Сергей Смирнов - Цареградский оборотень. Книга первая

— Пришел брат ваш, Туров, — раздался над близнецами глас жреца Богита. — Настал час встретить его.

— Где же наш брат? — изумились близнецы. — Где будем встречать его?

— С четырех сторон… — сумрачно и непонятно отвечал старый жрец. — С четырех сторон… Торопитесь. Обегите кругом града и тогда увидите своего брата. Зовите свет Дажьбожий, как я учил вас, просите Даждьбога показать вам брата вашего — и увидите.

И младшие Туровы побежали к граду по полотняной дороге, призывая себе на помощь свет Даждьбожий. И как только они обежали вокруг всего града, так сразу растаяла у них под ногами белая дорога. Однако своего брата они так и не увидели.

Тем часом княжич Стимар стоял на западной стороне от града, на краю высокого берега, откуда были видны все вежи, все прясла кремника и почти все дома.

Стимар перебирал глазами каждую вежу, каждый сруб, как перебирал когда-то те вещицы, что по осени отец привозил из своих походов на Поле.

В те лета и зимы, когда Туровы братья еще резвились, как щенята, и их еще не подпускали к Дому Воинов, к святилищам и погосту, все их медвежьи охоты, походы на далеких и грозных врагов, и великое, опасное Поле — все умещалось здесь, на двух пядях земли, среди плетней, амбарных закоулков и крохотных двориков, усеянных овечьим пометом..

У отца были настоящие дороги, настоящие враги и настоящее Поле. Но теперь среди Туровых его сын Стимар, третий, младший княжич, уже владел самой долгой дорогой из всех в ту пору ведомых северцам дорог. Он прошел ее в оба конца и обрел мудрость, не доступную его отцу, храброму князю-воеводе. Увидев свой град по прошествии девяти лет и зим, проведенных в золотой клетке, княжич вернулся и прозрел уже издали, что и сам град Туров не велик да и Поле вовсе не так велико, как казалось когда-то не только малым, но и старшим.

Княжич посмотрел издали на град Туров и захотел построить свой град, уже ведая, что сможет обойтись без вещей руки прародителя Тура.

«Дерево горит. Дерево истлеет и уйдет в землю, — думал Стимар, невольно следя за двумя малыми, которые бежали во весь дух вдоль стены кремника. — Как листва осенью. Теперь я знаю. Я привезу сюда камень. Белый, как свет. Я возведу новые стены, которые не сгорят никогда. Царьград старше моего рода и старше всех исконных родов северского племени. Я привезу сюда искусных мастеров-каменщиков. Будут мостовые, как в Царьграде. А вокруг до самого леса выложу по земле мозаики. Станут дивиться сами ромеи. Я возведу храм. Такой, что будет выше даже Софии Премудрой [46] Собор Святой Софии — Премудрости Божией, Святая София Константинопольская, Ая-София (греч. Ἁγία Σοφία, полностью: Ναός τῆς Ἁγίας τοῦ Θεοῦ Σοφίας; тур. Ayasofya) — бывший патриарший православный собор, всемирно известный памятник византийского зодчества, символ «золотого века» Византии. Во времена Византийской империи собор находился в центре Константинополя рядом с императорским дворцом. Более тысячи лет Софийский собор в Константинополе оставался самым большим храмом в христианском мире — вплоть до постройки Собора Святого Петра в Риме. Высота Софийского собора — 55,6 метров, диаметр купола 31 метр. . Пусть весь град уместится в моем храме. Я привезу сюда отца Адриана. Он станет епископом для моего рода. Я попрошу за него василевса. Так будет. И тогда меня благословит стать василевсом сам апостол Андрей [47] Апостол Андре́й (греч. Ανδρέας, лат. Andreas), больше известный как апостол Андрей Первозванный — один из апостолов (учеников) Иисуса Христа, брат апостола Петра (Кифы, бывшего Симона). Об апостоле Андрее, как и обо всех остальных, повествуется в книгах Нового Завета. .»

— Княжич! С кем ты говоришь? С сонными мухами? — донесся сзади веселый голос слобожанина, без опаски оставившего за чужими межами всю поклажу своих обережных заговоров и пришедшего за княжичем налегке.

«Не хватит нынче твоего разумения, Брога», — усмехнулся мудрый княжич.

Тогда старый жрец очнулся и наконец переступил через кольцо святилища, поняв, что наделенного опасной мудростью последыша придется встречать ему самому.

— Здороваюсь с градом, — вслух ответил через плечо Стимар.

— Негромко здороваешься, княжич. Не в силу. Верно, велишь граду принять тебя, как надумал? Без величания ?

— Без величания, Брога. Успеется… — радостно вздохнул княжич, уже увидев свои мостовые и мозаики, белые каменные стены и храм посреди разросшегся втрое новыми каменными стенами кремника.

— Проведу тебя прямо к кремнику, никто не приметит, — пообещал Брога. — Покажу тебе нашу, слободскую тропу. Волчью.

Княжич изумленно обернулся.

— Волчью, княжич… — с удовольствием повторил Брога. — Вам, Туровым, не ведома. У вас свои тропы, у нас свои.

— Отдаешь свою тайну, Брога?

— Отдаю, княжич. Нынче мой дар.

Туровы тоже издревле держали такие потайные тропы, которые вели и к Слободе, и в землю рода Всеборовых, и к иным соседям.

Протаптывали их, ходили по ним и заговаривали свои следы только малые . Друг другу и передавали их — братья братьям. По обычаю, прокладывать такие тропы в земли инородцев и устраивать на них засады можно было только до совершеннолетия, до дня посвящения в воины. После того дня эти забавы считались уже зазорными, хотя и не запретными. Все знали, что молодшие из чужих родов могут подобраться к овчарне, или к овину, или же к самому тыну, так, что и своя собака их не учует, и сторожам разве что мышь померещится. Ведь у молодших были свои крепкие заговоры, иные не слабее княжеских. Однако все старшие ведали и то, что вреда от тех вылазок немного, а пользы для будущих охотников и воинов — вовсе немало. Недаром даже князья, сойдясь на межевом сходе, порой начинали разговор с того, что хвалились между собой своими детскими тропами, божились друг перед другом, что могут привести соседа с того места прямо в его собственный кремник, не попавшись на глаза даже сороке.

Теперь слобожанин Брога, подтвердив свое тайное побратимство с Туровым княжичем, был готов нарушить старый обычай и гордился своей новой силой. Он еще той весной, когда спас княжича, пообещал ему показать слободскую, волчью тропу, да летом не привелось — братья мешали, — а уже на исходе того лета княжича увез за моря, за дола ромейский корабль.

Привязывая кобылу к дереву, Брога хищно скалился и сверкал глазами. Он предвкушал старую забаву и радовался наперед.

— Не великоваты мы теперь стали для твоей тропы? — засомневался княжич. — Поди, уже не за мышей примут, а за настоящих волков.

— Мое обещание было, — напомнил Брога. — Нынче можно. Нынче сын Турова князя вернулся. Нынче все можно.

И он повел княжича к Большому Дыму по тропе, проложенной и заговоренной молодшими слободскими охотниками.