Сергей Боровский - Ай

- А мы уже друзья?

- Это намёк на брудершафт?

Их словесную перепалку прервал гонг. Стоявший на стремянке качок-очкарик провозгласил:

- Турнир по клеткам! Через десять минут! Победитель получает право на внеочередную аудиенцию у Архитектора.

- Ну, я их сегодня всех сделаю! - пробасил бородатый мужчина в шортах и грязной футболке с надписью: «Я родился. Чего же вам ещё?»

Юля вздохнула, допила до дня свой коктейль и повернулась к Кевину.

- Теперь ты мне расскажешь, кто все эти люди и зачем они здесь.

- Друзья. Разве это не заметно?

- А по отдельности?

- Легко. Только ты пальцем показывай, мне так удобнее будет сориентироваться.

Отбросив приличия, которым её учили с самого раннего детства, Юля ткнула пальцем в Лиз.

- Лиз, - тут же отозвался Кевин, будто сработал в его мозгу какой-то контакт. - Профессиональная труженица любовной сферы.

Ага. Значит, всё-таки первое впечатление обманчивым не было. Палец переместился в сторону толстой дамы в бикини.

- Кэтрин. Бомжует уже десятый год. Раньше пела на Бродвее у самого Фельдмана.

Кэтрин помахала им ручкой — слышала, наверное, о чём они говорили. Похоже, здесь действительно стесняться не принято.

- А это Роб, - назвал качка Кевин. - Бывший боксёр. В весе до пятидесяти килограмм. Не убьёт, но синяков наставит — косметологу работы тыщи на три. Теперь на на такси работает. У Марика.

- А Марик у нас кто?

- Его здесь нет.

- Ладно. Дальше.

Кевин перестал трудиться гидом только после того, как прозвучал повторный гонг, и началась игра «в клетки». Двое людей садились за стол друг напротив друга и смотрели на пустую шахматную доску между ними. Ровным счётом ничего не происходило, но по истечение минут двух один из участников этого странного турнира вскакивал и победно вздымал руки. Пары менялись, но не менялась суть.

- А мне можно поучаствовать? - спросила шепотом Юля.

- Можно, но ты же ничего не видишь?

- А что я должна видеть?

- То, что должна.

- Как с коктейлем?

- Почти.

Народу в квартире прибывало. Вернее, происходила ротация. Кто-то исчезал, но появлялись и новые лица. Юля вдруг почувствовала себя втянутой в чужую глупую игру, смысл которой ускользал от неё. И объяснять никто ничего не желал.

- Хочу в музей, - сказала обиженно она. - Все равно, в какой.

Кевин с готовностью посмотрел на часы.

- Успеем, - прикинув что-то в голове, наконец, сообщил он. - Только выходим сразу, без всяких маникюров и пластических операций.

***

Поезд Q домчал их до Манхеттена за какие-то сорок минут. Там они сели на автобус и протелепались ещё полчаса в неизвестном Юле направлении. Затем прошли пешком через сквер и оказались у заброшенного с виду здания, унылого, как хрущёвка перед сносом. Табличка с надписью «Museum» на нём, однако, была, и внутри процветал порядок, а вход загораживала стеклянная будка с униформенной женщиной на посту.

- Ten bucks, - произнесла она.

Ну наконец-то, хоть кто-то заговорил в этой стране по-английски! Кевин сунул ей двадцатку и получил взамен картонные квитки. Они прошли за турникет, где коридор немедленно раздваивался, и горели красным указатели, сообщающие очень полезную для посетителей информацию, а именно: «left» и «right».

- Нам куда? - уточнил у Юли Кевин, и она безразлично показала налево.

Крутая лестница уходила вверх, и ступенек в ней имелось никак не меньше ста. За дверями им открылся зал, полутёмный и прохладный. Угадывались ветхие стены и кое-где — подсветка экспонатов. Они подошли к первому из них.

Под стеклом лежал одинокий булыжник, покрытый зелёным мхом.

- Что это?

Юля произнесла вопрос таким тоном, что любой другой мальчик из тех, которых она знала до сих пор, немедленно принялся бы извиняться. Кевин же всего лишь приблизил своё лицо к табличке.

- Камень мостовой, - довольный, отрапортовал он. - Восемнадцатый век.

- И всё?

- По-видимому, да.

Пройдя чуть дальше вдоль стены, они замерли у куска ржавой железной трубы. Кевин, стремясь быть на шаг впереди желаний спутницы, прочитал вслух:

- Остатки водопроводной трубы. Бруклин. Конец двадцатого века.

У полусгнившей доски, сломанной пополам Юля сказала:

- Дай я угадаю. Часть забора. Двадцать первый век.

- Осечка, - злорадно сообщил Кевин. - Еда бобров штата Пенсильвания.

- Бедные животные! У них там свежего дерева нет?

- Не в этом дело, - послышался чужой голос сзади. - Наводнением унесло дом, и он застрял в бобровой плотине.

Говоривший не имел на себе униформы, из чего можно было заключить, что он — такой же посетитель. На лице его красовались пышные усы.

- Вы часто здесь бываете? - вежливо осведомилась Юля, стараясь спрятать акцент.

- Каждый день. Иногда по два раза.

- А что здесь для вас самое интересное?

- С удовольствием вам покажу. Идёмте.

У экспоната оказалось разбитым стекло, а сам он, должно быть, отсутствовал, поскольку ровно посередине демонстрационной дощечки зияла дыра.

- Символ несуществующего, - важно сообщил усач. - Автор неизвестен. Век тоже.

- Подделка! - воскликнул Кевин. - Оригинал хранится в Лувре.

- Это в Лувре вашем подделка, - невозмутимо возразил мужчина. - А здесь и сертификат есть, и результаты экспертизы. За него «Солсби» предлагал двести миллионов.

- Фунтов? - язвительно уточнил Кевин.

- Ну, не долларов же.

Они продолжили экскурсию, осмотрев скелет городской крысы, сломанную патефонную иголку, вязаные носки сержанта армии конфедерации, зуб неизвестного чиновника, гвоздь, засохшую слюну гадюки.

«Мне это снится, - сказала себе Юля. - Этого не может быть. Музеев бессмысленного хлама, найденного на помойках мира, не существует. А если это сон, то мы сейчас в том легко убедимся».

С тех пор, как они вошли сюда, в зале народу значительно прибавилось.

- Послушайте, - обратилась Юля к одному из них, молодому парню лет тридцати. - Вы не могли бы пожертвовать для нашего музея свой глаз?

- Левый или правый? - бодро уточнил парень.

- Правый, наверное, лучше. Как ты считаешь, Кевин?

- Несомненно.

И парень сделал то, что хотела Юля — вынул глаз и протянул его на ладони, окровавленный, с шевелящимся зрачком. Что и требовалось доказать.

- Вы знаете, а я передумала. Затолкайте его обратно. Или выкиньте, если он вам не нужен.

Она даже не стала смотреть, как парень справится со своими проблемами. Вместо этого она подошла к окну и сорвала карниз, потянув за штору.

- Так больше света, - пояснила она, хотя никто на её шалость внимания и не обратил. - Кевин, не стой пнём. Помогай.

Вдвоём они быстро оголили все окна, но Юля желала большего. Взяв булыжник восемнадцатого века, она швырнула его в люстру. Он, не долетев, обрушился на витрину с обломком трубы.

- Дакось я, - азартно поплевал на руки Кевин. - Ты ещё слабенькая.