Игорь Осипов - Как я стал боевым магом (СИ)

— Ты человек?

Девушка нахмурилась.

— Не помню. Я у костра сяду.

Она шагнула к огню и села на землю. Потом повалилась набок как мешок и не шевелилась.

Так и простояли, направив на неё автоматы, пока не пришло начальство. Нас увели. И девушку утащили.

Сон взял своё несмотря на ужасы ночи.

Наутро сразу пришли начальник сборов и старший лейтенант из службы безопасности. Я только умыться успел и позавтракать.

— Ну вот везёт же тебе на всякую необычную всячину, — сразу начал Сошкин.

— В чём?

— И лесавка, и призрак особенный, — он кивнул на стража.

— Уже знаете? Домовой сказал?

— Нет. Я всплеск энергии сразу почуял. Такое было уже.

— Что с девушкой? Она, вообще, кто такая?

— Утопленница она. Опознали её по фотографиям. Она студентка из Новониколаевска. Год назад пропала.

— Ну вернули бы её домой, — тихо возмутился я.

— Нельзя. Говорю же утопленница. Нежить она. Навья. Даже родственникам не говорим. Нельзя.

— Вот только не говорите, что ко мне её поселите.

— Вот только сказать придётся. Заинтересовались твоим везением. Кто-то высказал, что это не просто так. Они, старые маги, суеверные, хуже деревенских бабок.

— Требую прибавки.

— Оформим, — Подал голос фээсбэшник. — Домовой, лесавка и одержимый дух по двадцать процентов. За навью тридцать пять.

— Вот нафиг бы мне труп сдался позолоченный. В чём подвох?

— Она полуматериальна, в отличие от остальных, бестелесных. Чтобы легально всё было, паспорт оформим на неё. На твою фамилию. Вроде как племянница. Она всё равно мало что помнит из прошлой жизни.

— Понял, — буркнул я. — Что со вчерашней тварью?

— Ушла от погони, — ответил Сошкин, — Но, скорее всего, это она. Сейчас прочёсывают другие. А что касаемо нас, то расписание пришлось пересмотреть. По две команды будут патрулировать в городке каждые сутки. График сейчас делают. Сегодня отсыпаться, а с завтрашнего дня занятия.

— Зачем нас потемну погнали? Глупость ведь.

— У многих там родня погибла. Требовали немедленных действий. Догнать, покарать. Ты пойми людей.

Я кивнул. Они вышли. В палатку сразу нырнул маленький зверёк и залез под одеяло, валяющееся на кровати.

Я повернул голову. Домовой сидел с закрытыми глазами рядом с ноутбуком и придерживал обеими руками наушники. Вкладыши были великоваты для малой сущности.

— Дед Семён, что за нежить светится багровым?

Старичок глянул на меня. А потом пожал плечами.

— Много разной. Их и не сравнишь между собой даже. Ты лучше про русалку подумай?

— Какую русалку? — нахмурился я.

— Ту что ты опять приютил.

— Почему русалку? Она же навья.

— Марго… — позвал дед, явно отрабатывая отрепетированную сцену, старый жук.

— Русалки, — заговорила секретарша, — в славянской мифологии существа, как правило, вредоносные, в которых превращаются умершие девушки, преимущественно утопленницы, некрещёные дети. Представляются в виде красивых девушек с длинными распущенными зелёными волосами. Реже безобразных старух.

— Вот слышал? Даже эта кукла знает.

— А при чём тут навья?

— Фу-ты ну-ты, я ж говорю, что навьи — это покойники, и русалка — то же. Только утопленница она.

— И что мне делать?

— Для начала впустить в палатку. Она уже цельный час стоит.

Я сжал губы и осторожно открыл полог. Там действительно молча стояла та сама девушка. Её успели переодеть. Вместо рванины, была на ней обычная полевая военная форма. Даже кепка имелась в наличии. Длинные волосы непривычно бледно-салатового цвета спускались почти до середины бёдер. Нездоровая бледная кожа была ещё терпима, а вот от глаз, таких же бледных, немного было не по себе.

— Заходи.

Она шагнула внутрь и с порога выдавила слово.

— Воды.

Я протянул чайник, который не успел поставить кипятиться. Навья оттянула воротник и стала лить воду налицо так, чтоб та стекала за шиворот. Я аж вскинул брови от удивления. Но, в конце концов, я вижу перед собой русалку.

После водной процедуры девушка прошла в угол палатки и села на пол, обхватив колени руками. Ни дать ни взять Аленушка из известной картины. Козлёнка не хватает. А может и есть уже козлёнок. В моём лице.

— Я вот на суете в социяльной сети письмецо чиркнул, так наши совет дают. Ты её в городе как пугало, именуемое готом, наряди. Сама то выйдет. Да и не узнает никто под краской.

Я вздохнул и подошёл к экрану ноутбука, сияющему в полутьме палатки окошком в другой мир. Там горела страница социальной сети с забавным названием группы «домовые всей страны». Нисколько не стесняясь, там красовалась среди прочих фотография деда Семёна. Вот блин, нечисть интернета. И ведь простой народ тоже обсуждает проблемы, считая это страничкой юмора.

— Сколько там ваших?

— Ну, почитай, тыщь триста будет. Там не токма домовые. Там все есть.

Вспомнились прочитанные когда-то в сети записки домового.

— Ольха! Брысь отсюда! — вскричал дед, когда лесавка в кошачьем обличие запрыгнула на стол и улеглась на клавиатуру. Хорошо, что в человеческом не сделала так.

Домовой, одержимый призрак, лесавка и навья. В общем, у меня прибавление в потустороннем семействе. Я оглянул его и опять вздохнул…

Обычно разговорчивый «Вейдерович» долго молчал, прежде чем начать занятие. Он сначала рассеянно тёр очки, а потом рассматривал их, словно не решаясь нацепит на нос.

Мы тоже молчали. Недавние события насовсем унесли налёт беззаботности с наших курсов переподготовки. Одной группы не было, её назначили в патрулирование. Завтра их сменяю я со своим отделением поддержки. Сейчас же сборы продолжались по плану, совсем как гласит одна иностранная фраза: «showmustgoon». И учёба продолжалась. По полной выкладке мы теперь не только учились, но и ели, и даже порой спали. Когда не было сил доползти до кровати.

Полотно палатки ходило лёгкими волнами и слегка хлопало от ветра. Слышался прерывистый шум порывов редких капель. Август принёс первые осенние моросящие дожди и слякоть, пока ещё несильную, но уже пробивающую путь распутице. В южных регионах страны ещё правило жизнью лето, но у Сибири другие правила. Конец августа — начало осени.

Прокопович наконец-то оторвался от созерцания своих очков и оглядел аудиторию. Пять магов. В углу солдатик подкидывал берёзовые поленья в старенькую чугунную печурку. Он скрипел дверцей и лязгал кочергой, когда проталкивал деревяшки вглубь. Тихо потрескивал своей пищей огонь. Взгляд прошёлся ещё, устало выцепив Пашкиного полупрозрачного старца и моих девчонок, Ольхи и Оксаны. Из нечисти только эти трое регулярно бывали с нами. Остальные прятались по палаткам, наводя лёгкую нервозность на патруль из числа обычных вояк, своим периодическим завыванием и прочими потусторонними шумами.