Рита Кертс - Руимо. Пришедшая (СИ)

«…Тени, тако же Менторами именующиеся — есть существа, всему живому противные, на сострадание неспособные и жестокостью упивающиеся; по натуре своей страшнее всякой нечисти будут, ибо жизни никакой не щадят. Питаются душами нашими, силу из них черпая невообразимую, и своих тьмы отродий — как безликих, бесформенных, гончих и прочих, подпитывают;

горе тем, коих с Менторами судьба сводит, ибо куда ступит нога этих тьмы исчадий — туда и смерть, влачащаяся за ними неустанно, вскоре прибудет…»

— Длинный путь. Впереди виднелся просвет, из кромешной тьмы доносились голоса, молящие о помощи. Но он шёл дальше, невзирая на бесконечные мольбы. Потому что Он так велел — отвернувшиеся, не признающие Его будут страдать. Потому что такова Его воля и Его право. Он — хозяин, Он — Создатель, Он — сама власть; он слышит Его, и не смеет неповиноваться. Несущий слова Создателя, несущий истину — настоящий, не самозванец, коих много; он ошибался. А когда захотел спастись, Он лишил его рассудка. Да, именно так Он и поступил: Он лишил его…

— Пшёл вон, рвань!

Торговца, раскладывавшего свои товары на прилавок — то были всевозможные сорта сыра и фрукты, снующий туда-сюда старик вывел из себя. Однако, тот сделал вид, будто его не заметил, и продолжил ходить вокруг.

— Глаза-то разуй, старикашка.

На рыночной площади, кроме старика и торговца, пока не было ни души: слишком рано. На пустых прилавках расселись вороны. Громко каркая, они жадно поглядывали на только что выложенную провизию и ждали подходящего момента.

Старик, сделав очередной неровный круг, рукой задел головку сыра; она упала на брусчатку и в мгновение ока на неё накинулась туча ворон. Торговец, пунцовый от злости, бросился защищать оставшиеся товары и разгонять назойливых птиц, громко бранясь и размахивая большими руками. Вороны лишь отлетели чуть дальше и снова заняли позиции.

Старик, бормотавший себе под нос какую-то бессмыслицу, опять — как нарочно, прошёлся перед прилавком, согнув спину и прихрамывая.

— Пшёл вон, я сказал! — мужчина трясся от гнева, пухлые щёки вздрагивали при каждом резком движении. Он метнулся к старику с длинной бородой и толкнул. Он охнул и упал, не в силах подняться. Старая коричневая шляпа с широкими полями свалилась с седой головы. Торговца мало заботило, что старик слеп — он вновь в пылу гнева замахнулся, вкладывая в удар все свои силы и злость. В этот миг кто-то одёрнул его сильным, резким рывком — да так, что он едва не упал.

— Как это понимать?

Голос мужчины был низким, говорил он чётко и размеренно, произнося слова с едва заметным, странным акцентом.

— А ты ещё кто!? — толстяк в грязном фартуке развернулся, недоверчиво глядя на дерзкого незнакомца. По привычке вытерев об себя ладони, он стал в уверенную позу и прищурился. — Слыш, умник. Проваливай отсюда, покуда цел. А то стражу кликну, дык они тебя быстро…вышвырнут! У меня здесь связи!

— Помоги старику подняться и извинись.

— И не подумаю! Стража…

Низкий, похожий на толстую мышь мужчина не договорил и свалился, словно мешок с картошкой, когда незнакомец что-то коротко прошептал и двумя пальцами коснулся его лба.

Бледный мужчина с рыжими волосами, ростом выше среднего, выглядел уставшим; по запылившемуся плащу можно было сказать, что либо он проделал долгий путь, либо какое-то время провёл в пустошах. Окинув не решающего шевельнуться старика холодным взглядом, он переступил через вовсю храпящего, пускающего слюни толстяка, ухватил старика за плечи и поставил на ноги. Тот молчал. Он был по-прежнему бос, в тех же старых лохмотьях, от него разило потом и мочой. Ричард взял помятую шляпу и вручил хозяину.

— Как тебя звать, старик?

Тишина. На грязном, смуглом лице застыло безразличие.

— Быть может, после того, как поешь, ты станешь менее молчаливым.

Взявшись за потрёпанный рукав рубахи, Ричард вывел его на знакомую улицу, в конце которой в ряд стояли жилые дома. В квартале мастеров все они были добротные и ухоженные, иногда — даже выбеленные, со стёклами и узорными ставнями. Вот только каменная кладка заканчивалась с началом квартала: по какой-то причине укладка дороги приостановилась несколько дней назад. Уже неделю не шёл дождь и это несказанно радовало: размокшая земля быстро превращалась в грязевую кашу.

Двое шли прямо к дому с кирпичными стенами, четвёртому среди ряда таких же, имеющих схожую планировку, но каждый из них чем-то отличался. Четвёртый не был расписан яркими красками, на деревянном заборе не висели глиняные горшки, но он имел пристройку в виде кузницы.

Вдруг входная дверь распахнулась. На крыльцо скользнул мальчонка в ночной рубахе и, забыв надеть башмаки, босиком выбежал навстречу. Переполненный радостью, словно щенок, дождавшийся возвращения хозяина, он не удержался и уткнулся рыжеволосому в бок, обхватив изо всех сил своими маленькими ручками.

— Дядя Аргус, дядя Аргус! Наконец-то вы вернулись! — он поднял на него большие невинные глаза. Каждый раз, когда мальчонка прикасался и смотрел на него с искренним восхищением и радостью, Ричарду хотелось как можно скорее куда-нибудь убраться, только бы его не видеть; непонятное, совершенно чуждое чувство возникало всякий раз, когда это светлое создание находилось рядом. Мальчик был таким же странным, необычным стамра, как и его отец — по видимому, оба были лишены чувства самосохранения, раз его не боялись.

— Все ещё спят, а я не спал всю ночь — хотел вас дождаться. Ой, а что это за дедушка? Почему у него лицо в крови…

— Эмрин, отец с матерью ещё не вернулись? — строго спросил Ричард, чуть отстранившись. Мальчика это нисколько не огорчило: светлые глазки по-прежнему сияли.

— Нет, дядюшка. Только нянечка пришла к бабуле, а Мирти ещё спит…

— Зови няню, Эмрин. Этого…дедушку, нужно вымыть, одеть и накормить.

Эмрин неуверенно шагнул к старцу; он громко вдохнул от изумления, когда заметил белёсые глаза с тяжёлыми, полузакрытыми веками, но ничего не сказал. Взявшись за тонкую, грязную ладонь, аккуратно провёл через крыльцо, а затем — в дом. Ричард держался позади.

— Сюда, дедушка, вот так. Тётя Ивве, дядя Аргус велел…

Когда няня появилась в скромной прихожей, Ричард уже поднимался по поскрипывающим ступенькам на второй этаж. Там отцом Эмрина — Лоннедом, ему была выделена небольшая комната.

Лоннед, невысокий, но широкий и коренастый, был кузнецом и настоящим мастером своего дела. Благодаря посредникам и сплетням Ричард узнал, что в Ведруке этот человек — единственный, кто может и умеет работать с белой сталью, и не раз ковал мечи для Элиты. И если выторговать сталь у «таинственного» торговца, прячущего лицо под маской, было нетрудно, то на условия кузнеца он согласился с большим трудом.