Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)

— Там должны быть дети, — сказала Скиллара. — Девочки.

— Почему именно девочки, милая?

— Шпионы Бидитала. Его избранные слуги.

Геборик обернулся к ней:

— Те, кого он… отметил?

— Да. Они должны быть… везде. Без них…

— Битидал слеп. Может, он отослал их куда-то или вовсе отпустил. Этой ночью… многое случится, Скиллара. Прольётся кровь. Уже сейчас, вне всяких сомнений, игроки выходят на свои позиции.

— Он говорил об этой ночи, — ответила женщина. — Часы тьмы перед битвой. Он сказал, мир изменится этой ночью.

Геборик оскалил зубы:

— Этот дурак утонул в Бездне и теперь плещется в чёрной грязи на дне.

— Он мечтает о приходе истинной тьмы, Дестриант. Тень — всего лишь выскочка, реальность, рождённая из компромиссов и наполненная обманщиками. Осколки должны вернуться к Первой Матери.

— Значит, не только дурак, но и безумец. Говорит о древнейших битвах, будто он сам ровня силам того масштаба — Битидал сошёл с ума.

— Он говорит, что-то приближается, — сказала Скиллара, качая головой. — Никто и не подозревает, и только Битидал сможет контролировать это, ведь он единственный, кто помнит Тьму.

Геборик остановился:

— Худ побери его душу. Мне нужно к нему. Сейчас же.

— Мы найдём его…

— В его проклятом храме, да. Идём.

Они зашагали дальше.

В тот же миг в начале перехода из сумрака выросли две фигуры с обнаженными мечами.

Геборик с рычанием приблизился к ним. Одна когтистая рука рванулась вперёд и вошла в шею убийцы, затем рванула вверх, срывая голову мужчины с плеч.

Второй убийца кинулся, целясь ножом в левый глаз Геборика. Дестриант поймал запястье нападавшего и сломал обе кости. Удар второй руки вывернул внутренности убийцы на пыльную землю.

Отшвырнув тело, Геборик осмотрелся. Скиллара стояла в нескольких шагах позади, глаза её расширились. Не обращая на неё внимания, Дестриант присел у ближайшего трупа.

— Корболо Дом слишком нетерпелив…

Три стрелы вошли в него одновременно. Одна вонзилась в бедро, раздробив кость. Вторая вошла под правой лопаткой, выбив несколько позвонков. Третья, прилетевшая с другой стороны, ударила в левое плечо с такой силой, что его развернуло, и он рухнул спиной на труп.

Скиллара скорчилась на земле рядом.

— Старик? Жив?

— Подонки, — прорычал он. — Как больно.

— Они идут…

— Чтобы добить меня, да. Беги, милая. В каменный лес. Живо!

Он ощутил, как она ушла, услышал её удаляющиеся шаги.

Геборик думал подняться, но судорога в сломанном бедре заставила его зажмуриться и дышать.

Приближающиеся шаги, трое, в мокасинах. Двое справа и один слева. Ножи покидают ножны. Приближаются… затем тишина.

Кто-то стоял над Гебориком. Своим затуманенным взглядом он смог выхватить запылившиеся сапоги, источавшие застарелый смрад насильственной смерти. Вторая пара обуви подняла пыль с земли у ног Дестрианта.

— Изыдите, призраки, — в полудюжине шагов прошипел голос.

— Слишком поздно, убийца, — пробормотала фигура, стоящая над Гебориком. — К тому же мы только пришли.

— Во имя Худа, Собирателя Душ, я изгоняю вас из этого мира.

Ответом убийце стал мягкий смех:

— Поклоняешься Худу, да? О, я чувствую силу в твоих словах. Увы, Худ здесь не властен. Так ведь, крошка?

Стоявшая у ног Геборика женщина что-то прошипела в ответ.

— Последнее предупреждение, — прорычал убийца. — Наши мечи благословлены — они искромсают ваши души…

— Без сомнений. Если только дотянутся.

— Вас только двое… против нас троих.

— Двое?

Шаркающие звуки, затем резко и близко — поток крови на землю. Рухнувшие тела, долгий влажный вздох.

— Может, стоило одного оставить живым? — сказал новый женский голос.

— Зачем?

— Можно было бы отправить его этому порченому напанскому подонку с обещаниями завтрашнего дня.

— Лучше так, дорогая. Никто больше не ценит сюрпризы — как по мне, это и испортило мир…

— Тебя никто не спрашивал. Думаешь, этот старик выкарабкается?

Тот хмыкнул:

— Сомневаюсь, что Трейк просто мявкнет и откажется от своего нового Дестрианта. К тому же, вот, смотри, стремительная красотка возвращается.

— Тогда нам пора.

— Ага.

— С этого момента и до рассвета — больше никаких сюрпризов. Ясно?

— Все слабы перед искушением. Больше не повторится.

Тишина, затем вновь шаги. Маленькая ладонь опустилась ему на лоб.

— Скиллара?

— Да, это я. Здесь были солдаты, кажется. Они выглядели паршиво…

— Забудь об этом. Вытащи из меня стрелы. Плоть желает исцелиться, кости хотят срастись. Вытащи их, милая.

— А потом?

— Отнеси меня обратно в мой храм… если сможешь.

— Ладно.

Он ощутил ладонь на древке стрелы, торчащей из левого плеча. Вспышка боли, затем темнота.

Старая броня Ша’ик была разложена на столе. Один из воинов Матока заменил изношенные ремешки и крепления, затем отполировал бронзовые пластины и шлем с забралом. Полуторный меч был смазан и заточен. Оббитый железом и шкурами щит ждал, прислонённый к ножке стола.

Она замерла в комнате в полном одиночестве, рассматривая амуницию, оставшуюся от предшественницы. Старуха, как говорили, умело обращалась с мечом. Шлем казался слишком большим, решетчатые пластины на щеках изгибались по всей длине, крепились к тяжёлой налобной полосе. Чернёная кольчуга подобно паутине прикрывала прорези для глаз. Длинная бармица тянулась от заднего обода.

Она подошла к стёганому поддоспешнику. Тот был тяжёлым, с пятнами старого пота. Шнуровка под руками спускалась по бокам по всей длине. Пластины из вываренной кожи прикрывали верхнюю часть бёдер, плечи, руки и запястья. Она методично затянула каждую шнуровку и застёжку, пробуя разные варианты, чтобы распределить вес до того, как придёт пора надевать доспехи.

Впереди была ещё целая ночь, распростёршаяся перед ней подобно чёрной дороге в бесконечность, но она хотела ощутить, как броня охватывает её тело; желая ощутить на себе её вес, она прикрепила поножи, сабатоны и наручи, затем направилась к нагруднику. Колдовство осветило бронзу, и доспех шелестел как тончайшая жесть. Конструкция позволила ей затянуть ремни самостоятельно, и вскоре она уже взяла меч и вложила в ножны, затем обернула тяжёлый пояс вокруг талии, расположив крючки, соединяющие его с кирасой, так, чтобы вес пояса не ложился на бёдра.

Остались лишь пара перчаток, подшлемник и сам шлем. Она сомневалась. Есть ли у меня хоть какой-то выбор? Богиня оставалась тяготеющим присутствием в её голове, пустившим корни в мышцы и ткани, её голос растекался в венах Ша’ик. На каждом вдохе она ощущала возрастающую силу и не сомневалась, что использует её, когда придёт время. Или, скорее, сила использует её.