Последний Лист - Война Ангелов. Наследник (СИ)

Сон менялся, Ли понимала это, как и то, что во сне вслед за своим ангелом должен был явиться Стет. И это было нормальным. И еще она понимала, что Эльтене не просто «не здесь», а даже «не сейчас».

Теперь ей было шесть, на ней была детская броня, и зонтик в руке. Она стояла у входа в ангар и смотрела, как от посадочного поля под холодным моросящим дождем идут гаруды Лиама Манки, сам местоблюститель Ангела Смелости шел последним. К ним под дождь, наплевав на зонт и защиту, вышел разъяренный Априо. Его майка вымокла сразу, но мужчина был слишком зол, чтобы обратить на это внимание.

— Чифу Гаруда, почему Вы закрыли Джарэ?! — он схватил Манки за грудки и встряхнул, но выражение лица Лиама не изменилось — так и осталось безразлично спокойным. Он сдался, поняла Лисандра.

— Мы выполняли приказ, — Лиам Манки спокойно убрал чужие руки от своего мундира и одернул куртку, собираясь спрятаться от дождя в ангаре.

— Приказ?! — не утихал Ангел Независимости, он схватил чифу за рукав и развернул лицом к себе, кулаки крылатого собрата жаждали драки, — Да вы понимаете, что закрыли на Джарэ не Хиори Лэн, вы закрыли там Эльтене! Крылатого Эльтене! Вы лишили нас ангела!

Местоблюститель промолчал, за него ответил другой голос, жесткий и не терпящий возражений.

— Он всего лишь выполнял приказ. Кавари всегда выполняют наши приказы.

— Сволочь, — сплюнул Априо и, развернувшись, зашагал к новому противнику.

Нет, не смотри! Лисандра хотела крикнуть именно это самой себе. Не смотри, тебе не нужно знать, что эта война началась из-за тебя. Что добрый и ласковый Ангел Терпеливости заперт из-за тебя. И они никогда не увидят его белых как снег волос, веселых глаз цвета только-только распустившейся листвы, не услышат его звонкий смех. Он не успел родиться в этом времени, не успел помочь самому себе. Нет, не смотри! Сон менялся.

Компао стал монахом, родоначальником собственной религии. Это было так же смешно, как заставлять Ангела Музыкальности петь с его-то ужасным голосом. Но Парси больше нет, и кто знает, будет ли еще. Во время Бунта Академии они потеряли больше, чем всех — они потеряли себя. Монах, Император и неопределившаяся она…

— Что мне делать, Компао? Что мне теперь, во имя Создателей, делать?!

Ангел Сострадания молчал, хотя мог ответить. Мог накричать, что он не знает, что потерял больше, чем она. Что он не только беспомощный старик-инвалид, он теперь больше чем сирота. Что проклятый Жильбер Лотт убил не только всю его семью и семьи его друзей. Но Компао предпочел молчать. Ли помнила, что она не добилась тогда ни слова от старика. Сон менялся.

Ангелы Золотого не допустили к охране сна тайе-ан чужаков, а ее Создатель о чем-то беседовал с Руном на цветочной террасе. Мир для этих двоих был так редок, что мешать было бы кощунством. Напарник остался на Еве, а Декали бессовестно спал в обнимку с котенком-Стет, кошка-мамаша ревностно наблюдала за мурчащим ребенком, но ничего не решалась предпринять для возвращения дитя. Лен погладила кошку по пушистому загривку.

— Пойдем, погуляем, — полосатая внимательно посмотрела на нее, потом на спящих, согласно муркнула и направилась к двери.

Они прошли тенистой аллей ведущей от дворца Ара к местному Мертвому источнику, возле которого обнаружился Крито. Легкий ветерок трепал его заметно выросшие со дня их последней встречи волосы цвета спелой пшеницы. Ангел Созидания смотрел на источник, в котором отражалось небо цвета его глаз. Парень не обратил никакого внимания на пришедших, рябь на воде занимала все его внимание. С этим, пожалуй, лучше не начинать разговор. Ли собралась уходить, когда он вздохнул и обернулся к ним. По его щекам стекали слезы.

— Мы волны, — еле слышно сказал Крито, — Нас призвали потушить пожар, но мы способны лишь принести бурю.

Он плакал, и она, другая она, та, что сейчас, тоже заплакала. Кошка Стет успокаивающе лизнула ее руку, затем принялась слизывать слезы с лица. Ангел Сомнений проснулась и поняла, что кто-то действительно облизывает ее щеки. Это была она, другая кошка. Черная, как космическая ночь. С бездонными изумрудными глазами.

Мы волны, всего лишь волны. Мы мчимся по вечности в поисках берега, собирая слезы и кровь на своем пути. Наши размеры растут, наша ярость растет, предвещая шторм или цунами, если берег будет все-таки найден. Предвещая бурю. Так пусть она уже грянет! Женщина поднялась на постели, потрепала долгожданную гостью по голове и принялась одевать тюремную робу. Теперь она точно знала, что ей нужно сделать.

Вице-канцлер Суэльских Республик Магдалена Сардинес сидела на стуле с высокой спинкой перед трюмо в своем будуаре и расчёсывала свои длинные черные волосы. Давным-давно профессор Родионов, сосланный впоследствии на Терру, сказал ей, что в такие моменты она походила на злую ведьму из «Белоснежки», не хватало только знаменитой фразы: «Свет мой, зеркальце…» Начало сказки вице-канцлеру нравилось, она даже придумала, что можно сделать с зеркальцем, чтобы то стало волшебным. Теперь это ее не интересовало, и зеркало не было запрограммирована на разговоры с владельцем. Впрочем, доступа к изображениям всех ныне живущих женщин у него так же не было, да и саму Магду мало заботили претендентки на титул «Мисс Вселенная 333». Ее интересовала лишь одна особа, оставившая ужасный шрам на груди Магдалены. В тот день, пришпиленная обломком какой-то наземной машины к обвалившейся стене, будущий вице-канцлер должна была умереть, и если бы Юлия не спешила сбежать от прибывающих на помощь Итору миротворцев, Сардинес умерла бы. Почему эта дрянь оказалась настолько сильной Магда не знала. Будучи лучшим творением старика Сардинеса, Магдалена славилась грандиозной пси и способностью подавлять сознание других, что по всем параметрам превосходило эту наглую оборванку. Венкс не была столь сильна даже после падения в Мертвый Источник на Солеа, кто дал ей сил на Иторе? Семь лет этот вопрос не давал ей покоя, но скоро все разрешится.

Магдалена никогда не избавлялась от шрамов, оттого ее тело напоминало книгу, где буквами служили рубцы. Книга повествовала о нелегкой участи женщины. Помимо шрама на груди, полученного в Иторе, особо памятными были на спине от хлыста канцлера за нежелание отправиться в Империю, дабы соблазнить императора, и, конечно, легкий, почти незаметный на шее. Последний Магда получила, пытаясь выкрасть собственного новорождённого сына с Солеа, Годжи сам нанес его кинжалом, который она однажды ему подарила.

— Милый, милый Годжи, — женщина погладила памятный шрам и грустно улыбнулась отражению, — Мне будет очень грустно, когда я убью тебя. А потом я сотру это с моей кожи, как и тебя из моей жизни.