Эшли Дьюал - Смертельно безмолвна

Моя мать.

Воздух закатывается обратно в глотку, а ребра обдает огнем. Этот огонь подогревает кровь, заставляет вены вопить от боли, пульсировать от кипятка. Не верю, что вижу маму и смахиваю со лба испарину, убеждая себя, что сплю, что сошел с ума.

— Прошу тебя, Мэтт. Остановись.

Мои глаза вновь находят ее угловатое лицо, ее тонкие, кривые губы, впалые щеки, и меня вдруг прошибает электрический ток. Я смотрю на маму и становлюсь тем маленьким мальчиком, который забивался в угол после ее смерти, который жил с мыслями о том, что жить он больше не хочет. Который сожалел, что вообще родился.

— Мама…

Я поднимаюсь с кровати, тяну к ней руки, а она отступает в тень и горбится.

— Посмотри на себя.

— Что?

— Посмотри на себя, — повторяет она, поджав от обиды губы, — это не ты.

— Мам, конечно, это я. О чем ты? — Мой голос срывается, и я растерянно сглатываю.

Гляжу в темно-шоколадные глаза матери и вдруг вижу в них разочарование . Почему она так на меня смотрит? Что я сделал? Я должен понять. Я должен исправиться. Беглым взглядом изучаю комнату и брошенное на постели смятое одеяло, а потом смотрю на свои руки. На свои окровавленные руки.

— Ты про это? — Спрашиваю я, вытянув вперед красные ладони. — Мам, так это можно вытереть. Вот смотри.

Я начинаю судорожно тереть пальцы друг о дружку, но кровь не стирается. Тогда я с силой вожу ладонями по штанам, и все равно ничего не выходит, кровь не исчезает. Что за черт. Она должна испариться, я же тру изо всех сил. Почему не получается?

— Этого мало, — разбивает тишину ее низкий голос, и я вновь выпрямляюсь.

— Почему мало? Что еще нужно сделать? Может… может, это выбросить? — Я резким движением вытаскиваю из-за спины браунинг и виновато округляю глаза. — Хочешь? Ведь я смогу. Я выброшу, мам. Только не смотри на меня так. Хорошо?

Я побегаю к окну. Открываю створку и выкидываю пистолет в темноту ночи. Теперь мама на меня не будет смотреть осуждающе. Ведь я исправился. Я ее послушал, выбросил оружие.

Поднимаю подбородок и открываю рот, чтобы сказать, что я — все тот же Мэтт, что я хороший человек. Но затем я ощущаю холод металла, обжигающий кожу поясницы. Озадачено морщусь, тянусь пальцами к ремню джинс и достаю из-за спины выброшенный секунду назад браунинг.

Что за…

Гляжу на маму.

— Нет, — нервно мотыляю головой, — это не то, что ты думаешь, мам, я хороший.

— Ты совершаешь ошибку, — повторяет она с дрожащими от слез губами.

— Я хороший!

— Ты уже не тот человек, которого я знала.

— Нет, неправда, ты ошибаешься. Ошибаешься!

Я несусь к маме, я тяну к ней руки, а затем вдруг подрываюсь в постели и неуклюже втягиваю ледяной воздух, сковывающий горло.

— Черт. — Голова вертится из стороны в сторону, но я ничего не вижу.

Стены падают, вытягиваются, переворачиваются, и мне становится так паршиво, что даже дышать трудно. Придавливаю пальцами переносицу и, откинув одеяло, свешиваю на пол ноги, пытаясь привести себя в чувство. Всего лишь сон. Сон. Матери нет. Она умерла.

— Эй, ты чего? — Неожиданно меня спрашивает знакомый голос, и я медленно убираю от лица руку. Хэйдан взволнованно глядит на меня, из-под очков у него торчат густые, уж слишком, брови. Он садится рядом, а я как можно безразличней бросаю.

— Все в порядке.

— Кошмар?

Хочу сказать «нет», но больно по-идиотски выгляжу. Поэтому лишь киваю и пялюсь на книжный шкаф, рядом с которым пару минут назад стояла моя мама.

— Мне каждый день что-то снится, — признается Хэрри, — это наше подсознание.

— Общение с Эбигейл на тебя плохо влияет.

— Наоборот, очень даже хорошо.

Он усмехается, а у меня до сих пор дрожь бегает по спине. Идиотский сон.

— Слушай, ты можешь со мной говорить, ладно? — Брат толкает меня в плечо, а я ему в глаза гляжу благодарно: я знаю, что Хэрри всегда рядом, но я не привык трепаться.

— Ладно.

— Что ж, поднимайся, соня. Впереди сложный день! — Хэйдан на выдохе вскакивает с постели и ударяет ладонями по коленям. — Надеюсь, у нас все получится.

— Да уж. — Хриплю я, прикрыв глаза. — Я тоже надеюсь.

Потому что в случае неудачи именно мне придется корить себя всю жизнь: по какой-то странной причине, именно я даю добро на все наши немыслимые выдумки. И именно я несу за них ответственность.

— Слушай, я хотел извиниться за то… за то, что сорвался, — я вновь смотрю на брата, а он стягивает с лица очки и грустно покачивает головой. — Если тебе интересно, я всегда на твоей стороне. Серьезно. Я сказанул глупость, мол, тебе все равно…

— Забудь.

— Я идиот.

— Есть немного.

— Просто мне стало не по себе. Вы так просто с Джейсоном согласились на план Эби!

— Не говори чепухи, Хэрри. — На выдохе поднимаюсь с постели и скрещиваю руки. У Хэйдана на губах проскальзывает виноватая улыбка, а я даже не могу притвориться, что у меня все под контролем, что во мне не бушует страх и не пылает колючая неуверенность.

Или же могу?

— Никому не нравится то, что мы собираемся сделать, — твердым голосом отрезаю я, с нажимом выделяя каждое слово. — Но у нас нет выхода. Ты ведь это понимаешь?

— Ты как всегда берешь на себя всю ответственность.

Я хмыкаю, прохожусь пальцами по волосам и вдруг решаю пошутить:

— Могу поделиться.

Лживые улыбки, лживое спокойствие. Я все-таки хорош в притворстве.

— Лучше бы ты со мной переживаниями поделился, гений.

— С чего ты вообще взял, что я переживаю? У меня все нормально.

— Ага, конечно.

— Сходи, проверь Эби. И ее папашу. Я надеюсь, он не убежит в самый неподходящий момент.

— Натягиваю теплый свитер и свожу брови. Да уж, будет крайне весело, если что-то пойдет не по плану, как обычно с нами и случается. Но, на сей раз, у меня есть план Б.

Прохожусь ладонью по холодному металлу браунинга, что спрятан за спиной, и тихо сглатываю. Меня не пугает груз, давящий на плечи, не пугает предстоящая встреча с Ари и ее приспешниками. Меня ничего не пугает, кроме неизвестности.

После томительных рассуждений я пришел к выводу, что Эбигейл Роттер, в качестве приманки — ужасная, но стоящая идея. Ариадна определенно попытается поймать Эби, а я попытаюсь поймать Ариадну. План рациональный. Я не вижу в нем просчетов.

В полдень мы должны прибыть на восточную пристань Астерии. Нахождение рядом с водоемом, как ни странно, напитает Эбигейл силой, ведь вода — ее стихия . Сомневаюсь, что мне до конца понятен механизм подобного симбиоза. Ведь огонь никогда не придавал Ари мощи.

Или она никогда со мной этим не делилась. Но я не берусь спорить. Безумие и неадекватность этого мира больше не удивляют меня. Если Эби так проще — я согласен.

Изначально планировалось, что круг будет состоять из Мэри-Линетт, меня, Хэйдана, Джейсона и, собственно, самой Эбигейл. Но затем объявился вечно набитый дерьмом отец Эби, Дюк Роттер, и заявил, что не отпустит дочь в одиночестве. Мне показалось, я увидел в его глазах, словах и прочей важной чепухе, проявление родительского духа. Или как это называется?