Александр Атаманов - Сердце Зверя. Дорога Воина (СИ)

Попытался перегнать чуток энергии, из оболочки в тело. К удивлению это не получилось, лишь на секунду мне показалось, что некая кроха энергии всё же проникла в организм. Да что ж это такое? На что мне вообще столько энергии, если я не могу использовать её по своему усмотрению. Потратив почти час на бесполезные попытки загнать энергию в тело, всё же бросил это дело. Примем как данность, что энергию, похищенную и переработанную с помощью жгута, мой организм в свои пределы пускать не желает. Осталось лишь найти применение этому озеру энергии, что сейчас бесполезным балластом висит на мне. Пришла «умная» мысль вспомнить, что-нибудь из жизни гнольего колдуна. Но сколько не пыжился, кроме странных обрывков воспоминаний, большую часть из которых составляли сцены жертвоприношений, ничего вспомнить не смог. Мда, а как было бы неплохо научиться тем фокусам, что враг демонстрировал в сражении у моста. Но видимо не судьба.

Вынырнув из омута раздумий, решил разобраться с окружающей обстановкой. Прислушиваясь к своему организму, аккуратно сел, но ничего уже не болело. За пару дней проведенных в беспамятстве, организм уже успел справиться с ранениями. Приняв сидячее положение, огляделся. Находился я в большом помещении, заставленном койками, по типу казармы. На одноярусных койках расположились раненные. Десятка два человек, преимущественно тяжелораненые. Видимо легкораненых тут не задерживали и, оказав необходимую помощь, отпускали на все четыре стороны. Не особо большие окна были забраны плохо выделанным пузырём и, что творилось по ту сторону, было непонятно. Всё что я смог понять, это то, что на улице достаточно светло.

Утолив первоначальную волну любопытства, обратил взор на своё тело. Одет я был в лёгкую белую рубаху и плотные кожаные штаны. На руку была наложена шина, а голень и корпус под рубахой были туго перебинтованы. Закатав штанину, принялся старательно распутывать бинты.

— Что вы делаете молодой человек? — раздался из-за спины возмущенный голосок.

От удивления я вздрогнул, видимо слишком увлёкся и не услышал, как в помещение кто-то вошёл. Повернув голову, оценил говорившую. Обладательницей приятного голоса оказалась красивая женщина, хотя скорей даже девушка. Навскидку ей было примерно лет двадцать, может двадцать пять. Девушка была облачена в тёплую куртку, из под которой виднелся белый передник.

— Хм, осматриваю себя, — тщательно подбирая слова, ответил ей.

— Немедленно прекратите своё действо и вернитесь на кушетку, — вполне миловидное лицо приняло строгое выражение.

— Я вполне нормально себя чувствую и вполне здоров, — попытался я остудить пыл резкой девицы, но был осажен.

— Не вам решать, здоровы вы или нет, а если вы сейчас же не ляжете, я пожалуюсь на вас вашему командиру! — произнесла она, грозно нахмурив брови.

Тут на лицо девушки легла выбившаяся из причёски прядь и девушка, не меняя хмурого выражения, попыталась её сдуть. Выглядело это более чем комично, и я весело хмыкнул, тем самым вызвав целую бурю праведного возмущения с ее стороны.

От слов девушка перешла к действиям и, приблизившись вплотную, попробовала усадить меня в кровать. Пару секунд понаблюдав за её бесплодными попытками, встретился с полным негодования взглядом и всё же опустился на кровать.

Пока стоял, успел заметить, что девушка почти на голову ниже меня и при этом она обладала весьма аппетитными формами. Девушка ловко довершила начатое мной и удивлённо уставилась на едва заметную полоску чуть розоватой кожи.

Девушка хоть и была удивлена, но ошарашенной её я бы не назвал. Видимо за два дня поняла, что раны заживают на мне с огромной скоростью.

— Я же говорю. Нормально, — начал я, но заткнулся, поймав испепеляющий взгляд.

— У вас, между прочим, ещё и рука сломанная была, — заявила она мне.

— Уже прошло, — сказал я, наблюдая, как она снимает шину с руки, — вот видите, — я демонстративно пошевелил пальцами перед её лицом.

— Может объясните, как у вас это получается, а? Вас принесли всего два дня назад, без сознания с переломами и разодранной голенью, а сейчас вы абсолютно здоровы! — требовательно начала девушка, но наткнулась на мой хмурый взгляд и сбавила тон.

— А зачем я должен вам что-то объяснять? — удивлённо вскинул брови.

По щекам девушки разлился румянец гнева, она вскочила на ноги и, бросив прощальное «хам», удалилась восвояси.

— Ты бы полегче с ней паря, она как никак племянница нашего смотрителя, — раздался за спиной слабый голос.

Оглянувшись, понял, что говорит это мне сморщенный старичок, с замотанной бинтами головой.

— Да нервная она какая-то отец, — примирительно ответил я и, устроившись поудобнее прикрыл глаза. Делать ничего не хотелось. Сам не заметил, как задремал.

Разбудил меня звук тяжёлых шагов. Открыв глаза, заметил уверенно движущийся ко мне силуэт десятника.

— Эх, не дадут мне поболеть, — тихо, чтоб Туск не слышал пробурчал я себе под нос.

— Ты лежи, лежи, — десятник выставил перед собой ладони, в успокаивающем жесте, — мне Олг сказал, что ты очнулся, вот я и зашёл поговорить.

— Хорошо, а о чем?

— О том, что там случилось на мосту и о том, что было после, все, в общем рассказывай.

Рассказав отредактированную историю событий, где колдуна унесло течением, а уже после в лесу я убил его и встретился с духами, а своё участие в битве обусловил лишь желанием помочь.

— Хм, понятно, понятно, — задумчиво покивал в ответ Туск, — ладно я пойду, дел ещё много, нужно начальству доложить твою историю, а ты давай, окончательно поправляйся, тебя смотритель завтра видеть хотел, ему уже доложили о твоём быстром исцелении.

Десятник встал и всем видом показывая, что трепаться у него нет ни времени, ни сил, удалился, не дав спросить на кой чёрт я сдался смотрителю. Гадать откуда он узнал о моём исцелении я не стал, наверняка племянница растрепала, но вот подумать на кой я ему всё же сдался, стоило.

Поломав голову, так и не нашёл достойной причины, коей вызван интерес ко мне со стороны смотрителя города.

На улице вечерело и нам принесли обед. Тяжелораненых кормили в основном бульоном, а некоторых и не кормили вовсе. Мне же удалось выпросить у улыбающийся подавальщицы кашу с мясом и компот. В дело при этом шло всё, от просительных интонаций, до моря комплиментов. При этом внешность, весьма полной и не особо привлекательной дамы я обходил стороной, акцентируя внимание на всевозможных духовных качествах. За что в итоге и был награждён сытным ужином.

После еды хотелось погулять, но дальше порога меня не выпустили, обосновав свою тиранию тем, что пока я приписан к лазарету, двигаться без доктора мне запрещено. А доктором, которой оказалась та самая девица, коей я был послан далеко и надолго.