Елена Звездная - Хозяйка «Логова»

— Орвис, что ты тут делаешь?

— Попариться пришел, — быстро нашлась я с ответом и легко перенесла тяготы забот о госте на бывшего вояку. — Займешься им? А то мне тут письмо принесли.

— Займусь, — заверил тот, и я, помахав конвертом, отправилась к себе.

После последнего погрома в моей спальне мало что изменилось. Я не спешила возвращаться в родные стены из-за слов Северного. А вдруг там действительно еще осталась пара капель жижи, способной поднять мертвецов. Но вот сейчас, когда руки жжет очередная тайна, или скорее уж загадка, меня вновь потянуло в опустевшие покои. Завернувшись в плед, я устроилась на подоконнике и со вздохом открыла чистый конверт.

«Здравствуй, чуждая мне, недолговечная возлюбленная, необязательная… — гласили первые строчки, почерк рваный, на бумаге несколько пятен, очень похожих на кровь, нижние уголки смяты, сгиб посередине косой. Кажется, Талл приступал к этому письму несколько раз, вполне возможно, сминал его, желая выбросить, но не решался. — Не смею называть тебя моей, а тем более родной…»

Я удивленно вскинула брови. А где же тот романтик, чьи откровения вызывали поток жгучих слез? Где привычное обращение? Что случилось?

В поисках ответа взглянула на конверт и надписи, уже проявившиеся на нем. Согласно дате прошло не более семи дней с его последнего письма, и за это время отряд поднялся от первого округа ко второму 1.24.57 и в этот раз расположился… на нашей дальней заставе. То есть Таллик прошел через горы, преодолел плато с костяной мукой и высоченными синими соснами?!

— Что за?.. Но ведь он должен был умереть в горах, сорваться со скалы. И потеряться!

Я вновь посмотрела на номер округа и просчитала про себя: 1.24.56 — это город Данирш, а под кодом 57—1 в тарийских военных документациях проходил Заснеженный, так что все верно. Письмо было отправлено через почтовое отделение нашей заставы. Вот и печать Тикелла на конверте появилась, кривая и неказистая, зато выполненная по чертежам самого Орвиса, чем он до сих пор гордится…

Отбросив все предположения, вернулась к чтению и обомлела.

«Я ненавижу тебя, — писал Талл, явно торопясь, — лживая, себялюбивая, алчная тварь… Я презираю твой выбор и трусость перед родом. Нежелание подождать облечет тебя на долгие скитания во мраке, а может, даже на смерть».

Листок выпал из рук. Немыслимо! Если я правильно поняла, то возлюбленная потеряшки, та самая Соня, не пожелавшая купаться в озере в морозную осень, бросила Талла. Вернее — сошлась с другим, подвергнув себя смертельной опасности. Я вспомнила, каково мне было после поцелуя с Инваго, и поежилась. Да уж, если она не девицей прошла через привязку к хранителю, ей не позавидуешь.

Я подняла с подоконника письмо и продолжила читать прыгающие строчки, выведенные явно дрожащей рукой.

«Ты, дрянь, осчастливила меня… МЕНЯ клятвой ожидания», — хм, интересное название для добрачного соития, считающегося в Тарии греху подобным. Но это со своими тарийцы — трепетные лани, с чужеземками же особо не расшаркиваются, раздают клятвы «ожидания» направо и налево, не обращая внимания на согласие дев.

Последующие претензии наследника рода Дори к бывшей возлюбленной я просмотрела вскользь, отметив, что бедный Талл, даже злясь и негодуя, умудряется ее жалеть.

«А теперь ты заключила брак, не угодный Адо… — здесь было другое слово, но потеряшка его зачеркнул, а потом прямо-таки заштриховал. — Брак, по сути, второй. Непогрешимая простота, ты опять забыла законы?» — Это была усмешка, горькая, язвительная и такая знакомая. Я даже услышала голос, правда, без горечи, зато со свойственной Инваго издевкой.

«Идиотка моя безголовая… нет, — еще одно перечеркнутое слово и размытое не то дождем, не то слезой, — не моя. Уже… не моя. И не невеста. Я вычеркиваю тебя из своего будущего и себя из твоей жизни. Больше мы не встретимся. Предательство не искупить слезами, не загладить… ни кровью, ни золотом, ни обещанием помнить о прошлой любви. Его вырывают вместе с сердцем, не способным более биться». А вместо имени короткое «Прощай».

— Странное послание. Словно бы он обещал не вернуться. Самоубийца? — спросила сама у себя и сложила листок. — Да ну… нет, не может быть. Нормальный же парень был, вменяемый. Или… Неужели смерть лучшего друга, вынужденное убийство командира Гаррата и предательство возлюбленной стало тем толчком к отчаянному шагу? Нет. Не может этого быть! К тому же письмо было отправлено с заставы, а значит… Ничего пока не значит, а строить догадки дело неблагодарное. — Я раскрыла стремительно состарившиеся листы и вчиталась в уже изменившиеся строчки.

«Нежная моя Торика, — гласило оно, — каждое твое письмо словно луч света озаряет мои дни на проклятых горных склонах Вдовии».

— Ух, так я ему писала? Какая потрясающая новость… Интересно, а «мои» письма целы?

«С трудом, но мы прошли сквозь лес, усыпанный костьми, и уцелели. Я вспомнил это место. С ним связано много тайн и одна легенда. Предание, передающееся от одного наследника рода другому, детская сказка, на миг ставшая реальностью…» Далее шел пересказ легенды, мало чем отличающийся от строк знакомой книги, я бы даже сказала, в точности копирующий их. «Не поверишь, но выше леса на плато всего в каких-то двух километрах находится валун с цепями, огромные звенья порваны и давно проржавели. Были ли это оковы демона или старый подвесной мост, уже и не разберешь». Потом он повел размеренное повествование о горах и о том, как резво он и его отряд по ним поднимаются.

Смерть отступила.

— Ага, как же! — тихо усмехнулась я и покачала головой. Талл к этому моменту либо потерялся, либо окончательно помешался из-за предательства Сони. Одно из двух, и оба варианта никудышные.

А письмо все-таки оказалось последним и в той и в этой подменной переписке. В нем наследник рода Дори убедительно просил меня не грустить, не отчаиваться, заняться каким-нибудь прибыльным и общественно полезным делом и ждать его, Таллика, сидя у камина в гостинице, о которой я долгие годы мечтала. Незамедлительно конверт потяжелел, в нем появилась дарственная на участок земли в пределах нашей заставы с пометкой «Последнее строение» по улице Клин почти над обрывом, зато ближе всего к тропе из Заснеженного. Тонкий намек на мое «Логово» с адресом ул. Клин д. 140-11. Вот гадость! Мало того, что присвоил идею, так еще права на имущество закрепил с пятилетним запасом. Тариец, одним словом, и то ругательным.

«Командование связалось с нами и отдало приказ завершить переписку с родными. Воины, уцелевшие в горах Вдовии, отныне считаются без вести пропавшими или погибшими в бою. Детали не раскрываются. Не верь похоронкам. Я жив. Я вернусь. Люблю». И подпись «Твой Талл».