Александр Забусов - Кривич

Кланяясь Монзыреву в пояс, удовлетворенные беседой и весело гомоня, старосты направились к выходу из терема.

Покинув столец, Монзырев подошел к оставшемуся богдановскому старейшине.

— Вот что, Вторуша, дело у меня к тебе неотложное. Потребно мне десяток воев вниз по реке направить. Проведешь ли конных тропой заветной?

— А почто и не провесть, проведем. Тока, видишь ли, боярин, я тебе другого провожатого дам. Он проводит. А я, чай не калика перехожий, все ж предводитель рода. С меня селище потом спросит, коль в накладе останемся. А твово Боривоя я хорошо знаю, твою выгоду блюсти начнет, я свою выгоду в чем-то глядишь потеряю. А провожатого дам.

Светлица наполнилась раскатистым смехом присутствующих. Характер Боривоя, иногда доходивший до скаредности, народ знал непонаслышке. Но на своем месте такой человек представлял для городища определенную ценность.

— Хорошо. Присылай своего хлопца, да поживее там.

— Уже бегу, боярин.

Когда за Вторушей захлопнулась дверь теремной влазни, Анатолий обернулся к своим ближникам. Все вопросительно глядели на него. Окинув каждого взглядом, остановился на Мстиславе.

— Вот что, сотник, возьмешь десяток воев и двигайся с провожатым по лесным тропам на запад, потом выйдешь к реке и скачи, что есть духу на погост к отцу своему. Пусть дальше шлет гонцов к князьям Киевскому да Черниговскому. Доложишь там, что войско князя печенежского Кулпея мы у себя остановили и разбили полностью. О потерях расскажешь, своих и вражеских. Да о том, что полонили двух бояр кулпеевых, от них дознались, что часть войска пошла на север другой дорогой, по моим прикидкам уже повернула к западу и грабит селения, продвигаясь вдоль реки Десны. На стольный град Чернигов не пойдет. У развилки реки, что один приток к Курску течет, а другой в земли смолян, поганые опять повернут, теперь уже на юго-запад. А войско того, до пятидесяти сотен и ведут его князья малые. Пусть наши ставят заслон, да полон и добро отбивают. Времени у тебя не много, иди, прощайся с женой, да уезжай. Все ли понял?

— Все.

— Ну, так, боги славянские в помощь тебе, иди.

Окинув еще раз взглядом остальных, предложил:

— Присядем.

Расселись за широким столом у окон светлицы.

— Что скажете, други боевые?

— Что тут говорить, пора жизнь мирную налаживать, — первым высказался Вестимир. — Кочевников то отбили.

— А не забыл ли уважаемый замполит, для чего мы вообще здесь живем у пограничной реки? — прищурил глаза Монзырев.

— Ну продолжай, Николаич. Вижу, есть, что сказать, — откинулся к стене волхв.

— Есть. Напомню, мы здесь утвердились не только для того, чтобы хлеб сеять, да хозяйством заниматься. Мы пограничники государства русского. Или я не прав в этом? Тогда поправьте меня.

— Прав. Ты на этой земле не только боярин, но еще и херсир. — Высказался воевода.

— Ну-ка, Гунарович, напомни присутствующим, может, не знает кто, что значит слово такое — херсир.

Удивленно подняв брови вверх, будто хотел спросить, «Неужели среди присутствующих находятся тупые, не знающие элементарного», Улеб осклабился:

— Херсир — это военный предводитель населения округи.

— Воевода, ты уже сколько на Руси живешь? Давно обрусел, варягом стал, вон оселедец свой и усы краской подкрашиваешь. А до сих пор в вере своей между Перуном молниеруким и Одином — отцом дружин мечешься. Лебединую дорогу, да фьерды все вспоминаешь! — подал голос Вестимир.

— Да разве в этом дело, Вестимир? Я так понял, что все считают, что уничтожив пришлых ворогов, пора успокоиться. А ведь все только начинается. — Монзырев с силой приложился ладонью руки о стол. Поднялся с места, возвышаясь над всеми. — Ан, нет. Нам потребно на восток двинуть силы. Перекрыть границу кочевникам, идущим с обозами и полоном.

— Да что ж мы, сотни по тропам поведем?

— Ну что за жизнь пошла, как выйти из ситуации блокады? — молвил в сердцах Андрюха. — Куда взгляд не кинешь, всюду жопа, жопа, жопа.

— Х-ха, — хмыкнул с сарказмом Монзырев. — А значит, выход все же есть. А и по тропам, так что ж. К тому ж многие забыли, что у нас лодьи имеются. Рыжий, проведешь дракар в верховья реки?

— Проведу, хевдинг, и хирд на веслах ходить я поднатаскал. А ежели Ньерд, юго-восточным шелоником в парусах поможет, домчим, — в свою очередь вскочил с лавки Рагнар Рыжий, глаза в предчувствии боя, чуть ли не огнем горели.

— Вот одну сотню и переправим. Но это пешее войско. Вторую сотню, того же Вторушу озадачим на лошадях провести. Выделим ему долю с добычи. Соберем в верховьях рек Псела и Оскола, броневой кулак, и не один обоз через нас не пройдет. Хрен они у меня с этого набега что поимеют, а нам новые люди нужны, границу крепить, дружину увеличивать.

— Сам поведешь? — спросил Вестимир.

— Сам с конной сотней пойду. Улеб с Рагнаром с другой сотней поплывут. Ты, Вестимир, на хозяйстве останешься. Народ поставишь завалы разбирать, крепость латать, так что работы и тебе хватит. Начало лета, подумай, чем можно землю засеять успеть.

— Подумаю.

— Вот и славно. Всем готовиться к походу, завтра поутру выступаем.

Отцы-командиры дружно вышли наделенные заботами. В светлице задержались Монзырев с Андреем, задумчиво сидевшим привалившись к стене.

— О чем задумался, детина?

— Как там наш Сашка, жив ли?

— Я так думаю, что скоро увидимся. Он тоже в район границы вскоре свой отряд выведет.

— Вот-вот, как бы не получилось ситуации, какая с нашим прежним замполитом, Григоричем, имела место быть.

— Что там за ситуация такая?

— Василенков, Семибратову как-то рассказывал, а я услышал. Дело еще в Афгане было. Григорич тогда еще майором ходил, в должности замполита одного из подразделений ГРУ. Захватили тогда духи в одной из провинций водокачку и перекрыли крантики на подачу воды народонаселению. Вызвало начальство высокое нашего Григорича пред ясны очи и поставило задачу, уничтожить басмачей и подать так необходимую городу воду.

— Почему ему? Он ведь не командир.

— Командирам, иногда тоже отпуска полагаются. Короче, разведка обследовала местность, составили план действий, и все в спешке, все на живую нитку. Стемнело. Начали операцию. В суматохе ожесточенного боя, все же определили, что противник силен. Уперлись рогом, окрысились и взяли водокачку. В процессе зачистки поняли, что боестолкновение было не только с душманами, а еще и со спецназом ВДВ, которому евонное начальство тоже аналогичную задачу поставило, только состыковаться между собою не удосужилось. Вот ночью и колошматили и духов и друг друга. С обеих сторон потери, наши троих потеряли, ВДВешники — шестерых. Душманов положили немеряно. После операции, из Москвы звездюлина прилетела, как водится, и не простая, а с вызовом кадра командовавшего подразделением аж перед ясные очи самого Язова. Ну, Григорича бортом в столицу. И вот стоит в приемной министра, ждет когда ему яйца отрывать будут, сам на себя не похож. Один из порученцев маршала, в годах мужичок, еще в войну Отечественную с Язовым служил, заметив бледного как полотно майора, с планками орденов на кителе, сжалился: «Сынок, ты как зайдешь, не сюсюкай, не любит он этого, все-таки военный. Докладывай четко и ясно, формулируй ответы расторопно, тогда проскочишь».