Андрей Астахов - Крестоносец: Железная Земля

— Хороший у вас дом, — сказал я, оглядевшись.

— Мне в нем уютно и спокойно. Но вы ведь приехали не за тем, чтобы хвалить мою берлогу, шевалье де Квинси?

— Откуда вы знаете мое имя?

— От наших общих друзей. О вас мне говорил де Фаллен, а до того и ваш приемный отец.

— Почему же вы тогда комедию ломали?

— Потому что не был уверен, что мой гость тот, кого я жду. По дорогам нынче разные люди шатаются, м-да.

— Вы знали сэра Роберта?

— Да, знал, — Хьюберт Уолтер взял из шкафа большую бутыль, сломал пробку, разлил по кружкам. — Я ведь тоже был персекьютором. Это медовуха по старинному элькингскому рецепту, я ее сам варю. Попробуйте.

— Благодарю, сэр Хьюберт.

— Сэр Хьюберт! — Бывший персекьютор засмеялся. — Давно ко мне так не обращались. Уже восемь лет для всех я папаша Арнель. Вы узнали мою главную тайну, шевалье.

— Как так случилось, что вы стали фермером? — спросил я, пригубив напиток. Медовуха была великолепная — ядреная, душистая. — Рыцарь — и вдруг сажает лук!

— Все просто. Однажды я умер, — сказал Уолтер странным тоном. — И о моей второй жизни знают только два человека — де Фаллен и Хеймар. Еще сэр Роберт знал, но он, увы, покинул нас. Теперь вот вы знаете.

— Я никому не раскрою вашей тайны.

— Это уже не так важно. Похоже, пришло время сбросить маску. Оливер говорил, что вам понадобится помощь. Я жалею, что в свое время не смог убедить Роберта взять меня с собой в Лашев. Возможно, все закончилось бы не так печально… Давайте еще налью.

— Вы сказали, что умерли. Это шутка?

— Нисколько. Я действительно умер, причем дважды.

— Аж слушать жутко. Что с вами случилось, сэр Хьюберт?

— Укус вампира, — Уолтер закатал рукав куртки и показал мне шрамы от рваных ран на левом предплечье, а потом оттянул воротник, и я увидел еще один шрам, между горлом и ключицей. — Все случилось как раз восемь лет тому. Это была первая смерть. Нас было трое: сэр Гугон, я и боевой маг-виари, имени которого я не помню — мы называли его Вспышка за особую любовь к огненным заклинаниям. Нас послали в Аверну, в общину Турон, где за два месяца пропали шесть женщин и детей. Это было подозрительно. Мы прибыли в Турон и начали расследование. Расспросили местных, а через пару дней поисков нашли в лесу обескровленный труп одной из пропавших женщин, потом ребенка, шестилетней девочки. То, что это сделал вампир, было очевидно. Мы обследовали округу и выяснили, что есть только одно место, где могла скрываться эта тварь — заброшенный рудник «Лагерь Восьми» в пяти милях к северу от Турона. Туда мы и отправились.

— И что случилось дальше?

— Дальше? — Сэр Хьюберт невесело усмехнулся. — Мы оплошали. Нас подвела самоуверенность. Точнее, моя самоуверенность, поскольку из всех троих я был самым старшим. Мы сочли, что имеем дело с вампиром-одиночкой и отважно полезли в логово. А в глубине рудника нас поджидал матерый малек. — Голос Уолтера дрогнул. — Седой, белоснежный, древний, как само время. И со свитой — тремя женщинами из Турона, которых он сделал нежитью. Трое против четверых — плохой расклад, когда имеешь дело с вампирами. Мы перебили всех, но Гугон и маг погибли, а я получил два укуса, прежде чем снести твари голову. Так что выбор у меня был невелик; либо вернуться в прецепторию и принять смерть от рук моих собратьев, либо стать мерзкой тварью навроде тех, что мы убили. Я выбрал третье — надежду. Оставил на руднике свое оружие и снаряжение и устроил пожар, который уничтожил все следы, а потом сбежал. Что было со мной потом, помню плохо — я нашел убежище в лесной хижине, и у меня была жестокая лихорадка. Но я выжил и не стал вампиром. Я не знаю, как так случилось. Мой организм оказался невосприимчивым к вампирскому яду.

— Разве такое возможно?

— Любой демонолог или инквизитор скажет, что нет. Я и сам не могу такое чудо объяснить. В Туроне мы имели дело с малеком, вампиром древней крови, а его укус неминуемо сделает тебя нежитью. Орденские законы суровы — укушенный тварями Нави фламеньер должен умереть, а его тело сжигается. А я чертовски хотел жить. Был только один человек, которому я мог доверять — Хеймар Стейс. Его отец был управляющим в нашем поместье, и в детстве мы дружили. Дети не знают сословных предрассудков, шевалье. Хеймар очень помог мне. Эта ферма, между прочим, куплена на его сбережения. Так я стал папашей Арнелем. Но от прошлого нельзя убежать, особенно если ты персекьютор.

— Понимаю. Вас разыскали.

— Просто я недооценил Орден. Однажды, вернувшись домой, я застал на ферме орденских приставов. У них был приказ о моем аресте. Я оказался в тюрьме Мон-Пале, где провел месяц. Сказать по правде, дело мое было пропащее. Знаешь, кто меня спас? — Сэр Хьюберт впервые обратился ко мне на «ты». — Сэр Роберт де Квинси. Благодарение Матери, что великий персекьютор Ордена именно ему поручил разобраться с историей в Туроне. Твой приемный отец говорил со мной в тюрьме, и я все ему рассказал. И сэр Роберт почему-то встал на мою сторону. Заявил следователям, что своими глазами видел на пепелище «Лагеря Восьми» обгоревшие останки Хьюберта Уолтера. Это была моя вторая смерть, парень. И меня отпустили.

— Значит, не я один всем обязан сэру Роберту, — вздохнул я.

— Истинно так. Сказать по правде, он был слишком добр ко мне — как не верти, а я дезертир, опозоривший звание фламеньера. Но сэр Роберт рассудил по-своему. Знать бы, почему он так поступил! Если бы не маркиз де Квинси, я бы… э, да ладно! Подставляй кружку, шевалье, давай выпьем за упокой души сэра Роберта. Я не знал человека отважнее и благороднее, чем он. Нет таких больше.

Мы молча выпили. Сэр Хьюберт вздохнул и начал разжигать камин.

— Ты, наверное, голоден, — сказал он. — Есть вчерашняя утка, сейчас разогреем. И хлеб свежий.

— И все же, как получилось, что вы не заразились вампиризмом? — спросил я.

— Я не могу этого объяснить. И никто не может. Но я действительно человек.

— Я верю вам. Вы держали Донн-Улайн и не погибли.

— Донн-Улайн?

— Мой меч. Лукас Суббота умер, взяв его в руки, а он был дампиром.

— Суббота мертв? — Сэр Хьюберт нахмурился. — Проклятье, не везет империи. Мельник был отличным воином.

— Да, мне тоже жаль.

— И сэра Роберта нет в живых. До сих пор не могу простить себе, что не поехал в Лашев. Я знаю, Роберт боялся, что отправившись с ним я выдам себя. Но все равно горько.

— Просто он знал, чем все кончится. Он заплатил жизнью за победу над Иштар.

— Подвеска из каттирской гробницы с тобой?

— Да, вот она, — я достал медальон, что забрал у Лукаса. Сэр Хьюберт взял его, повертел в пальцах, присмотрелся, читая письмена, выбитые на украшении. Лицо его все больше накрывала тень.

— Да, это каттирский язык, — проговорил он. — Слова, которые нельзя произносить. В день, когда мир увидит последний восход солнца, все обреченные услышат их.