Константин Жемер - Тибетский лабиринт (новая версия)

Отчётливо прозвучали удары дверного молотка, и сразу за тем – сигнал автомобильного клаксона.

Ева бросилась к двери, на ходу обронив:

– Предупрежу Марию, чтобы молчала о нашем приходе.

Эсесовский генерал мгновение смотрел на Германа, а затем твёрдо произнёс:

– Будь, что будет, я решил встать на вашу сторону, моя честь тому порука, и да свершится судьба Вилиготис! Но спрячьтесь же скорее куда-нибудь!

Профессор взвёл в кармане пистолет и шагнул за ширму. Ждать пришлось недолго.

– Мария, почему вы так долго не открывали, может, не рады гостям? – голос, произнесший эту фразу, мог принадлежать только одному человеку – гауптшарфюреру СС Сигриду Унгефуху.

В кабинет генерала обладатель голоса, несмотря на свой мизерный чин, вошёл как хозяин, без стука.

– Бригаденфюрер, вас ждут, собирайтесь, – сказал он вместо приветствия.

– Неужели я не заслужил хотя бы малую толику почтения, Сигрид, – с укоризной произнёс Вилигут и поднялся из кресла.

– Я – простой солдат, – ухмыльнулся Унгефух, – и не умею притворяться. А почтительность – это одно из слов, которыми люди обычно прикрывают ложь и притворство. Правда же состоит в том, что ваша песенка спета, бригаденфюрер, вы не более чем ходячий труп.

– Ошибаешься, дружище, – возразил, выходя из-за ширмы, Герман.

– Ты же должен быть мёртв! – проблеял Унгефух, выхватывая из ножен именной кинжал.

– Похоже, у тебя в голове сплошная каша, раз не можешь правильно определить, кто жив, а кто уже умер, – процедил Крыжановский, давя на спусковой крючок.

К счастью, изготовленный Носителями патрон не подвёл – прозвучал выстрел и посреди лба Унгефуха открылся третий глаз, эсесовца тут же откинуло назад, и он медленно сполз по стене на пол.

– Поразительно, ублюдок даже не испугался, – поделился Герман своими наблюдениями с Вилигутом. – Наверное, чтобы испытывать чувство страха, человеку нужно иметь хоть немного мозгов.

Бригаденфюрер неодобрительно покосился на испачканные обои, но возражать не стал – наверное, принял то, что забрызгало стену, вовсе не за мозги, а за кашу, о которой перед выстрелом упоминал этот русский.

За дверью послышался топот, а затем голосом Евы поинтересовались, всё ли в порядке?

«Умница, – подумал Герман, – обозначила себя, а то я сдуру мог и пальнуть – вон, как руки дрожат».

– Всё в порядке! – крикнул он. – Можешь заходить.

Не успела Ева войти в кабинет, как следом ворвался Януш Радзивилл – глаза шальные, в руке револьвер с глушителем.

– Вы не находите, что немного опоздали, князь? – набросился на него Герман.

– В машине сидел ещё один эсесовец, – потупил взор разведчик. – Когда прозвучал выстрел, он выскочил и побежал к дому. Тогда, как договаривались, я начал действовать по обстановке, а дальше… Ну, не мог же я оставить труп посреди улицы, а на то, чтобы загрузить его в багажник, ушло время…

– Я не о том! – перебил Крыжановский. – Стук в дверь прозвучал раньше, чем ваш сигнал.

Радзивилл сунул револьвер за пояс и поднял вверх руки.

– Сдаюсь, виноват, – молвил он с картинным раскаянием. – На секунду задремал за рулём, открываю глаза, а тут эти… А как вы хотели – поднялся чуть свет, а тут ещё погода, посмотрите, какой туман за окном…

– Да-да, от этого тумана в сон так и клонит, – неожиданно вмешался в беседу старый Вилигут.

Получив поддержку от того, кого ещё совсем недавно называл опереточным генералом, Радзивилл немедленно воспрял духом и весело заявил:

– А вы неплохо стреляете, профессор.

Но Герман его уже не слушал, он лихорадочно соображал. Пропажа подручных Гильшера не может долго оставаться незамеченной, значит, ждать до вечера, как предполагал оговоренный с Ольгой план, теперь не представлялось возможным. Действовать следует немедленно…

– Бригаденфюрер, вы ведь неоднократно бывали у Гильшера? – спросил он вкрадчиво.

– Бывал, и не раз, – хитро прищурился старик. – Более того, прекрасно ориентируюсь, как внутри, так и снаружи дома.

Крыжановский и Радзивилл понимающе переглянулись.

– Герман, нет! – вскрикнула Ева. – Ты же сам говорил – нельзя сталкиваться с Зелёными монахами, а они там наверняка кишат как вши.

– А вот и нет, – хихикнул Вилигут. – Парочку, правда, я на вилле Фридриха видел, спорить не буду, но остальные совсем в другом месте – в Далеме [131] Район в Берлине. , на Брудерштрассе.

– В штаб-квартире Аненербе? – удивилась Ева. – Что они там делают?

– О, Зелёные братья создают большую мандалу, которая необходима для ритуала начала Сантура, – пояснил Вилигут. – Это их обязательство по нашему старому договору. Мандала очень сложная, забирает все силы и всё внимание, они и спят там же. Фридрих тоже большую часть времени торчит на Брудерштрассе, но сейчас он, скорее всего, дома – именно там установлено оборудование для переливания крови. Сами понимаете, дело сугубо конфиденциальное.

Следующий вопрос Герман задавал с изрядной долей опаски. Это был главный вопрос, от ответа старика зависело всё!

– Бригаденфюрер, вы ведь знаете, где Гильшер держит Вселенскую Черепаху?

– Ну, естественно – знаю! – приосанившись, старый еретик надменно поджал губы, из чего следовало, что ему прекрасно понятна важность вопроса. – У себя в сейфе, где же ещё? Колесо у Зелёных братьев, а Черепаха у Фридриха. В час Сантура мандала соединит оба предмета, после чего будет разрушена!

Герман повернулся к Еве, собравшись убеждать и уговаривать, но слова застыли на губах – в глазах любимой он прочёл понимание. Лишь на миг мелькнуло нечто вроде обречённости, но холодный трезвый ум Белокурой бестии немедленно взял верх над чувственным порывом любящей женщины: ведь это шанс, не использовать который глупо.

Князь Януш иначе реагировал на полученную информацию.

– Ну что, профессор, рискнём? – вскричал он азартно. – Игра без риска не бывает.

– Игра?!!! – в один голос вскричали Герман с Евой.

– Ну, вы прямо как Ольга! – возмутился Радзивилл. – Та тоже меня вечно пилит за пристрастие к играм. Что делать, такой я человек – легкомысленный, не спорю, но…

Тираду князя прервал громкий протяжный скрип. Оказалось, это старый Вилигут открыл шкаф, откуда добыл чёрную эсесовскую форму.

– Нет-нет, даже и не помышляйте, – остановил его Герман.

– Как это – не помышляйте?! – взвизгнул Вилигут. – Я поеду с вами, вы же никогда не были на вилле Фридриха!

– Вполне можно начертить план и подробно рассказать, что да как, – парировал Герман, а затем совершенно безжалостно добавил, – откровенно говоря, я вам просто не доверяю, кто знает, что вы можете выкинуть ради своего мифического начинания…

Вилигут вначале побледнел от обиды, затем покраснел от ярости, когда же заговорил, голос его дрожал: