Надежда Орлова - Невесты Тумана (СИ)

И Геби взялась за привычное дело, уже имея Силу, отданную Катлиной. Теперь-то она поняла, почему Катлина так легко справлялась с болезнями: Сила жила внутри, как второй разум. Стоило посмотреть на человека, Геби сразу знала, что и где у него болит, можно ли помочь, и если можно, то чем именно. Объяснить, почему так, она не могла, поэтому и трепать языком не стала. Запасливая Катлина насобирала и насушила столько трав, что Геби не пришлось собирать их самой. А ходить ей с каждым днём становилось всё тяжелее и тяжелее — живот был просто огромный, ребёнок бил ножками и ясно давал понять, что их встреча не за горами…

Ночью Геби проснулась и поняла, что её время пришло.

— Мария! — позвала она служанку. — Мария, проснись. Кажется, началось…

Служанка подскочила и уставилась на Геби.

— Святая Дева! Да вы вся мокрая! Я… я сейчас!..

Она кинулась класть дрова и раздувать огонь в очаге. Когда огонь разгорелся, Мария шустро помогла Геби переодеться, лечь на кровать и исчезла за дверью. Геби поморщилась от первой схватки и вдруг улыбнулась. «Вот смеху-то будет, — подумала она, — если малыш родится с острыми ушками!»

Что было дальше, Геби помнила смутно. Боль накатывала волнами и сквозь неё Геби видела то равнодушное лицо повитухи, повидавшей всякое на своём веку, то затылок насмерть перепуганной служанки, шепчущей молитву. И вот с первыми лучами солнца Геби сделала последнее усилие. Живот освободился. Мать и дитя были ещё связаны друг с другом. Повитуха взяла нож и перерезала кровавую ленту. Геби услышала слабый писк и попыталась разглядеть, что там делала повитуха. «Уши! Уши покажи…»

— Покажите мне… — обессилено проговорила Геби.

Повитуха положила горячий и мокрый попискивающий комочек на грудь Габриэлы. Заплывшими от счастливых слёз глазами Геби разглядывала тычущегося в сосок младенца. Ушки были круглые… Слава всем святым!

— Девочка! — радостно сообщила повитуха.

— К-как девочка? — удивилась Геби.

— А то! Вот, смотри, какая! — повитуха подняла младенчика над Габриэлой. — Ничего, здоровенькая, крепенькая… А с этими мальчишками одни заботы!

Повитухе можно было поверить на слово: у неё было четверо сыновей и одиннадцать внуков. Пока что. А женщин в их доме — только она сама да три её невестки. Она продолжала заниматься Габриэлой, а служанка уже осторожно обмыла малютку, спеленала и уложила в большую плетеную люльку. Повитуха окончила свою работу и пошла к священнику, сообщить, что паствы его прибавилось, а Габриэла спала, утомленная тяжёлым трудом женщины, дающей новую жизнь.

Утро уже готовилось уступить своё место дню, когда Геби проснулась. Живот был непривычно пуст. Она повернула голову к окну. Увидев, что хозяйка открыла глаза, Мария подхватила новорожденную и принесла матери. Геби открыла грудь и приложила малышку к груди.

— Давай, угощайся… Смелее… — счастливо ворковала Геби, глядя, как крошечный ротик пытается найти еду. Когда беззубые дёсенки впились в грудь, Геби ойкнула и закусила губу. Насытившись, малютка уснула, а Геби держала её на руках, пытаясь найти хоть какое-то сходство с тем, кого ей уже никогда не увидеть. К сожалению Геби, а для самой малышки, пожалуй, и к счастью, даже отдаленного сходства не было. Впрочем, и судить было рано — малютке не было и дня.

В дверь постучали. Служанка кинулась к Геби, забрала малышку, уложила в колыбель и открыла дверь. Вошла миссис Смит.

— Геби, милая…

Миссис Смит поцеловала молодую мать, бормоча поздравления ей и хвалу всем известным святым, потом умильно склонилась над колыбелькой.

— А я уж и со священником договорилась. Да коль хочешь, сейчас и окрестит. А я, как раз, людей прислала, коровник тебе сделать. Корову на днях приведут. Молока пока так принесла… — За широкими телесами миссис Смит виднелась старая служанка с большой корзиной в руках. Оттуда доносился великолепный запах свежей сдобы.

— Спасибо, матушка… — поблагодарила Геби.

— Ты что же, сама кормить будешь? — окинула мачеха взглядом грудь Геби.

— Да…

Мачеха хмыкнула.

— Как знаешь. Молоко есть? Если нет или мало, я кормилицу найду…

— Пока рано, там посмотрим. Но за заботу спасибо.

Геби заподозрила, что мачехе от неё что-то нужно. Иначе, с чего бы она такая добрая была?

— Матушка! У меня к вам просьба. Будьте моей дочери крёстной матерью…

Ну, так и есть! Миссис Смит заулыбалась.

— Конечно же! Хоть она и… — мачеха помедлила с определением, но всё же произнесла, — не кровная мне, а я любить её, как родную, буду.

«Любить, как же! Сомневаюсь я, что ты кого-то, кроме себя, вообще любить способна!» — зло подумала Геби, но внешне ничем своих мыслей не выдала.

Когда за мачехой закрылась дверь, Геби подозвала Марию.

— Слышишь, Мария! Ты в господском доме давно?

— С прошлой весны.

— С прошлой? Стало быть, и хозяина помнишь?

— Как не помнить! Да токмо болел он. И с хозяйкой ссорился часто. Он ведь всё о вас говорил… Мол, вот вы вернетесь, да хозяйкой в доме станете, а остальных — вон!

«Угу… Так-так-так! Ну, гоблинша старая! И хитрая же! Ох, и хитрая!»

— Юджиния! Юджиния! Иди к маме, моя маленькая!

На лужайке возле дома стояла крохотная девочка. Светлые волосики развевал шаловливый ветерок, дитя щурилось и улыбалось четырьмя зубками.

Геби стояла на крыльце и протягивала руки к дочери. Малышка сделала несколько неуверенных шажков и остановилась. За домом послышался звук подъезжающей телеги. Геби сошла с крыльца и подхватила дочь на руки.

— Доброго утречка, мэм!

Кучер Уилл слез с козел и поклонился Габриэле. Вышла Мария с корзинкой. Вчера Габриэла попросила мачеху дать ей повозку, съездить на могилу Катлины.

— Хорошая погодка, мэм…

Габриэла посадила Юджи на руки Марии, подошла к морде коня, запряженного в телегу и погладила мягкий храп.

— Прошу прощения, мэм, да только вы с ним поосторожнее! Он кусается, паршивец!

Геби в ответ прижалась к лошадиной шее и вдохнула её запах. Конь стоял, не шелохнувшись.

— Ай, красавец! Хоро-оший… — Геби провела рукой по гриве с репьяхами. — Уильям! Вы там, на конюшне, чем занимаетесь? Девок щупаете или за лошадьми смотрите? Да при хозяине покойном вас там только за одну такую гриву высекли бы… — Геби придирчиво оглядела копыта коня, тяжко вздохнула и пришла к выводу, что со смертью Джейкоба Смита пришла смерть и его знаменитой на всю округу конюшне. Таких лошадников, как он, оставалось всё меньше и меньше…

Уилл мрачно глянул на Геби, но промолчал. Геби села в телегу, заваленную всяким хламом. «Мать честная, да у Воларка телега чище была…»

— Ну, поехали, что ли?..

Повозка тронулась и медленно поехала через луг к тёмной кромке леса. Люди, попадавшиеся ей по пути, улыбались, кивали головами, кое-кто даже кланялся. И не мудрено! Очень многие были обязаны ей по гроб жизни. Вот идёт навстречу лесоруб, который идёт на своих двоих только потому, что Геби удалось спасти ему ноги, попавшие под рухнувшее дерево. А вот пробежала орава ребятишек: их мать и самый младший братик остались живы благодаря её стараниям… А вот ещё одна женщина — у этой тоже роды были не из лёгких. Геби сделала невозможное: до утра ни женщина, ни ребёнок не дожили бы, пришлось взяться за нож и… На ребёночка, которого Геби вынула у неё из живота, сбегалась посмотреть вся деревня. Вот после этого случая Геби завоевала наконец-то уважение, которого так и не дождалась бедная Катлина. И священник не приставал к ней с вопросами насчёт её связи с нечистой силой. Её Сила была в исцелении. Всевозможными гаданиями, приворотами и проклятьями Геби, как и её предшественница, не занималась, да и просто не умела. А вот прыщи да бородавки свести, кожу отбелить, или там ещё что — завсегда пожалуйста. Не говоря уже о более тяжёлых случаях. Никому в помощи не отказывала, цену за исцеление не назначала — дадут монетку-другую, зерна или яиц, уже хорошо, а нет — так нет, не помирать же из-за этого. Вот и любили её односельчане.