Константин Башкатов - Сказание о чернокнижнике. Книга I (СИ)

Погружённый в свои далёкие от этих мест мысли, Ашамаэль даже не замечал происходящего вокруг. Засыпающий эльфийский город не хуже космоса поражал воображение даже живущих здесь. Среди пышных зарослей дубов и осин эльфийские дома смотрелись как нельзя более гармонично. Эти белоснежные серебряные арки и фонтаны среди густых рощ выглядели так, словно сам Создатель вырастил их среди деревьев. Даже в ночной темноте эти насыщенные яркие цвета были чётко видны невооружённым глазом, и Амаралан-анорд дышал серебром, изумрудом и золотом. Среди людей ходили легенды, что эти многоэтажные белоснежные дома, в которых жили высшие эльдар, монолитны и выращены прямо из земной тверди либо эльфийскими чародеями, либо самим Создателем. И неудивительно, ведь сиралионснкие архитекторы даже под угрозой смерти и вечных страданий ни за что не выдадут свои тайны.

Ашамаэль сознался себе, что скучал. Скучал по Сиралиону эти долгие столетия путешествий по миру в поисках силы, бессмертия. И сейчас эти цели казались столь незначительными. Падший эльф, чья душа, казалось, заледенела безвозвратно — попытайся исправить, и та разлетится на миллион мелких осколков, оставив только пустоту — скучал по пышным тёмно-изумрудным кронам древних дубов, по густым теням ивовых зарослей и журчанию воды в белоснежных фонтанах. Скучал он и по осенним вечерам, когда листва пылала золотым и алым пожаром в лучах заходящегося солнца или скромно сверкала в свете рождающегося рассвета. И звук эльфийской арфы, лаская слух, разлетался по мощённым белым улицам. Но сейчас на эти улицы пришла война. Кровь, жестокость… Ашамаэль и сам был воплощением этого всего.

На непослушных ногах тёмный колдун вошёл в один из эльфийских садов, и два стражника, что следили за порядком вокруг, приветственно склонили головы в округлых шлемах. Пребывая словно в прострации, Ашамаэль медленно опустился на резную скамью напротив широкого фонтана со статуей какой-то эльфийской принцессы с крупной почти плоской чащей в руках. Посох, прислонённый к скамье, медленно съехал и с глухим ударом упал на землю. Упершись локтями в колени и закрыв ладонями лицо, Ашамаэль медленно глубоко вдохнул. Никогда ничего не будет по-прежнему. Эльфы смотрят на своего нового короля как на хищника, опасного зверя, которого нужно уничтожить. Да и чего ждать по отношению к отрёкшемуся высшему эльдар? И их отношение не изменится даже после победы над империей Мортис.

Услышав лёгкие шаги, тёмный маг поднял голову и увидел перед собой самое прекрасное существо, которое когда-либо видел в своей долгой жизни — Маэлин. Облачённая в белое платье, она была словно одета в лунный свет. Прекрасные золотистые волосы, словно лучи солнца, как всегда распущены — Маэлин не любила причёски. Это воспоминание вызвало у мага горькую улыбку. Он мог смотреть на неё бесконечно. Прекрасная эльфийка неуверенно замерла у входа в сад и после долго молчания наконец заговорила. Её прекрасный голос наполнил заледеневшую душу монарха теплотой:

— Ты вернулся из-за меня?

— Нет, — Ашамаэль не лгал. — Я вернулся сюда ради Сиралиона. Я просил тебя оставить меня. Если я буду рядом, ты будешь находиться в постоянной опасности, — хотя голос мага периодически срывался, падший эльф изо всех сил пытался сохранить холодный тон.

— Я не боюсь. Но ты сильно изменился… Венец короля стал чёрным. Почему? — Маэлин неуверенно села рядом с королём на край скамьи.

— Потому что душа моя пропиталась тьмой и покрылась льдом. Когда я приведу Сиралион к победе, я, скорее всего, вновь уйду. Навсегда.

— Но сейчас ты не сможешь бегать от меня, Падаан. В конце концов, в те годы, пока я искала тебя, я тоже кое-чему научилась и могу постоять за себя, — стройные руки легли на плечи тёмного мага, и Ашамаэлю было действительно нечего сказать. Он не сможет вечно бегать не только от Маэлин, но и от самого себя.

Хотя в небе вновь сияло солнце, над площадью перед дворцом повис могильный холод. Ветер завывал, словно взбесившись, резко цепляясь за одежду и волосы эльфов. Они собрались вокруг. Немногие. Совсем немногие решились взглянуть на обещанную казнь верховной жрицы, начало которой было положено спонтанно, рано утром.

Они стояли на белом камне, в руках тёмного короля сверкал серебряный меч. Опечаленная женщина была в кандалах.

— Если вы надеялись, что я не посмею, — громким голосом мрачно произнёс Ашамаэль. В воздухе загудел меч. — То вы ошибались! На пути к величию Сиралиона рука моя не дрогнет ни разу! Любой лживый жрец, выступивший против короля, будет казнён!

— В чём же моя ложь, узурпатор? — жрица безразлично смотрела на тёмного короля.

— Светом своей слабой богини вы ослепили народ, — в ответ произнёс падший эльф. — Бездумное сострадания расслабило всех вас! Но я искореню эту заразу…

— Хочешь уподобить нас эти зверям, дроу?

— Я разожгу огонь ненависти в сердцах моих сородичей, чтобы уничтожить этих тварей, — и, взяв вытянутый меч двумя руками, Ашамаэль беспощадным ударом обезглавил жрицу. Хлынула кровь, и голова её покатилась по белому камню, оставляя за собой алый узор. Эльфы в ужасе попятились, король поднял на публику суровый взгляд.

— Стража! Убрать её прочь…

Тронный зал королевского дворца заметно преобразился после реставрации, которая была довольно быстрой благодаря магическим умениям придворных чародеев. В середине августа он был оформлен в зимнем стиле. Круглые колонны были словно покрыты инеем, гладкий пол был выложен точно изо льда. На серебристых стенах между высокими окнами, чьи стёкла замысловато искажали свет, были вывешены знамёна Сиралиона разных эпох — существовала традиция у высших эльдар, что каждый новый правитель вносит какие-то свои изменения в королевский стяг. Как правило, эти изменения были незначительными. Знамя Кайириана было довольно незамысловатым: на сером полотне была изображена сияющая белая звезда. Не та, что была знаком Дартазаэля. У звезды эльфийского короля было пять длинных лучей и множество более коротких. Звезда была взята в круг из серебристых эльфийских письмён на древних наречиях — этот язык принадлежал ещё Единым Эльдар. Если перевести эти слова, то они означали присягу короля светлых эльфов своему народу. И сегодня Ашамаэль даст эту присягу после того, как лорды и полководцы присоединятся к нему, скрепив свои слова клятвами.

Чернокнижник гордо восседал на новом троне. Казалось, весь он был сделан из чистого льда и гордо, будто победоносно, сверкал в лучах солнца. Спинка трона, увенчанная длинными острыми зубцами, возвышалась примерно на четыре-пять метров, при том, что сам трон находился на метровом возвышении. Подлокотники были выполнены в форме изогнутых ветвей древних дубов, густо опутанных терновником. На прозрачном, почти серебряном, сидении с льдистым оттенком, словно тёмная длань, раскинулся чёрный плащ Ашамаэля. Падший эльф, конечно же, надел к присяге свой почерневший терновый венец с тёмным камнем во лбу, который продолжал мерцать серым светом ещё сильнее, чем при коронации. В худой руке мага был его знаменитый посох, который успел стать символом власти. Знамёна Кайириана Сиралионского и предыдущего короля висели ближе всего к ледяному трону, а за спиной короля теперь реял новый вымпел, изображённый на подчёркнуто более крупном полотне. На такой же серой ткани была изображена прежняя звезда, но эльфийские письмена теперь обрели чёрный цвет. А за звездой теперь был изображён посох Ашамаэля со сверкающим белым камнем в навершии. Этот символ вызвал много возмущений среди придворных магов и церкви. Возможно, именно этот дерзкий шаг и стал предпоследней каплей в терпении эльфов. На присягу должны были явиться представители магических, церковных и военных гильдий. Но явились только представители военных фракций, пятая часть из которых была настроена вовсе не дружелюбно.