Александра Лисина - Мэтр на учебе

Все. Ни за что отсюда не слезу, пока не наемся досыта. А когда наемся, то даже убивать никого не стану, сегодня я добрый и великодушный. По крайней мере до тех пор, пока могу без опаски использовать свой второй дар.

Браслеты на руках, отзываясь на заклинание, послушно щелкнули и раскрылись, позволяя мне сладко потянуться. Оставшиеся без дела цепи обиженно звякнули, сползая на стол. Висящий под потолком светляк пугливо затрепетал, когда я шумно выдохнул. И окончательно погас, погрузив комнату в кромешный мрак.

Чтобы ускорить процесс насыщения, я с головой ушел в «мундитацию» и принял максимально эффективную для этого позу — лежа на спине, положив одну ногу на другую и скрестив руки на груди. И пролежал так, наверное, минут пятнадцать, прежде чем мое уединение было грубо нарушено.

— Все, он дозрел, — донеслось до меня приглушенное из-за двери вместе с быстро приближающимися шагами. — Осталось только надавить.

— Вы обещали не причинять ему вреда! — вскрикнул девчачий голос. Ага, кажется, это моя маленькая обманщица объявилась. — Алес!

— Да помню я, не кричи, — раздраженно ответил парень, какой-то адепт, вероятно. Его голос — низкий, грубоватый, с отчетливой хрипотцой — был мне совершенно незнаком. — Чего заладила?

— Ты сказал, что не тронешь его! — настойчиво повторила Верия. — Ты обещал, что только поговоришь!

— Я и поговорю. Ты все правильно сделала, не волнуйся. Твоему приятелю нужно будет честно ответить на наши вопросы. Только и всего.

Я заинтересованно дернул ухом, не прерывая «мундитации». Так-так-так… кто тут собрался на меня надавить? И кому именно я обязан своим появлением в Черной башне?

— Ему не будет больно, честно, — с усмешкой пообещал Алес, остановившись у самой двери. — А если и будет, то назавтра он об этом даже не вспомнит. Даю слово.

— Алес! — отчаянно взвизгнула Верия, и в дверь с наружной стороны что-то несильно ударилось.

— А как ты хотела? — пренебрежительно фыркнул парень, судя по звукам, оттаскивая девочку в сторону, а затем с отвратительным скрежетом отодвигая засов. — Информация — самое важное, что у нас есть. И порой приходится чем-то жертвовать, чтобы получить ее от врагов. Мы ведь не можем отпустить твоего светлого приятеля, не добившись результатов, правда? Как не можем позволить ему рассказать о нашей встрече преподавателям…

— Но так нечестно! Ты обещал!

— Кто-нибудь, уберите ее отсюда, — холодно велел Алес, и за дверью тут же послышалась возня. — И проследите, чтобы мелкие сюда не заглядывали. Хватит им впечатлений.

— Нет! — снова вскрикнула Верия, заставив меня удивленно приоткрыть один глаз. — Нет, Алес! Не смейте его обижа-а-ать!..

В этот момент дверь со зловещим скрипом отворилась, показав мне кусок плохо освещенного коридора. Девчоночий визг на мгновение взвился под самый потолок, отозвавшись в ушах пронзительным звоном. Затем кто-то, похоже, зажал Верии рот. Наконец где-то неподалеку грохнула еще одна дверь, и шум в коридоре окончательно стих.

— Что такое? — удивленно пробормотал первый вошедший, обнаружив, что в комнате царит непроглядная темень. Судя по всему, именно тот парень, которого мелкая предательница называла Алесом. — Светляк, что ли, сдох?

— Наверное, — протянул другой адепт, заходя следом. — Надо было его еще вчера заменить.

— Я сейчас новый сделаю, — пообещал третий, закрывая за собой дверь, и я тихо хмыкнул. Правда, вставать с алтаря не спешил и даже руки опустил обратно, чтобы отсутствие браслетов не так сильно бросалось в глаза, — когда еще столько силы на халяву удастся хапнуть? А когда парень забормотал заклинание, я на пару секунд прикрыл веки, чтобы вновь зажегшийся светляк не ударил по глазам. Затем снова их открыл и, приподняв голову, с любопытством уставился на вошедших.

Их оказалось трое — самоуверенных темных, решивших устроить допрос первогодке. Причем, судя по нашивкам на мантиях, только один из них был с пятого курса и получил право носить на груди черную полоску, обозначающую род его будущей деятельности. Именно он-то, на правах старшего, и вошел в мою скромную обитель первым.

Их лиц, правда, я не увидел — адепты предусмотрительно надели маски в виде оскаленных звериных морд. Наверное, предполагалось, что они будут выглядеть устрашающе, но лично у меня обведенные черной краской прорези для глаз, клыкастые ухмылки и мазки светящейся в темноте вытяжки из семян астериса не вызвали ничего, кроме скептической усмешки.

Хотя стоит признать, что задумка была неплохой, — мальчишки, не полагаясь на магию, подумали даже о таких мелочах. И не только надели бесформенные балахоны, под которыми нельзя было различить особенности фигуры, не только притащили меня сюда оглушенным и забросили на алтарь, но еще и установили над комнатой полог тишины. Теперь меня можно будет тут на куски резать, и никто снаружи не услышит.

Способные мальчики, не правда ли?

— Ну, здравствуй, Невзун, — сказал Алес, остановившись в паре шагов от алтаря. — Наслышаны о тебе. Надо сказать, для первогодки ты сумел неплохо себя показать.

Я прищурился, изучая довольно средненький дар паренька, и хмыкнул.

— Вот спасибо. Надеюсь, это не зависть заставила вас пригласить меня на интимную беседу?

— Нет, — усмехнулся под маской сопляк. — У нас просто есть к тебе пара вопросов.

Я поразмыслил, не пора ли разочаровать мальчика, но потом решил обождать с откровениями и, улегшись поудобнее, заявил:

— Я весь внимание, господа. Что вам угодно?

— А он наглый, — удивился молчавший до этого парень слева. — Эй, мелкий, не смущает, что ты тут совершенно один?

Я улыбнулся, чувствуя, как бурлит внутри украденная сила.

— Вы же не собираетесь меня убивать?

— Мы еще не решили, — зловещим голосом сообщил второй и словно невзначай щелкнул ногтем по лезвию висящего на стене разделочного ножа. — Но если будешь хорошо себя вести, мы, возможно, тебя отпустим… конечно, после того, как сотрем память, чтобы ты забыл обо всем, что тут случилось.

— А вы что, умеете? — удивился я.

— Не волнуйся: ты об этом все равно не вспомнишь, — пообещали мне, снова демонстративно потревожив один из пыточных инструментов, который отозвался на щелчок похоронным звоном. Следом за ним недобро клацнули сомкнувшиеся щипцы, а затем звякнула снятая со стальных крючьев ржавая пила. — Собственно, ты вообще ничего об этом вечере не вспомнишь. Ни про нас, ни про эту комнату, ни про инструменты, с которыми, возможно, скоро познакомишься поближе…

Ой как страшно. Сейчас обмочусь.

— Надеюсь, вы их хотя бы погреете? — с беспокойством осведомился я, для наглядности зазвенев цепями. Ничего так получилось, мелодично. Как раз в тон к согнутой и потом распрямленной пиле. — А то, знаете ли, я холода боюсь. Терпеть не могу, когда к коже прикасаются ледяным железом.