Андрей Астахов - Крестоносец: Железная Земля

— Какое дело, черт возьми? Я ни в чем не виноват!

— Вы обвиняетесь в государственной измене.

— И кто же меня в этом обвиняет?

— Империя и пресвятая Матерь-Церковь. Вот, ознакомьтесь, — де Бейлер вручил мне свиток. Я с трудом развернул его, пальцы у меня дрожали.

— Это ложь, — ответил я, бросив свиток на стол. — Я не вступал ни в какие сговоры с целью свержения законной власти.

— Нам виднее, вступали вы в них, или нет, — сказал следователь с мерзкой улыбкой. — Поэтому не вижу смысла устраивать с вами препирательства и предлагаю сразу перейти к сути. Матьен, дайте мне признание!

Секретарь тут же вручил де Бейлеру свиток, и следователь передал его мне.

— Мы все написали за вас, друг мой, — сказал инквизитор со все той же гаденькой ухмылкой. — Вам остается лишь поставить свою подпись.

— Я ничего не буду подписывать!

— Вам придется это подписать. Вы же не хотите поближе познакомиться с мэтром Тома и его игрушками?

— Повторяю, я ни в чем не виноват и ничего не буду подписывать.

— Вы даже не прочли свиток.

— И не собираюсь! — Я швырнул бумагу к ногам следователя.

— Хмель, который еще не выветрился из вашей головы, добавляет вам куража, шевалье. — Следователь спокойно, даже как-то лениво подобрал свиток с пола. — Послушайте доброго совета, не доводите дело до пытки. К тому же, чистосердечное признание и раскаянье смягчит вашу участь. Святая инквизиция помнит о ваших заслугах и сожалеет о вашем падении, посему мы готовы проявить максимальное милосердие.

— Милосердие? Какое, к дьяволу, милосердие?

— Вы же не хотите умереть тяжело, шевалье? В муках и страданиях?

— Еще раз повторяю, я ни в чем не виноват!

— Ну до чего же вы упрямы! — Инквизитор вздохнул, развел руками. — Мэтр Тома, вы готовы?

— Да, монсиньор, — ответил палач и шагнул ко мне. Я невольно отшатнулся от него, вжался в стену.

— Назад! — крикнул я. — Вы не имеете права так со мной поступать. Я фламеньер и знатный человек!

— Тем горше то обстоятельство, что вы так низко пали, — ответствовал инквизитор. — Вам была оказана великая честь, а вы отплатили за нее изменой! Вы предали императора и орден, вступили в сговор с врагами империи, спровоцировали мятеж на Порсобадо, убили имперское должностное лицо и пытались путем подлога посеять раскол среди командоров.

— Это ложь.

— Ваша вина доказана, отпирательства бессмысленны.

— Я требую адвоката!

— Кого? — Инквизитор засмеялся. — Ах да, вы же свалились в наш мир с Луны. Я совсем забыл. Может быть, на Луне у вас принято другое судопроизводство. Но мы живем по нашим законам, шевалье. Мэтр Тома!

— Я хочу написать прошение императору!

— Нет, шевалье. Император даже не станет читать то, что написала рука изменника.

— Стойте! — Я отчаянным усилием попытался взять себя в руки. — Что будет, если я подпишу этот лист?

— Вы признаете свою вину, и Святая инквизиция, как я уже сказал, проявит к вам снисхождение.

— Что это значит?

— Вместо квалифицированной казни за государственную измену вы будете приговорены к публичному покаянию, лишению чести и ссылке, как это установлено нашими законами для знатных особ, совершивших менее опасное деяние.

— Квалифицированной казни? — Волосы зашевелились у меня на голове.

— Да. Государственная измена — самое тяжкое преступление против империи. Согласно статье 49 Уложения о наказаниях за него предусмотрено колесование для простолюдинов, сожжение на костре для духовных лиц и четвертование для знатных особ. Поскольку вы фламеньер, то есть лицо, облеченное правами и привилегиями как рыцарского сословия, так и духовенства, к вам будет применена комбинированная казнь — публичная пытка огнем и только после нее четвертование. Перед этим вы будете отлучены от святой Матери-Церкви, имя ваше будет предано проклятию, а герб публично опозорен.

— Герб дома де Квинси? — Во рту у меня пересохло. Странно, в этот момент я, хоть и охваченный паническим ужасом, подумал не о своей судьбе, а о сэре Роберте, имя которого будет опозорено.

— Да, — подтвердил инквизитор. — Будете подписывать признание?

— Сначала несколько вопросов, а там я решу.

— Конечно, — мне показалось, что де Бейлера удивили мои слова. — Что вы желаете узнать?

— Где доказательства моей измены? Вещдоки, как у нас принято говорить? Письма, расписки о получении денег от врагов империи, свидетельские показания, изобличающие меня?

— Они будут предъявлены вам на суде.

— Я бы хотел видеть их сейчас. Немедленно.

— Это невозможно, — нахмурился инквизитор.

— Отлично, — сказал я, ободренный его словами. — То есть вам нечем подкрепить обвинение против меня. Доказательств у вас нет. Я знаю точно, что их просто нет. Вы лжете, нагло и неуклюже. Вы пытаетесь пыткой вырвать у меня признание и на этом обвинить меня в вещах, которые я не совершал. Рассчитываете, что я под страхом пытки подпишу ваше сфабрикованное признание. Забыли одну вещь — я на суде запросто могу отречься от признания, полученного под пыткой. Но не это главное, господин законник. Желаете, я вас сейчас очень удивлю? Не вы один знаете Уложение о наказаниях Ростианской империи. Я еще в Паи-Ларране неплохо его изучил. И там есть Статья 68, где сказано: «Ежели подданный империи, дворянин, духовное лицо, либо человек подлого сословия, будет обвинен некоей стороной в преступных деяниях, и таковому обвинению не будет прямых доказательств, видоков и послухов, готовых дать показания под присягой, либо письменных документов, обличающих вину оного подданного перед короной, обвиняемый имеет право требовать суда Божьего и выставить своего защитника на поединок со стороной, обвинившей его в совершении противозаконного деяния, либо самому защищать свое доброе имя и репутацию, ежели к тому будет охота и способность». Я правильно цитирую закон, сударь?

Это был удар в самое сердце. Чистое туше, как сказал бы Пал Палыч Сычев, наш инструктор по рукопашному бою из клуба «Лориен». По лицу инквизитора я понял, что сукиному сыну нечем крыть. Он, гадина, блефовал, а я побил всю его мелкую шваль старшими козырями.

— Истинно так, — медленно заговорил инквизитор, видимо, пытаясь прийти в себя, — но это правило не распространяется на виновных в государственной измене.

— Покажите мне статью, где это сказано!

— Я не уполномочен это делать, шевалье.

— Я требую Божьего суда и сам буду защищать свою честь и доброе имя!

— Мэтр Тома! — позвал инквизитор жестяным голосом.

— Да, иди сюда, мордатый! — заорал я в том порыве отчаяния, когда уже ничто не имеет значения и хочется только одного — чтобы происходящий ужас побыстрее закончился. — Иди, тащи свои гвозди и жоповерты! Ссыкло ты, а не палач, только и можешь мучить безоружных и беззащитных. Попался бы ты мне в другом месте, я бы тебе самому яйца отрезал и на нос повесил! Гниды вы, подлюки и лжецы! Пиндосины сраные! Плевать я на вас хотел! Сдохну, а не подпишу вашу фальшивку!