Алекс Кош - Богатыри не мы. Новеллы (сборник)

Он заказал оладьи и салат с брокколи, быстро все съел, расплатился и вышел, все еще снедаемый неприятным ощущением, как будто забыл или упустил нечто важное.

Когда он переступил порог своей квартиры, экран его ноутбука светился. Шел вызов по скайпу, но когда Бьорн ответил, то изображения не увидел. Только услышал голос, который узнал сразу, хотя слышал перед этим всего один раз. Это была Сельма Хелсом.

– Ну что? Убедились?

Бьорн моргнул. Убедился в чем? И тут его точно кипятком ошпарило. Он спустился в кафе не за завтраком – Сельма Хелсом назначила ему встречу. Но когда она вошла, Бьорн не узнал ее, он вообще едва ее заметил. И она его тоже. А сейчас…

– Почему я вас не вижу? – спросил он, и впервые за этот день его голос прозвучал немного хрипло.

– Я звоню не с компьютера, а с телефона. Стою через улицу от вашего дома. Я вытащила из телефона батарею. Иначе ничего бы не вышло.

– Что за хрень сейчас произошла там в кафе? Почему вы со мной не заговорили?

– Потому что в тот момент не подозревала, что знаю вас. И не совсем понимала, зачем мне понадобилось спозаранку ехать через полгорода, чтобы позавтракать в дешевом кафе. С вами ведь произошло то же самое?

Бьорн потрясенно молчал. Удивительно, но из всех диких и необъяснимых вещей, происходивших с ним за последние годы, именно этот случай оказался тем, что смогло вывести его из равновесия. Может быть, это стало просто последней каплей… а может, дело в том, что теперь эти дикие вещи происходили не только с ним. Теперь есть кто-то, кому можно задавать вопросы.

– Мы с вами говорим через аппараты, которые не подсоединены к источникам энергии, – медленно проговорил Бьорн.

– Да.

– Это невозможно.

– Да, конечно.

– Но когда мы встречаемся, как обычные люди, мы… словно не существуем друг для друга?

– Вы все правильно поняли. Думаю, вашему психотерапевту было легко и приятно работать с вами.

Бьорн стиснул зубы. Уперся лбом в сжатый кулак, с трудом удерживаясь от искушения врезать себе промеж глаз и… проснуться. Да, проснуться наконец.

– Сельма, вы знаете обо всем этом намного больше, чем говорите. Хватит дразнить меня.

– Но я вовсе не дразню вас, Бьорн. Если бы я вам сразу сказала, вы бы все равно захотели со мной увидеться. А теперь вы знаете, что это невозможно. Что единственный способ общения между нами – это способ в обход реальности. Той реальности, которую мы привыкли считать единственной.

– Кто вы, Сельма? – повторил Бьорн, и тогда она наконец ответила:

– Я загонщик. А вы охотник. Думаю, вы знаете об этом давно.

Его точно ударило молнией в мозг. Красные пятна заплясали перед глазами. Голова наполнилась нарастающим гулом, в ушах зазвенело, кровь прилила к лицу, пульс подскочил до ста пятидесяти ударов в минуту. Раздувающий ноздри конь, бьющий по земле копытом, с которого отлетает подкова. Сокол, с которого снимают клобучок, резко кричит, срывается с вытянутой руки и уносится ввысь. Свирепый лай собак, почуявших запах крови, собак, на шеях которых сверкают золотые медальоны с оскаленными черепами…

– Вспомнили? – услышал он голос Сельмы – тихий, с трудом пробивающийся сквозь обрывки скомканной реальности. – Или еще не до конца? Думаю, они покажут вам. У вас ведь есть телевизор? Выдерните шнур из розетки.

Бьорн сделал, как она сказала, двигаясь, точно во сне. И как только погас красный индикатор сети в нижнем углу экрана, телевизор ожил. Сначала на нем был только белый шум, и Бьорн просто смотрел, ожидая, что произойдет дальше. Но потом он понял, что вихрь трескучих помех на экране – это на самом деле снег. Белая вьюга, забивающаяся в глаза и нос; рот у Бьорна был прикрыт колючим шарфом и хоть как-то защищен от пронизывающего мороза. Он шел по дороге от своего дома к стоянке такси, мел снег, настоящая метель – редкость в преддверии Дня Всех Святых. Бьорн шел по дороге, пряча лицо от снега, и как раз переходил дорогу на перекрестке, когда услышал в небе странный гул, поднял голову и увидел их…

Дикий Гон.

Они несутся через темное, лишенное звезд и луны небо, словно небесные светила смяты и раздроблены копытами их коней. С ними лошади и псы, фавны и минотавры, черти и ведьмы, скелеты и тени. Они хохочут, рыдают, воют, воспевают псалмы, они стреляют из аркебуз и метают копья, их сотни, и ни у кого из них нет лица. Впрочем, у некоторых все же есть. В одном из них Бьорн узнал себя. Он был охотником, скачущим на огромном вороном жеребце, подкованном лишь тремя подковами, и сокол с расправленными крыльями сидел на его руке у локтя – без клобучка. В другой руке Бьорн держал воздетый кинжал, но ножен не было. За спиной его висел арбалет. А рядом с копытами коня неслась собака – черный пес без ошейника.

Бьорн смотрел на свое лицо, мертвое оскаленное лицо с белыми пустыми глазами. Он не сомневался, что это он и есть, больше того – что он есть там прямо сейчас, скачет в небе с Дикой Охотой, как вечная и неотъемлемая ее часть.

А потом он увидел еще одно лицо. Рука об руку с Бьорном-охотником неслась всадница, которую он сразу узнал. Больше не было неброского макияжа и строгой прически, длинные темные волосы реяли на ветру. Ее глаза тоже светились белым. Она тоже была неотъемлемой частью Дикого Гона.

Экран погас.

Бьорн долго стоял, глядя в потемневшее стекло. Потом услышал голос Сельмы, доносящийся из динамиков ноутбука:

– Бьорн, вы еще там?

Он теперь знал, что ему не нужен микрофон, чтобы она услышала его слова. Поэтому ответил, не оборачиваясь.

– Да. Спасибо, что показали мне. Я и правда… как будто забыл.

– Знаю. Я тоже время от времени забываю. Но вы не одни, вам есть кому напомнить. А потом кому-нибудь напомните вы.

– Вы тоже встретили его три года назад? Дикий Гон, в ночь Хеллоуина, во время метели?

– Да. И тоже, как вы, шла по перекрестку. Вы ведь знаете легенду? Кто встретит ночью Дикий Гон, тот падает замертво, но кто в этот миг стоял на перекрестке, того Гон забирает к себе. Вы полицейский, Бьорн, и вам лучше всего подошла роль охотника. А я… – он услышал тихий, стеклянный смех, напомнивший ему ее прозрачные белые глаза – там, в вихре толпы, где она сейчас неслась бок о бок с ним. – Я, как вы выразились, мозгоправ. Из мозгоправов получаются неплохие загонщики.

– Вы имели какое-то отношение к убийствам, происходившим в Фюллинге в последние годы?

– Я знала всех убийц. И да, я знала об их намерениях, если вы на это намекаете. Я направляла их мысли и стремления в нужное русло. Дикий Гон охотится за темными душами, но чтобы охотник взял след, нужно навести его на дичь.

– Берта Фердельсон. Жертва последнего из них, она… Я знал ее. Она любила меня.

– Мне жаль, если это правда, – сказала Сельма, и в ее словах действительно прозвучало сострадание. «Неужели такие, как она, – подумал Бьорн, – такие, как мы – способны на сострадание? Разве в нас осталось что-то от настоящих людей? То, что мы ходим по миру, то, что наши тени еще существуют в этой реальности – разве это достаточное доказательство?»