Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)

Карса презрительно скривился:

— И что с того? Мне нужно просто убить Бидитала, и дело с концом.

— Тоблакай, не только ты вызываешь у Призрачных Рук тревогу. Не думаю, что он надолго задержится в лагере. И уходя, он заберёт девочку с собой.

— И чем это будет лучше? Она ему станет просто нянькой.

— На время. Я, разумеется, пошлю с ними надёжного человека. Если бы ты не был нужен Ша’ик — или, по крайней мере, она не считала бы, что нужен, — я попросил бы тебя.

— Это безумие, Леоман. Я уже однажды путешествовал с Призрачными Руками. И повторять не намерен.

— У него есть истины, предназначенные для тебя, Тоблакай. Однажды тебе придётся его отыскать. И, быть может, — даже просить о помощи.

— Помощи? Не нужна мне ничья помощь. Ты говоришь неприятные слова. Я их больше не буду слушать.

В сумраке ухмылка Леомана была хорошо заметна.

— Ты верен себе, друг мой. Когда ты отправишься в Ягг-одан?

— Завтра.

— Тогда лучше мне сообщить об этом Ша’ик. Кто знает, может, она даже снизойдёт до личной встречи со мной, и мне удастся убедить её оставить эту одержимость Домом Цепей…

— Это ещё что?

Леоман отмахнулся:

— Дом Цепей. Новая сила в Колоде Драконов. Только о ней все сейчас и говорят.

— Цепи, — пробормотал Карса. Он обернулся и уставился на Уругала. — Я так не люблю цепи.

— Увидимся утром, Тоблакай? До того, как ты отправишься в путь?

— Да.

Карса услышал, как человек зашагал прочь. Мысли теблора неслись вскачь. Цепи. Они его преследовали, виделись всюду с того дня, как они с Байротом и Дэлумом покинули деревню. А может — и того раньше. Племена ведь ковали себе собственные цепи. Как и родство, товарищество, сказания со своими уроками чести и жертвенности. И цепи между теблорами и их Семью богами. Между мной и моими богами. И вновь цепи — в моём видении: убитые мной мертвецы, души, которые, как сказал Призрачные Руки, я волочу за собой. Я сам — всё, что я есть, — создано такими цепями .

Этот новый Дом — не мой ли?

Воздух на поляне вдруг стал холодным — ледяным. Последний змеиный хвост скрылся за деревьями. Карса моргнул и вдруг увидел, как каменный лик Уругала… пробуждается.

Он ощутил некое присутствие в тёмных глазницах.

Карса услышал, как поднимается в его сознании воющий ветер. Стоны тысячи душ, оглушительный грохот цепей. Зарычав, теблор собрался с духом, чтобы противостоять давлению, и посмотрел прямо в глаза ожившему лику.

— Карса Орлонг. Долго мы этого ждали. Три года ушло на создание этого священного места. Ты столько времени потратил даром на этих двух чужаков — своих павших друзей, тех, кто потерпел неудачу там, где ты — восторжествовал. Этот храм не должно освящать сентиментальностью. Их присутствие оскорбляет нас. Сегодня же ночью уничтожь их.

Уже пробудились и остальные шесть ликов, и Карса почувствовал на себе тяжесть их взглядов, смертельное давление, за которым крылось нечто… алчное, тёмное и злорадное.

— Своей рукою, — ответил Уругалу Карса, — я привёл вас в это место. Своей рукою освободил из темницы в скале на землях теблоров. Да, я не такой глупец, каким вы меня полагали. Вы вели меня, а ныне — явились. И первые ваши слова — упрёки? Осторожней, Уругал. Всякое изваяние здесь я могу разбить — своей рукою, — если того пожелаю.

Теблор почувствовал, как обрушился на него их гнев, пытается сломить, подавить его, но он выстоял — неподвижный и недвижимый. Воин-теблор, что задрожит перед своими богами, — больше не воин и не теблор.

— Ты привёл нас близко, — в конце концов проскрипел Уругал. — Так близко, что мы уже точно почувствовали, где находится то, чего мы хотим. Туда ты и должен ныне отправиться, Карса Орлонг. Ты так долго откладывал это странствие — свой путь к нам, и дальше — по дороге, которую мы для тебя избрали. Слишком долго ты скрывался под крылом этого мелкого духа, который только и может, что плеваться песком.

— Этот путь, эта дорога — куда они ведут? Чего вы хотите?

— Как и ты, воин, мы хотим обрести свободу.

Карса молчал. Алчете. Затем он сказал:

— Я собираюсь отправиться на запад. В Ягг-одан.

Он ощутил их потрясение, восторг, а затем волна подозрений вскипела и хлынула во все стороны от Семи богов.

— На запад! О да, Карса Орлонг. Но как ты узнал?

Ибо стал наконец сыном своего отца.

— Я уйду на рассвете, Уругал. И найду то, чего вы алчете.

Карса ощутил, как слабеет присутствие богов, и догадался, ощутил, что они отнюдь не столь свободны, как хотели показать. И вовсе не столь могущественны.

Уругал назвал эту поляну храмом, но за власть над ним шла борьба, и теперь, когда Семеро отступили, исчезли, Карса отвернулся от ликов богов и взглянул на тех, кому на самом деле посвятил это место. Своей рукою. Во имя тех цепей, которые смертный может носить с гордостью.

— Моя верность и преданность, — тихо проговорил теблор, — были отданы не тому, чему следовало. Я служил одной лишь славе. Словам, друзья мои. А слова могут нести ложную честь. Маскировать уродливые истины. Словам прошлого, что рядили теблоров в одеянья героев, — вот чему я служил. Хотя истинная слава была передо мною. Рядом со мной. Ты, Дэлум Торд. И ты, Байрот Гилд.

Из каменной статуи Байрота послышался далёкий, усталый голос:

— Веди нас, предводитель.

Карса вздрогнул и отшатнулся. Неужели я сплю? Затем расправил плечи.

— Я призвал ваши духи сюда. Пришли ли вы следом за Семерыми?

— Мы прошли по пустынным землям, — ответил Байрот Гилд. — Пустынным, но мы там были не одни. Чужаки ждут всех нас, Карса Орлонг. Эту истину они хотят скрыть от тебя. Мы призваны. И мы явились.

— Никому, — послышался голос Дэлума Торда из другой статуи, — не по силам одолеть тебя в этом пути. Ты водишь врагов по кругу, разрушаешь всякий расчёт и тем заостряешь клинок своей воли. Мы хотели следовать за тобой, но не смогли.

— Кто же, — спросил Байрот, чуть более громким голосом, — кто ныне наш враг, предводитель?

Карса выпрямился, замер перед двумя воинам-уридами.

— Вы узрите мой ответ, друзья. Узрите.

Дэлум заговорил:

— Мы подвели тебя, Карса Орлонг. Но ты вновь приглашаешь нас идти за тобой.

Карса сдержал в груди крик — яростный боевой клич, — будто он мог отбросить подступившую тьму. Он уже сам не понимал своих порывов, бурных эмоций, которые грозили вырваться наружу. Карса неотрывно смотрел на резное лицо своего высокого друга. Видел сознание в белоснежных чертах — Дэлума Торда, такого, каким тот был до встречи с форкассал — форкрул ассейл по имени Тишь, — которая мимоходом погубила его на далёком континенте.

Байрот Гилд сказал:

— Мы подвели тебя. И ты ныне зовёшь нас с собой?

— Дэлум Торд. Байрот Гилд, — хрипло проговорил Карса. — Это я вас подвёл. Но я готов вновь стать вашим предводителем, если вы мне то позволите.