Наталья Самсонова - Игрейн. Леди с надеждой

— Но зачем? — поразился Лекарь и тут же стал рассуждать, — хотя, если подумать. Логично, когда человек точно знает какой результат будет от того или иного действия, он не станет это делать. Или пойдет на риск.

— Но любого рискового колдуна или колдунью можно будет легко вычислить и наказать, — я пожимаю плечами. — Очень много страшных вещей происходило в Дин-Гуардире от того, что юные и необученные маги начинали экспериментировать. Так, запрещен шаманизм — у островных колдунов низкий уровень личной силы, и потому, используя их практики, наши маги призывают тех сущностей, с которыми справиться не могут.

— Вортигерн жаловался, — хмыкает Квинт, — ему один такой дух полстолицы разнес лет восемь назад. Мальчишка тринадцати лет призвал себе слугу, не хотел по дому работать.

Вход на капище для мужчин и женщин был разный. Я уходила по тонкой тропке меж цветущих кустов, для Чумного проход был среди валунов выше человеческого роста. В ожидании возвращения Лекаря мы с милордом уселись на нагретые солнцем камни.

— Сегодня на обеде, — начал было Терцис, но я сразу его перебила:

— Подавали изумительный суп, Квинт. Больше я ничего не желаю объяснять.

— Мне нужно, чтобы ты меня выслушала, — боец не смотрит на меня. Все свое внимание он подарил мелким камешкам, которые ковырял носком сапога.

— Квинт, и ты и Лидда, вы придумываете что-то, приписываете маркизу то, чего нет. Говори уж, все равно Чумного ждать.

— Ты слишком уж благоволишь человеку, чьего лица не видела ни одна живая душа, — нахмурился Терцис. — Не давал Атти браслет никому, кроме своей жены.

— Он женат? — сердце екнуло.

— Был, аж целую минуту или две, — боец сплюнул. — Нехорошо, но чтоб старому маркизу на той стороне духи гвоздей на завтрак подали. Собрался он, будучи еще живым, помирать, да и выел весь разум у сына — женись да женись. Атти психанул, мать его из гуарок, значит, ему жену надо брать среди эйров. Он посватался к семье Дирран, смекаешь? Нет? Это значит, что старик Дирран сам решал, кому из дочерей в Амлаут уйти. Браслет ему отдал, и все, дальше они трижды при королевском дворе встретились и назначили дату свадьбы.

— И что? — дыхание перехватывает, воображение рисует кровавые сцены резни в капище, или отравленный кинжал в спину.

— Да ничего, девка дурой оказалась, — Квинт вновь сплюнул. — Перепугалась, навыдумывала себе чего-то, а с Атти говорить побоялась. И представь, красавица невеста, вся ладненькая, складненькая, все клятвы произнесены, я уж пожрать собрался — голодный был, страсть. И тут она резко выпивает яд, произносит донельзя слащавую речь и умирает.

— Речь? — эхом откликаюсь я.

— Да, что-то вроде того, что никто ее мнения не спросил, что любит другого, и пропадите вы все пропадом, — Квинт пожимает плечами. — Не могла с маркизом поговорить, он бы помог. Он у нас вообще мимо дам в беде пройти не может. Браслет остался в семье Дирран, Атти отказался брать за себя среднюю из сестер, но и выкуп, который потребовал старик, платить не стал.

— Что за выкуп?

— Не знаю, раз молчит — значит не деньги. Маркиз, как и мы все, наемничья рожа, но и границы у нас есть. Видать совсем грязное дельце ему предложили. Инира браслет явно от Диррана получила, Атолгар волосы на голове рвал, но что толку. Она имеет право его носить.

— Они поженятся? — безразлично спрашиваю я, и Квинт смеется:

— Ага, два раза. Эта леди через себя всех королевских гвардейцев пропустила. Нам пришлось обнародовать историю с женитьбой и смертельной глупостью юной Дирран. Она ведь с ними кувыркалась не снимая браслета, представь, что о маркизе говорили.

— Некрасиво. Только не складывается, почему он просто не выставит ее вон?

— Двери Ковена открыты для всех. Сын этой дамы должен стать сильным магом, крапинка отпустила его без потерь, благодаря тебе, вот она и гуляет здесь на правах матери члена Ковена.

Чумной принес от друида легкий флер скорби. Опущенные плечи и неуверенный шаг ясно сказали мне что ничего хорошего он о себе не услышал. Даже его широкополая шляпа и так как-то неуловимо погрустнела.

— Вот и я говорю, нечего у друида делать, — с этими словами Квинт поднялся на ноги. — Бьет в самое больное, а готовых решений не предлагает.

Я пристраиваюсь рядом с Лекарем и сама беру его под руку. Иногда слова излишни, я прижимаюсь к его плечу щекой и легко подстраиваюсь под шаг мужчины.

Чумной быстро взял себя в руки, и поделился с нами историей, как он, еще будучи юнцом, впервые принимал коровьи роды. И что его до сих пор удивляет — корова осталась жить, и теленок тоже.

— Все с чего-то начинали, — улыбаюсь и таинственно шепчу, — у меня в детстве была настоящая драма.

— Поделитесь? — подхватывает мой тон Чумной и даже Квинт сокращает между нами расстояние.

— Даже не знаю, — тяну я, и признаюсь, — в юношестве мне удавались все без исключения запрещенные ритуалы и зелья, а вот с нормальной магией все было очень плохо.

— Да вы темная ведьма, миледи, — заливается смехом Лекарь.

— А то! Сейчас обидите меня, и я вам такого наколдую, — мы смеемся и дурачимся, и мне совсем не хочется возвращаться в крепость.

Как бы я ни относилась к Атолгару, мне тяжело в его доме. Небольшой палисадник, где всегда есть люди, гостиная в моих покоях — надоела, только и остается гулять в сторону капища. Да кузнец со знахаркой в гости зазывали, знать бы еще, из вежливости или правда ждут. Сирилл сейчас лучше не мешать, девушка начала вливаться в женский змеиный коллектив Ковена, да и Герад вроде как серьезно настроен. Ниточек-зацепочек чтобы хоть в расследование окунуться — и тех нет. Отец явно боялся кого-то, в его записях слишком много иносказаний.

Из невеселых раздумий меня вырвал удар в плечо и последующее столкновение с деревом:

— Наверх, оба!

Я не успела ничего понять, как Чумной перехватив меня за талию уже взлетал на широкую, крепкую ветвь дерева. Короткий заговор и я чувствую, что срослась с древесной корой, а мужчина уже спешит вниз, на помощь Квинту.

На широкой, наезженной телегами дороге, ревело чудовище. При жизни это был обычный медведь, из тех, что баб в малиннике гоняют с переменным успехом. Сейчас он выглядел отвратительно — прогнившая шкура, гипертрофированные клыки и когти, мутные, гниющие глазки. Зверь был мертв не меньше недели. Сглатываю сухой комок в горле и кричу:

— Только огонь! Не дайте ему вас коснуться! Яд!

Мужчины не отвлекаются на то, чтобы мне ответить, но оба резко увеличивают расстояние между собой и зверем. Тишина. Чумной и Квинт берегут дыхание, медведь уже давно не дышит. Только стук сердца отдается в ушах, но его кроме меня никто не слышит. Лекарь показывает несколько жестов Квинту и тот создает щит вокруг твари, заключая его в сферу. Зверь чувствует опасность, из пасти стекает пенистая слюна. Это и есть яд, то о чем я предупреждала.