.

– Да, ваша милость.

– Свяжись с Авророй Соблазна. Спроси, можно ли присоединиться к ней в ложе. Возможно, она меня отвлечет. Ты же знаешь, какую головную боль вызывает у меня политика.

– У вас не может болеть голова, ваша милость.

Гимн наблюдал за тем, как просители выходят из ворот и возвращаются в город, оставляя в покое своих богов.

– Мог бы и соврать, – едва слышно сказал он.

Сири в одной рубашке стояла у окна в черной спальне. Дворец короля-бога возвышался над городскими стенами. Окна спальни выходили на восток – на море. Она смотрела на далекие волны, чувствуя жар полуденного солнца. Она была очень легко одета, и зной даже казался приятным, к тому же его смягчал прохладный бриз с моря. Ветер играл с ее длинными волосами и колыхал ткань рубашки.

Она должна была умереть. Она заговорила с королем-богом, выпрямилась с колен и накричала на него. Она все утро ждала наказания, но ничего не произошло.

Сири облокотилась на каменный подоконник, скрестив руки на груди, и зажмурилась, наслаждаясь бризом. В глубине души она все еще ужасалась своему поступку, но страх стремительно таял.

«Здесь все совсем не так, как я думала, – поняла Сири. – Я позволила страху и волнению управлять собой».

Обычно она не забивала голову страхом и волнением, а просто делала то, что казалось правильным. Следовало взглянуть королю-богу в лицо еще несколько дней назад. Возможно, она поступила опрометчиво, и ее все-таки ждет наказание. Однако теперь ее не покидало ощущение, что она кое-чего добилась.

Улыбнувшись, Сири открыла глаза, и цвет ее волос сменился на золотистый.

Пора перестать бояться.

– Я от него избавлюсь, – твердо сказала Вивенна.

Она сидела с наемниками в доме Лемекса. После того как в Вивенну насильно влили дыхание , она провела бессонную ночь, предоставив заботу о теле Лемекса наемникам и сиделке. Днем Вивенна не заметила, как заснула от переутомления и переживаний, в памяти осталось только то, как она прилегла ненадолго отдохнуть в спальне этажом выше. Проснувшись, она с удивлением обнаружила, что наемники по-прежнему в доме. Очевидно, они и Парлин спали на первом этаже.

Ночные раздумья не слишком помогли ей разобраться с проблемами. Нечестивое дыхание никуда не исчезло, и она по-прежнему не представляла, что делать в Халландрене без Лемекса. Зато понимала, как поступить с дыханием – его можно отдать.

Они находились в гостиной. Как и повсюду в Халландрене, комнату переполняли цвета: стены из тонких древесных планок похожего на тростник растения были выкрашены в желтый и зеленый. Вивенна не могла не признать, что все цвета теперь кажутся более яркими. Она обрела невероятно отчетливое понимание цвета и могла выделить оттенки и тона, инстинктивно улавливая, насколько каждый из них близок к идеалу. Словно абсолютный слух, но только для зрения.

И было очень, очень трудно не замечать в этих оттенках красоты.

Дент прислонился к дальней стене. Тонк Фа развалился на диване, время от времени зевая, яркая птичка устроилась на его ноге. Парлин нес стражу снаружи.

– Избавитесь, принцесса? – переспросил наемник.

– От дыхания, – уточнила Вивенна. Неподобающе мягкому креслу или дивану она предпочла кухонный табурет. – Мы пройдем по улицам города и найдем несчастных, которых коснулось насилие. Тех, у кого из-за вашего жизненного уклада украли дыхание. Я раздам каждому по одному.

Дент взглянул на Тонк Фа; тот отделался зевком.

– Принцесса, – заметил Дент, – дыхания нельзя отдавать по одному. Вам придется отдать их все сразу.

– Включая ваше собственное, – добавил Тонк Фа.

Дент кивнул:

– И тогда вы станете тусклой.

У Вивенны засосало под ложечкой. От мысли о потере не только нового восприятия красоты и цвета, но и собственного дыхания, своей души ее волосы едва не побелели.

– Нет, – сказала она. – Тогда это не выход.

В комнате воцарилось молчание.

– Она может пробуждать вещи, – заметил Тонк Фа и дернул ногой, из-за чего птица вскрикнула. – Штаны, например.

– Верно подмечено, – согласился Дент.

– Что… что это значит? – спросила Вивенна.

– Вы можете что-нибудь оживить, принцесса, – пояснил Дент. – Неодушевленный предмет. Потратите часть дыхания, и предмет станет вроде как живым. Большинство пробуждающих оживляют предметы на время, но почему бы вам не оставить в них дыхание насовсем?

Пробуждение. Использование человеческих душ для создания неживых монстров. Вивенне вдруг показалось, что Остре сочтет это еще большим грехом, чем просто владение чужой биохромой. Она вздохнула и покачала головой. Проблема с дыханием была лишь поводом отвлечься – она боялась возвращаться к размышлениям о том, что делать без Лемекса. Как же быть?