Максим Сиряченко - Чумные

На несколько мгновений юноша остановился у двери и прислушался. Снаружи доносились звуки, то ли сопение, то ли хлюпанье. Ничего похожего он никогда не слышал. В голове у него сразу возник образ: волколак стоит по другую сторону двери, плотно прильнув к ней головой, и слушает, что делает за дверью человек. И с трудом глотает текущие ручьем слюни. Нил нахмурился, крепче сжал кинжал и открыл дверь, готовый к любым поворотам судьбы. И почему-то то, что он увидел, его не удивило.

Напротив двери и чуть правее, рядом с опрокинутым корытом, в котором когда-то сохла посуда, возле большой бочки с дождевой водой, стоял гробовщик. В его руке был большой черпак, позаимствованный из корыта. Гробовщик пил жадно, проливая половину себе на рубаху, иногда брызгая остатки на голову.

Вставшего на пороге юношу с кинжалом в руке он какое-то время не замечал. Достаточное, чтобы Нил успел спрятать кинжал за пазуху.

— Нил? — Спросил гробовщик сиплым голосом. — А как ты это?.. Шо ты тут делаешь, а? Я первый сюда пришел.

«Опять нажрался вдрызг» — с неприязнью подумал Нил и сплюнул бы, будь он на пороге один. Но напротив него был еще и пьяный в зюзю гробовщик, он же могильщик, он же могилокопатель и мастер похоронных дел. Юноша не хотел показаться невежливым, хотя уважения к мастеру похоронных дел у него было лишь немногим больше, чем ничего.

— Я тут живу, Бурик. — Ровным голосом ответил Нил. — И мне бы хотелось знать, что ты забыл у нашего дома, у нашей бочки с водой.

«Если он срыгнет туда, я огрею его этим черпаком по голове и прогоню взашей» — непроизвольно подумал юноша. Однако ответ могильщика прогнал эти мысли.

— Извини, Нил… Мне тут чего-то нехорошо стало, а воды дома нет ни шиша. А соседи, сам знаешь, у всех бочки дома. Домой-то к другим лезть токмо вор будет.

— Наш дом, значит, ближний?

— Так и есть. Ик… — У гробовщика началась икота от выпитой воды. — Я вот чего, значицца, спросить хотел… Вы там не против, если я воду у вас пока что брать буду?

— Бери. — Кивнул без особого энтузиазма Нил.

Гробовщик, не дожидаясь приглашения, зачерпнул еще воды и принялся жадно глотать, облепив губами край черпака. На них юноша заметил что-то черное и неприятное, вроде запекшейся черной крови. И на руках тоже. В лунном свете это были маленькие черные круглые пятна на коже. Выпуклые. От некоторых шел темный след по коже, как будто растертый след от чернил… Или кровь из раздавленного фурункула. Только Нил подумал о фурункулах, как ветер поду в его сторону, и он почувствовал тошнотворный запах, идущий от гробовщика. Как если бы тот целый день валялся в куче гниющего на жаре жира, а под вечер окунулся бы в яму под сортиром. Нил закрыл рот рукой и закашлялся, подавляя рвотный позыв. И был какой-то кислый привкус у этого смрада, который юноша почувствовал и узнал сразу, ему не нужно было учиться в университете, чтобы распознать его. Это был букет из запахов гноя, застарелого пота, мочи и вони изо рта, который возникает, когда человек вечно лежит в постели, потеет от сильного жара и встает редко, чтобы справить нужду и, может быть, поесть. Запах болезни.

— Черпак оставь себе. — Поспешил сказать Нил и зашел в сени, закрыв за собой дверь.

Вслед ему донеслось жадное фырканье Бурика и слова:

— Ух, еп, как пить-то хоцца… Как пить-то хоцца…

Пять дней прошли на удивление быстро. Первые два полностью ушли на обустройство нового дома Ванессы. Последние три были чуть более интересным. Конкретно — очень интересными, поскольку Филипп решил не откладывать начало обучения своей подопечной в долгий ящик.

Конечно, были различия в травах. С одной стороны колоссальные. С другой — мизерные.

Почти все травы, которые использовала девушка, в какой-то степени были аналогами произрастающих на Большой земле. Это Филипп понял, почти полностью прочитав написанный Ванессой труд, а дочитав его, окончательно убедился в своей догадке.

Редко попадалась пара растений или их частей, один с Десилона, другой — с Зеленого берега, почти полные аналоги друг друга. Их можно было пересчитать по пальцам одной руки. В остальных схожих парах были определенные различия. Где-то незначительные, где-то значительные, где-то вовсе не очевидные с первого взгляда. И все же различия не были фатальными для препаратов. Опытные образцы известных вытяжек, лечебных мазей и спиртовых настоек из местных трав подтвердили этот факт. К неописуемому восторгу Ванессы.

Алхимик не обошел вниманием и учебники девушки. Большая их часть действительно давала знания по своей области, конкретные и неоспоримые. Но не все. В некоторых прочные факты сочетались с сомнительными сведениями и заведомо провальными теориями, такими же наивными, как и их создатели. Реже — с откровенной чушью, написанной несведущими в спагирии и алхимии людьми. Книги, попавшие в последнюю категорию, послужили для растопки камина. Протест Ванессы не длился больше часа.

Занятия в основном были теоретическими. Просто потому, что Ванесса усваивала практическую часть мгновенно, кажется, еще до того, как к ней приступала. Ей как будто все было известно заранее: степень готовности препарата, последовательность действий, время, когда нужно остановить один процесс и начать другой. Во время занятий практикой Филипп не чувствовал себя учителем или наставником. Он был скорее наблюдателем. Ему ничего не приходилось объяснять или поправлять, он просто стоял и смотрел, как Ванесса идеально выполняет поставленную задачу.

С практическими занятиями все обстояло несколько сложнее. Филипп всегда начинал сначала с общих сведений. Говоря просто: зачем это надо, какая от этого польза и вред. Затем шло детальное описание предмета урока, будь то препарат или алхимическое приспособление, нюансы использования, если они были, теория его применения на практике. Но Ванесса, видимо, привыкла вытягивать каждую крупицу знания из своих учебников, даже из тех, которыми Филипп теперь разжигал камин. Точно так же она вытягивала каждую крошку информации из алхимика. Даже если эта информация не была важна, Ванесса все равно задавала вопрос и ждала такого же конкретного и полного ответа, какой лекарь обычно давал на действительно важные и стоящие внимания вопросы. В плане знаний она была похожа на дракона, сидящего на куче золота и подгребающего к себе медяки, ее интересовало абсолютно все, что имело хоть какую-то ценность. Температура печи и время, необходимое для закипания, полного парообразования и конденсации отдельного вещества из сырой смеси, внешние признаки, по которым можно будет определить свежесть ингредиента или готовность извлекаемого вещества. Как могут повлиять примеси, в частности пыль, песок и грязь, и отдельно — примеси из того же ингредиента, какие проблемы могут возникнуть в случае злоупотребления или недостаточного приема препарата у больного, противопоказания, могу ли они оказаться смертельными в случае аллергии и индивидуальной непереносимости. Могут ли незначительные различия между ингредиентами, хотя бы в теории, вызвать «конфликтную ситуацию» между двумя препаратами. Наконец, стоит ли его употреблять, не является ли препарат сильнодействующим аналогом какого-нибудь более мягкого декокта, настойки или вытяжки, менее эффективного, но не отравляющего организм побочными свойствами. В конце конов, больше половины препаратов имели в качестве основы спирт, еще примерно треть образовывали ядовитые вещества, которые никогда полностью утрачивали свою токсичность в препарате. Оставшиеся в лекарстве яды либо ослабляли организм больного, помогая другим веществам победить болезнь, либо должны были быть употребленными в крошечных дозах в качестве непосредственного лекарства или противоядия. Как Филипп понял, Ванесса была сторонницей более традиционной медицины, но с использованием алхимических машин, и предпочитала избегать лишних токсинов там, где их можно было избежать.