Наталья Самсонова - Игрейн. Леди с надеждой

— Не называй меня так, — передергиваюсь от отвращения. — Никогда. Дурное у каждого свое, Чумной. Уйди. Нет. Сними маску, должна же я полюбоваться на тебя, конфетка.

Он поднимает руку, касается левого виска и маска тает, обнажая лицо. Я не успеваю рассмотреть его, как вновь проваливаюсь в воспоминания.

«В узких коридорах не удобно сражаться. Ни нам, ни им. Но гвардейцы лучше обучены, они побывали в десятках сражений — личная гвардия Правителя состоит из ветеранов. И где-то среди них, обнажив клинок, мечется мое сердце. Эльф-полукровка, хитрый, гадкий мерзавец. Истинный профессионал. Теплый, стеклянный шар в моей руке гудит от напряжения. Это подарок для любимого».

— А хорошо я тебя приложила, да? — только и успеваю прохрипеть, выталкивая изо рта слова пополам с кровью. И память вновь затягивает меня в свой омут.

«— Нет кровавой тирании! — задорно кричу я. Растягиваю губы в улыбке и бросаю в него шар. Илавейра играючи принимает подачу на щит и широко распахивает глаза. Особая начинка в моей игрушке проедает поставленные им барьер и раскаленной стальной стружкой уродует лицо. Едкая кислота попадает на камзол, растворяя дорогую ткань и добираясь до кожи. У эльфов невероятная регенерация. И сейчас это только во вред.

Нас осталось трое. Марки вынесли из коридоров, жаль не вперед ногами. Ничего, он еще будет стоять здесь. Через пару лет или месяцев. Закрыв лицо плотной маской. Я-то знаю, как эльфы ценят свою внешность. Не осмелится выйти на улицу с перепаханной рожей. А если и рискнет, ушастая родня не позволит».

— Сам маску надел, или заставили? — стук в висках утихает. Я сглатываю сухим горлом и облокачиваюсь на стену. — Можешь не отвечать, мне все равно.

— Игрейн, обожди пока память не вернется полностью.

— Я помню, как очнулась в цепях, в темнице. Рядом стоял очаровательный мужчина с голым торсом. Лицо закрыто колпаком с прорезями. Не знаешь, кто бы это мог быть? Фея? А, Илавейра? Родители купили мне жизнь, или меня отдали для ритуала в качестве жертвы? Чему верить? Ритуал Дарующий Свет, принимающая Божественный Дар должна быть чиста духовно и физически. И должна быть ее противоположность, верно? Я должна была погибнуть. Или ничего не вспомнить. Что бы было идеально?

— Маркизат Амлаут под твоим руководством поглотил бы оба Дина, сделав нас едиными. Но ты сопротивлялась, родная моя. Тебе осталось вспомнить несколько месяцев, девочка.

Я все еще люблю его. Карие глаза моего полукровки выцвели до желтизны. На левой стороне, среди шрамов, мелькают серебряные искры. Он сравнивал меня со звездой, и я решила подарить ему карту звездного неба. На долгую память.

Илавейра щурится. Увы, он не стал настолько уродлив, насколько мне бы этого хотелось. В его глазах ласка и нежность, я бы отдала душу за такой взгляд. В прошлом. Пара месяцев чудесных воспоминаний о темнице и пытках. Неужели оно мне нужно? Нет, не нужно.

— Думаешь, я хочу вспоминать застенки королевской темницы, — я смеюсь. Пусть в веках горит свет Тараниса, надоумившего меня молчать о своих запретных знаниях. — Т-шэол тха-гаррис.

Самое простое в этом заклинании — вербальная формула. А вот вообразить свой разум в виде сгустка энергии уже сложней. Запретная магия. Часто колдуны и ведьмы сходили с ума пытаясь овладеть этим искусством. Я справилась. Теперь воспоминания не придут незваными, не ударят в спину. Только по желанию. Но желания нет, а значит дальше только настоящим. Достаточно.

— Что это было?

— Больше никаких воспоминаний, — я криво усмехаюсь. — Куда ты меня вел, гвардеец? В распростертые объятия деда?

— На границу земель, там нас встретят. Почему больше не будет воспоминаний? — Чумной был растерян. В глазах мелькнула тень боли. Настолько быстро, что я не знаю можно ли этому верить.

— Потому что я была влюбленной дурой, и Таранис надоумил меня промолчать о своих знаниях. Чтобы ты на моем фоне умнее казался. Мужчины любят быть первыми, правда?

— Я не взял тебя тогда, — напомнил мне Чумной.

— А я рада. Смотрю на тебя и понимаю, кроме смазливой мордашки у тебя больше ничего и не было, — я хочу сделать ему больно. И делаю, он отшатывается, перебирает в воздухе пальцами, но маску не призывает. Значит все-таки чистокровные родичи заставили скрыть лицо.

— Решил быть смелым?

— Мы помирились, Игрейн, — Чумной стонет, трет лицо ладонями и отчаянно смотрит на меня. — Мы примирились с тем что произошло.

— Мне все равно, Илавейра, — выцветшие глаза Чумного жадно следят за мной.

— А мне нет.

Он упирается руками в стену, блокирует меня. Легко касается своими губами моих. Выучка и выдержка помогают мне игнорировать его действия. Илавейра кусает меня за нижнюю губу, до боли сжимает пальцами плечи. Это насилие. В ответ я сильно кусаю его. Не игриво, нет, до крови, пытаясь разорвать губы зубами. Он отшатывается. Подбородок в крови, и его и мой. Я утираю рот ладонью, смотрю на пальцы и скривившись, оттираю их о его одежду.

Мы оба тяжело дышим. Во мне кипит такой ураган эмоций, что выделить хотя бы одну не возможно. Чумной стирает кровь платком. На его нижней губе на глазах наливается синяк. Да, у меня горячий нрав.

— Я примеряла к себе твою фамилию. Игрейн Илавейра, мерзко звучит.

— Звучит прекрасно, — он проводит пальцем вдоль моей скулы, — знаешь, из застенков я вытащил дикую, озлобленную кошку. Но мы со всем справились.

— А почему ты думаешь, что я не притворялась? — и мне действительно это интересно.

Илавейра замирает. Всем телом превратившись в ледяную скульптуру. Я подпираю кулачком подбородок и смотрю на него. Пусть моя жизнь в руках кукловода. Я смогу разобраться и вынести правильную нить. Выплести из общего гобелена и раскрасить своей краской.

— Долго нам еще добираться?

— Пара часов от деревни. Они уже там, — Чумной озадачен. Проигрывает в своей голове наше общее прошлое, пытается угадать.

Некстати вспоминается нежность его рук. Когда он лечил меня.

— С каких пор гвардейцы стали целителями такого уровня?

— Я не был боевым магом. Просто армейский целитель.

— Что ты делал на улице в ту ночь?

— Искал тебя. Игрейн…

— Нет. Я больше не буду тебе верить. Просто закроем эту страницу. Ты меня предал, я тебе отомстила. Сдашь меня кому надо, и все, иди, ты свободен как ветер.

— Сдашь, — горько произносит Чумной.

— А разве нет? Проклятые духи, как же мне страшно.

— Ты помнишь, что должна мне? Ты обещала выполнить один мой приказ, любой. Это магически подтвержденное обещание.

— Увы, это я вспомнила.

— Если тебе предоставят выбор, ты выберешь меня. Клянись.

— А что за выбор? — живо спрашиваю я. — В жертву приносить? Согласна, это я с удовольствием. Клянусь выбрать Маркуса Илавейру из всех претендентов на незнамо что в течении суток.