Ирина Котова - Королевская кровь-4

— Какая ты быстрая, — восхитилась я, — честно думала, что ты на несколько лет затянешь. Ты на улитку была похожа по скорости реагирования.

— Надоело, — с сердцем сказала подруга, — пусть гниет в своей могиле, а я гнить с ним не хочу. Ты мне хорошо ускорение придала, Рудложка. Кстати, — она испытывающе поглядела на меня, — а чего ты молчишь-то, подруга? Признавайся, кто этот ненормальный, который нас с детьми разбудил в пятницу ночью? Мартин?

— С чего ты взяла, что это для меня было? — ответила я честным-честным голосом. Она подняла брови, и я не выдержала, рассмеялась.

— Нет, Кать, не Март. Я тебе все расскажу, правда, только потом. Сейчас не пытай меня, ладно? Все очень сложно.

Лошади перешли на легкую рысь, выстукивая по твердой земле успокаивающий ритм. Слабый морозец щипал щеки, светило солнце, и на душе становилось хорошо.

— Я же тебе не сказала, на что я еще решилась, — спохватилась Катюха, когда мы уже вели жеребцов обратно в конюшню. — Подумала, если менять жизнь, так сразу, махом, и пока не стало страшно, быстро написала письмо в Университет, Свидерскому, попросила о встрече.

— Хочешь об учебе с ним поговорить, Кать?

— Это потом, — улыбнулась она. — Отвлечься пока хочу. Симонов же у них в попечительском совете состоял, спонсировал, и его место ко мне перешло. Думаю попросить о работе на полдня. Присмотрюсь, обдумаю, потяну ли учебу, может, договорюсь с кем-то из преподавателей о репетиторстве, чтобы попробовать экзамены сдать. Вот так, Мариш. Одобряешь?

— Всецело! — веско заявила я и полезла обниматься. — Умница моя! Умница! Ты еще станешь у нас великим магом! Вот увидишь!

Она смеялась, пока я ее тискала — жеребцы терпеливо ждали, когда шумные человечки вспомнят о них. А подруга вдруг затихла и всхлипнула.

— Хорошо, когда есть кто-то, кто верит в тебя, Марин, — сказала она и отстранилась, вытерла слезы. — Ты у меня… кроме девочек и тебя близких-то и нет, Рудложка. Что бы я без тебя делала?

— То же самое, Кать, — я улыбнулась ей и погладила по плечу. — Слушай, — вкрадчиво продолжила я, — менять жизнь, так махом, правда?

— Чувствую, ты меня сейчас на что-нибудь неприличное подбивать будешь, — Симонова с подозрением глянула на меня.

— Ничего такого, чего я бы не сделала сама, — заверила я ее. — Только пообедаем сначала, ладно?

Во время обеда в «Копытцах» позвонила Полли.

— Привет дезертирам! — радостно проорала она в трубку, пытаясь перекричать грохот. — Приехал отец, признался — это они с Марианом подарок на Васин день рождения строят. Но что — говорить отказывается. Сказал, что месяц чертежи делал. Каришка наверняка ведь знает, зараза мелкая, она постоянно у отца в мастерской трется. И не раскололась ведь! Специально подгадали, чтобы начать, когда они уедут. Точно ведь заговорщики! Так что готовься — долбить будут всю неделю! Я вот думаю — может попросить Демьяна пораньше свадьбу устроить и сбежать к нему?

— Думаешь, тебя так выживают, чтобы поскорее уехала? — спросила я ехидно.

— Что?!! — крикнула она.

— Держись, Поля, — я повысила голос, — видишь, как получается, подарок для Васи, а страдаем мы.

— Язва, — беззлобно буркнула она и отключилась.

Вечером я аккуратно отклеила повязку, промыла татуировку теплой водой и смазала ранозаживляющим. Полюбовалась на себя, хотя пока выглядело это ужасающе. При нанесении было больно — то ли я отвыкла от боли, то ли кожа в этом месте такая нежная, но мне показалось, что я легче перенесла месяц мучений на спине, чем набивку одного небольшого рисунка.

Старый мой мастер смотрел на меня с удивлением и ворчал, что никак не верит, что девушка с розовыми волосами и совсем другим лицом, которую он помнил, и я — один и тот же человек. Пока я не показала ему спину. Он удовлетворенно хмыкнул и успокоился.

— Свою руку я всегда узнаю, — сказал он гордо, заправляя аппарат, — чудно, конечно, но чего не бывает на нашей Туре.

Катя, на удивление, не отказалась и выбила себе на запястье йелллоувиньский иероглиф. «Свобода». Прямо поверх шрамов. И, в отличие от меня, не шмыгала носом.

Я не стала комментировать — видимо, после побоев мужа для нее это не было болью. Да и у каждого свои способы борьбы с личными демонами. Я только надеялась, что рядом когда-нибудь появятся иероглифы «Счастье» и «Любовь».

После ужина я позвонила Мартину. Как-то странно было провести целый день, не поговорив с ним — тем более, что повод имелся.

— Привет, ваше высочество, — сказал он своим глубоким низким голосом. — Жива?

— После такой реанимации умереть было бы невежливо по отношению к тебе, — хмыкнула я и прислушалась — кажется, в трубке раздавались тихие мужские голоса. Любопытство взяло свое. — А ты где?

— Слышу типичные интонации ревнивой жены, — смешливо сказал барон, — еще немного и готова будешь под венец. С друзьями, пьянствуем у Алекса.

— О! — обрадовалась я. — Как раз! Мартин! Хороший мой! Ты ведь меня любишь, да?

— Я уже боюсь, — с нотками паники произнес он, — что, для тебя надо кого-то убить? Ты так подлизываешься только когда хочешь попросить о чем-то непотребном.

Я рассмеялась.

— Все прилично, клянусь.

— Жаль, — сказал он вкрадчиво, — я как раз думал, что у меня как-то все до неприличного правильно в жизни.

Я в очередной раз отметила, как же он хорош с этими своими соблазняющими перекатами. Да, у кого-то фетиш плечи или глаза, а у меня, видимо, голос.

— Не отвлекай меня, — строго произнесла я, и он удовлетворенно хохотнул, — потом отработаешь совращение невинных дев. Мартин?

— Да, Марина? — с великосветскими интонациями вторил мне он.

— Моя Катя хочет просить Александра Данилыча о работе. Ей очень нужно, Март!

Он помолчал, потом, видимо, вышел куда-то — голоса мужские пропали, и уже серьезно проговорил:

— Девочка моя, ты в курсе, что она — темная?

— Еще со школы знаю, — упрямо и обиженно сказала я. — Ты же общался с ней, Март. Видел, какая она.

Он вздохнул.

— Дело в том, что у Алекса пунктик по поводу темных, Марин. Как у нас всех. Никто не знает и предугадать невозможно, в какой момент одна личность подменяет другую. Это все равно, что держать рядом с собой бомбу — может рвануть в любую секунду.

Я расстроилась — и потому, что он говорил о моей Катьке, и потому, что впервые, наверное, не согласился помочь сразу, по первому слову.

— Она ходит в храм регулярно, отмечается. У них в семье никаких таких случаев не было. Мартин, — я уже почти умоляла, — ее очень обижал муж. Я не могу всего рассказать, да и это не должна была говорить, если честно… но ей очень нужно, правда. У нее есть магический дар, она с детства хотела учиться в Университете… Мартин! Ну Мааарт!

«Как мороженое выпрашиваешь у взрослого».