Максим Сиряченко - Чумные

Немного подумав, Ванесса полезла в буфет в поисках чего-нибудь перекусить. Вытащила полоски вяленого мяса, хлеб и крынку молока. Разложив все нужное на тарелках, убрала все ненужное обратно в буфет, подошла к полкам над кроватью, взяла с нее «Виды болезней» и понесла к обеденному столу, положила на тот его край, на который не хватило белоснежной скатерти.

Так потянулись часы ожидания. Сначала еда заканчивалась быстро — полоска мяса за полоской, пока Ванесса не успокоилась. Она заставила себя понять, что Филипп сейчас работает над лекарством, и все что ей нужно, это успокоиться и присматривать за отцом. Потом встала, проверила отца, — новых симптомов и более сильного жара, как и признаков ослабления болезни, по-прежнему не было, — вернулась к столу и продолжила чтение. Еще через десять минут нервное напряжение стало едва различимым, и Ванесса полностью погрузилась в слова и знания, которые предлагал неизвестный автор книги. Ломтик вяленого мяса как был, так и застыл у нее в руке. Ощущение того, что что-то не так, что все неправильно, исчезло из ее видения мира, осталась только книга и звоночек в ее голове, который напоминал ей каждые полчаса проверять отца. И смутное волнение по поводу всего происходящего, которое уже стало для Ванессы привычным.

Так прошел остаток дня.

Часа через четыре Филипп открыл дверь, которую закрыл с началом алхимической работы, и вышел из лаборатории. В руке у него был непрозрачный большой флакон в полкварты емкостью. Ванесса тут же убрала книгу в сторону и встала из-за стола.

— Готово? Получилось?

Филипп жестом остановил ее от лишних действий и слов, прошел к отцу, по пути схватив со стола небольшой стакан. У кровати он остановился, снял с флакона крышечку, налил полупрозрачную красноватую жидкость в стакан. Потом склонился над капитаном, проверил дыхание. Подложил руку под его затылок и приподнял голову, поднес к губам Солта стаканчик и порцией препарата. Все это он делал так аккуратно и заботливо, что Ванесса сразу поняла: здесь дело не только во врачебном долге, однако не стала задавать вопросов; еще она хотела спросить, стоит ли ей зажать нос, но так и осталась стоять посреди комнаты. Что-то удерживало ее от действий и слов, и почти наверняка — Ванесса об этом догадывалась — это было ее уважение к алхимику и его жест-просьба о невмешательстве. Солт начал пить, только полупрозрачная жидкость коснулась его губ. Секунды спустя стакан был пусть, отец девушки снова лежал в кровати, не подавая отчетливо видимых признаков жизни. Филипп снова проверил дыхание, приложил руку к груди, к животу больного, и только убедившись, что препарат не нанес мгновенного и непоправимого вреда больному, поставил флакон на стол и сам сел на стул.

— Готово. — Ответил он на вопрос Ванессы заметно уставшим голосом. Вид у лекаря тоже был не самым лучшим, каким-то осунувшимся, такой Филипп, полностью измотанный и все еще скрытый плащом и маской, был похож на промокшего воробья. — Завтра мы узнаем, как лекарство подействует на вашего отца. Шансы на то, что это именно лекарство, только что возросли.

— Почему возросли?

— Ну… Либо это яд, либо лекарство, либо ни то, ни другое. Шанс один к трем. Он не умер сразу от моей готовки, так что теперь либо лекарство, либо вода. Один к двум.

— Что, все алхимики так черство шутят?

— Начнем с того, что я не шучу. При смешивании исключительно целебных ингредиентов может получиться редкостный яд, убивающий мгновенно. И да, все. И вы, когда станете опытным алхимиком или целителем, а тем более — хирургом, будете шутить точно так же. Профессиональная черта. Ладно, просто извините меня, если я вас задел, это сказывается мое нервное напряжение, которое я набрал за день… и за предыдущие две недели. — Филипп отнял руки от маски и указал пальцем на флакон. — Этого хватит на день. Завтра придется приготовить еще партию. И заниматься этим будете вы — под моим руководством.

Сначала Ванесса хотела возразить, что не знает формулы препарата и тонкостей его приготовления. Но дальше желания ее мысль не развилась — девушка слишком устала, чтобы возражать. Книга сняла напряжение, но не нервную усталость. И она подозревала, что Филипп тоже валится с ног.

— Научитесь под моим руководством, пока будем делать партию. — Филипп, казалось, прочитал ее мысли, предупреждая возможные вопросы. — Потом будем заниматься этим поочередно.

— Но ведь можно было обучить меня сегодня, разве нет?

— Можно было, но я подумал, что вам будет тяжело учиться и работать после всего пережитого, и решил перенести это на следующий день.

Ванесса вспомнила, как разрыдалась у кровати отца в капитанской каюте, и как поддалась панике, когда Филипп попросил ее принести ингредиенты. На очень короткое время ей стало стыдно. Но потом она вспомнила, что Филипп приплыл на корабле ранним утром, а сейчас уже вечер, и что алхимик провел часы у установок, изготовляя препарат. Теперь он сидел и смотрел в пол, облокотившись одной рукой на стол, и поигрывая извлеченными из кармана часами на цепочке.

— Давайте я вас накормлю. — Сказала Ванесса и, не дожидаясь ответа, направилась к буфету.

— А, еда. Да, после всей этой беготни и всеобщей истерии не помешало бы поесть.

Девушка снова подумала, что Филипп намекает на ее слезы в каюте и проступок с ингредиентами, ей снова стало неловко. И от волнения она совершенно не обратила внимания на тот факт, что лекарь отнесся к упоминанию о еде почти равнодушно, не так, как говорит о еде голодный и измотанный человек, а как будто из вежливости принимает в разгар рабочего дня приглашение зайти на пару-другую кружек меда на выходных.

«Перестань себя накручивать. У него тоже был тяжелый день, не у тебя одной, скорее всего это он и имеет в виду» — Сказала себе Ванесса, пока брала с полок буфета все нужное. Ее собственные слова ее не убедили. Взяв все в руки, она перенесла еду на стол, на ту половину, которая только что освободилась от скатерти — Филипп сложил ее пополам прямо вместе с приборами.

— Придется ужинать всухомятку. Сегодня я не успела ничего приготовить. — Извинилась Ванесса и вдруг подумала, что вместо того, чтобы читать, вполне можно было приготовить ужин. И на завтра что-нибудь.

— Ничего страшного. А, вяленое мясо. Рыба. — Проворковал он, беря из развернутого листа бумаги один из кусков рыбины. — Ну, ничего. Месяц ел на корабле, можно поесть и еще разок. Кто-то говорит, что на суше у нее совсем другой вкус, а как по мне, так одно и то же.

Филипп снял маку и положил рядом на стол, повесил плащ на спинку стула. Ванесса увидела его лицо. Красивое, молодое, с тонкими аккуратными чертами, как будто вырезанное из мрамора настоящим мастером. И такое же бледное. Холодок снова пробежал по коже Ванессы, на этот раз по всему телу и дважды. Сначала от увиденного, потом из-за догадки, что белые руки алхимика тогда, в трюме, ей не померещилась. Кожа у лекаря действительно была мертвенно-бледной, белее чистейшего мрамора.