Александр Забусов - Кривич

— Нет.

— Ну и что ты думаешь? У тех выросли волосы, зубы, кожа восстановила эластичность и прежний тургор, на вид им всем можно было дать не более четверти лет. Они вернулись к полноценной жизни. Вот и выходит, что человек бессмертен и в нём нет никакой «природной» программы на смерть, его программирует среда, вернее, человеческое невежество, точно так же, как нет никаких генов смерти, которые упорно пытаются найти ваши учёные.

— Но я-то тут причем? Ладно, ты бог! Ты можешь сменить обличье, постареть, помолодеть, умереть и снова возродиться. Но ведь я, как ты говоришь — смертный! Как может пятидесятилетний мужик, снова стать пацаном?

— Ты практически сам ответил на поставленный вопрос. Да, я бог. Сын Рода, брат Хорса. Андрей, ты русич и в отличие от других народов, признавших себя рабами божьими, ты плоть от плоти детей божьих. То, что может с тобой произойти, это переход из кона в кон. Ну, теперь дошло? С Монзыревым общаться было намного проще, а ты упертый как баран. Прости, ежели обидел ненароком.

До лесного капища кривича довел Веретень, тот самый парень, который вытащил его из свалки боя. Тогда, выбравшись из «лисьей норы» подземного хода, далеко от побежденного погоста, они отдышались в подлеске. Помогая, Веретень стянув с тела воя и кольчугу и байдану, разорвав на раненой руке пропитанный кровью рукав рубахи, вперил взгляд в предплечье раненого.

— Чего, застыл? — глядя на онемевшего парня, спросил Андрюха. — Рот прикрой, муха залетит.

— Ты кривич? — последовал вопрос.

— С чего ты взял, отрок?

Парень, молча, стянул через голову свою рубаху, пропахшую потом, с потеками чужой и своей крови, оставшись в портах. Андрей увидел на его предплечье татуировку. За исключением некоторых мелочей, татуаж выбитый на коже Веретеня, повторял знак принадлежности к военной разведке России: летучая мышь расправила крылья над земным шариком. Только у Ищенко наколот на коже текст под эмблемой: «ВР ГРУ ГШ», а у парня текст отсутствовал. Андрей сделал свою наколку еще «зеленым» лейтенантом. Теперь и знак заменили на гвоздику и ГРУ уже не то, что было раньше, а поди ж ты, в одиннадцатом веке встретил коллегу.

— Ты тоже…? — вырвалось из уст Андрея.

— Дед Людослав сказал как-то, что моя судьба переплетется с судьбой человека из рода кривичей, а узнаю я его по родовому знаку на плече.

Справившись с мимолетной растерянностью от облома встречи с современником в этом богом забытом погосте, весело сообщил новому знакомцу:

— Так что, будем знакомы — боярин Андрей. Ты не стой столбом, и не таращись на меня, как на новую гривну, в предплечье древко торчит, поверь, ощущения не из приятных. Наконечник стрелы ты обломил, оперенье тоже, теперь тащи из раны остачу, да рану замотай.

Так и познакомились. Оставшиеся в живых защитники Ряшиц, как-то между делом рассосались по своим ведомым только им стежкам-дорожкам, оставив новых друзей на попечение друг друга. В лесу друзья разыскали их с Романом лошадей, сохраненных домовым на пару с дворовым. По лесным тропам, неплохо известным Веретеню стали выбираться к большому тракту, попутно завернули на старое капище.

Страдая от полученных ран и ушибов, от сотрясения мозга, не обращая внимания на боль, Ищенко за седмицу осилил дорогу. Увидев за березовым редколесьем густую дубраву, даже огорчился.

— С чего ты взял, что святилище Велесово обязательно должно быть в овраге, в сыром и тёмном месте? — подъезжая к священному месту, удивился Веретень предположениям товарища, его упреку на то, что Сусанин мол, завел их не туда, куда должны были попасть. — Велес — он же Сварожич, он царствует во всех мирах. И место для святилища Велесова определяют по наличию признаков в том или ином месте силы Велесовой, — сосновый бор, дубрава или ельник, а первый из них — высокое, солнечное и сухое место, а поблизости гнезда семейства воронов.

Словно в подтверждение слов Веретеня, с ветвей пока еще далекой дубравы сорвалась небольшая стая черных птиц, оглашая округу характерным гомоном.

— А вот и подтверждение моей правоты! — парнишка указал рукой на воронью стаю.

Кривич со скепсисом посмотрел в небо, хмыкнул:

— Так, вроде бы, сам Велес темный бог?

— Что значит, темный бог? Боги русские не берут ни жертв людских, ни животных, только плоды, овощи, цветы и зёрна, молоко, питную сурью, на травах забродившую, и мёд, и никогда живую птицу, рыб.

Людослав заставлял наизусть заучивать строки из Велесовой книги.

— Слушай, как родовичи могут обратиться к нему словесами! — Закрыв на мгновенье глаза, Веретень процитировал, непонятные для Ищенко, откуда-то взятые изречения. — «Мы молим Велеса, отца нашего, чтобы он вознёс в небо коней Сурьи, чтобы Сурья взошла над нами вращать вечные золотые колеса. Ибо она и есть наше Солнце, освещающее дома наши, и пред ней бледен лик очагов в наших домах». Понял теперь? Так какой же он темный? Эх, сам ты темнота! В потемках ходишь по земле предков. Узнал бы твой прадед про то, что ты крещен…! Те-емны-ый! Сам ты темный! Да, Велес хозяин Царства Мёртвых, но сам он — Сварожич, один из Солнечных Богов.

Тут же на память пришлись сказанные когда-то Анной слова в пользу славянских богов: «В нашей недавней истории, в Великой Отечественной войне, в битве под Москвой, когда сил Перуновых было недостаточно, чтобы остановить силы инородных захватчиков, на помощь Перуну пришёл генерал Мороз, который обездвижил противника, вморозил его в поля заснеженные, лишил его силы воинской, а там уже подоспели и силы Перуновы, — дивизии воев из Сибири, и враг был разбит. Мороз — одна из ипостасей Велеса. И он всегда помогает нам как наш предок. Он наш помощник и защитник от ворогов Земли-Матери нашей». Андрюха всегда был разгильдяем и скептиком и к словам подруги тогда отнесся с недоверием.

— Вон там, в дубраве, родовое капище. Моего рода нет, а оно есть. Там сегодня и заночуем, ежели боги позволят. Теперь уж мало кто помнит о нем.

— Тогда тронулись. Чего на дороге стоять? Вон и солнце скоро за макушки деревьев зайдет.

Заветной тропинкой под сенью вековых дубов, Веретень повел старшего к капищу. Весь короткий путь оба молчали, каждый думал о своем. Вымотанных долгой дорогой лошадей вели в поводу. Тропинка наконец-то уперлась в открытые ворота, огражденного двора, изгородь в нем составляла частокол. Войдя в старые, побитые временем и непогодой ворота, остановились. Во дворе с обеих сторон давно нехоженой площади, прямо из земли, утопая в высокой траве, возвышались рубленые истуканы, судя по виду простоявшие здесь не одну сотню лет. Справа от ворот нашла свой приют небольшая избенка, на первый взгляд имевшая еще прочную крышу.

— Приветствую вас, боги славянские. Пустите переночевать? Мы вас особо не побеспокоим. — Не дожидаясь дальнейших объяснений спутника, подняв руку в приветствии, вымолвил Ищенко, обращаясь к замшелым истуканам, поймав на себе осуждающий взгляд Веретеня.