Янтарина Танжеринова - Драконий день (СИ)

Эйдигир пожал плечами и молча подошёл вплотную к неразумному потомку. Он был чуть выше, да и фигура у него была помощнее, так что смотрелся он гораздо внушительнее. Протянул руки и положил их Фирниору на грудь — видимо, чтобы удобнее было тянуть жизненную силу.

— Прощай тогда, потомок, — проявил вежливость основатель рода.

— Счастливо оставаться, — с лёгкой иронией ответил Фирниор, но щека у него дёрнулась.

Айриэ всё медлила, сама толком не понимая зачем. А основатель чуть шевельнул руками, и только тогда, уловив дуновение чужой холодной силы, магесса очнулась. Злясь на себя, Хранителя рода, герцога и пуще всего — на глупого мальчишку, Айриэ рванула вперёд, сбрасывая «отвод глаз». Фирниор вздрогнул и взглянул с испугом и отчаянием, призрачный основатель среагировал быстро и послал в неожиданную противницу сгусток своей холодной магии, только её щит выдержал.

Айриэ ударила в ответ волной чистой силы, потому что кидаться в призрака заклинаниями было бесполезно. А её магия — сродни той, что питает Эйдигира и удерживает эту потустороннюю сущность в материальном мире. От злости Айриэннис ударила чересчур сильно, да так, что бедного Эйдигира буквально вышвырнуло из этой реальности. Кажется, род Файханас навсегда лишился своего призрачного Хранителя. Портрет, защищённый магией, уцелел, а чаша под ним расплавилась и растеклась лужицей. Роза из «лунного» мрамора раскрошилась в пыль, однако саркофаг остался невредимым. Стены погребальной камеры загудели, светильники кое-где сорвало со стен, а Фирниор отлетел назад и чувствительно приложился спиной об пол.

Магессу потряхивало от ярости и, когда она нависла над силящимся подняться Фирниором, её голос чуть ли не срывался от злости и запоздалого страха:

— Самоубиться захотел, благоррродный глупец?.. Собой решил пожертвовать?.. А меня для начала спросил, надо ли мне подобное счастье? Я ненавижу долги и ненавижу оставаться у кого-то в долгу! И только посмей ещё раз выкинуть что-нибудь подобное, я тебя сама убью!..

Глаза Фирниора делались всё больше и больше, а потом он неожиданно улыбнулся — широко и радостно, будто ничего приятнее в жизни не слышал.

— Айнура, вы что… правда за меня испугались?..

Кто о чём, а этот опять о своём. Айриэ устало махнула рукой и повторила:

— Я ненавижу, когда оказываюсь должна кому-то.

— Мне вы ничего не должны, — сказал он и наконец поднялся с пола, морщась и потирая спину.

— Не вам, так миру. Равновесию.

— Корявому? — серьёзно-серьёзно спросил он, но губы чуть подрагивали от сдерживаемой улыбки.

— Корявым оно станет, если его регулярно нарушать, — хмыкнула Айриэ, внезапно ощущая навалившуюся усталость.

Она тряхнула головой, пытаясь развеять муть, плясавшую перед глазами. Затылок отозвался болью, казалось, ввинчивающейся в мозг. Кончики пальцев мелко, противно дрожали, а сами руки стали тяжёлыми, неподъёмными, точно в кости залили свинец. Раскалённый.

— Айнура, вам нехорошо?

Глазастый какой. Айриэ посмотрела недобро и буркнула:

— Пройдёт. Всё из-за вашего Эйдигира. Слишком много силы вложила в удар. И вообще, от Файханасов одни проблемы. Как же они мне надоели, кто бы знал! Что призрачные, что живые.

— Я тоже мешаю? — без улыбки спросил Фирниор.

— Да вы же теперь к этому роду не принадлежите? — вздёрнула бровь Айриэ. — Так что я не о вас говорила.

— Вы… слышали?

— Подслушивала. Нагло.

— Я этого не утверждал.

— Знаю. Я шучу.

Он коротко вздохнул, показывая, что ему не до шуток. Теперь понятно, почему он со вчерашнего дня такой смурной ходил. Надо же додуматься, лишить мальчишку родового имени, будто он что-то позорное совершил. Ведь самое противное, что во всём Юнгироде так и станут думать, сколько ни отрицай. Разве что сам король возьмёт Фирниора на службу, тогда другое дело. Ну или вернёт право зваться родовым именем… Хотя, если разобраться, может быть, для него лучше будет не иметь ничего общего с семейством заговорщиков. Теперь-то уже точно ясно, что Фирниора использовали, а значит, она, Айриэ, из простого чувства справедливости должна позаботиться о том, чтобы его не таскали в королевскую допросную. Он невиновен в заговоре против короля, поэтому надо позаботиться, чтобы Кайнир в этом даже не сомневался.

А Рольнир Файханас — сволочь. Сынка, значит, выгораживает?.. Понять-то его можно, а вот прощения за всё, что наворотили Файханасы, нет и быть не может.

А вслух она сказала:

— Не расстраивайтесь, Фирниор, король не поддержит решение вашего герцога. Он вернёт вам право зваться Ниарасом. Я позабочусь.

Она, чувствуя, что от слабости уже и ноги начали подрагивать, непочтительно уселась прямо на саркофаг, за неимением лучшего сидения. Ничего, покойному Эйдигиру всё равно, а ей легче. Надо немного передохнуть, прежде чем возвращаться к Мирниасу.

— Спасибо вам, Айнура, но… наверное, не стоит. Зачем?.. Вы же не можете считать, что должны мне хоть что-то. Наоборот, это вы меня спасли от Эйдигира, — смущённо усмехнулся он. — Глупо получилось…

— Я оценила порыв, — заверила его магесса без тени насмешки. — Это главное. Поэтому мне не хочется оставаться в долгу даже на самую малость.

— А что для вас — быть чьей-то должницей, Айнура? — помолчав, спросил он.

— Зависимость. Несвобода, — не задумываясь, ответила Айриэ. — То, что для меня неприемлемо.

— Вы… боитесь зависеть от кого-нибудь?

— Не боюсь. Мне просто это противно. Долги или обязательства перед кем-то мешают… летать свободно. Тянут к земле.

— Длительные и прочные привязанности — тоже? — полувопросительно сказал он. — Магия и возможность идти куда захочется для вас дороже. Говорят, маги не любят постоянства и прочности.

— Маги бывают разные, поверьте. Что касается меня, то я постоянна — в любви к свободе.

Как и всё её сородичи, к слову. Но об этом она говорить не стала.

— Понимаю…

Вряд ли он действительно понимал, однако со свойственной ему чуткостью уловил её нежелание продолжать разговор на подобную тему. К тому же он осознавал, что Айриэ плохо себя чувствует, но не собирается демонстрировать слабость или обсуждать это. Поэтому он молча пристроился рядом, справедливо рассудив, что сидение на пустом саркофаге покойного предка никоим образом оскорбить не может.

Позволив себе несколько минут отдыха, Айриэ решительно поднялась и распорядилась:

— Возвращаемся к Мирниасу. Он там, наверное, совсем извёлся.

Слабость не отпускала, в голове по-прежнему шумело, вдобавок накатила едва преодолимая вялость и сонливость. Видимо, резкий выброс магических сил даром не прошёл. Не надо было столько магии тратить, а то теперь даже резерв не желал восстанавливаться с обычной скоростью. Отсюда и упадок сил. Айриэ заставляла себя переставлять ноги и шагать ровно, не спотыкаясь, хотя с каждым пройденным ярдом это становилось трудней. Фирниор шёл рядом, чутко отслеживая её состояние, и был готов в любой момент поддержать, если потребуется. Огрызнуться и отогнать юношу сил не было, все уходили на то, чтобы удержаться на ногах.