Игорь Осипов - Как я стал боевым магом (СИ)

Серебро Светланиного оружия всё же подкосило стражников. А мои фокусные импульсы смогли добить. Но и только.

Вампирша скребла снег и ползла вперед, оставляя за собой кровавые полосы. Ползла к взмывающему из сугроба огромному черному цветку не то тюльпана, не то ландыша, свесившемуся с трехметрового облака густой тьмы вниз. Ползла бросив оружие, прижимая одну руку к животу. Тьма шевелилась и текла в пространстве. Она не принадлежала этому миру. Она поднимала над нашей землёй смертоносный цветок, подхватив его кольцами дыма.

Здоровый, с человека размером, бутон раскрылся. Из-за кромки лепестков выглянуло месиво из больших черных полупрозрачных икринок с точками непроницаемого мрака внутри. Мне показалось, что они смотрели на меня, как глаза диковинного моллюски. Следом за икрой полезли тонкие как прутики многочисленные щупальца. Они свисали до самой земли, порой скручиваясь в спиральки словно усики винограда, что цепляется побегами за всё подряд.

Все удары, которые я смог нанести, растаяли в этой тьме. Ни фокусный импульс, ни пирокинез, ни какое другое заклинание не навредила этому созданию.

— Я помогу, — шепнул Полоз, — помниш-ш-шь как раньш-ш-ше?

— К черту помощь!

— Сдерж-ж-жу боль…

Я достал из ножен Иглу, колдовской кинжал, на конце которого была смерть Кощеева. В голове многократно отразившись эхом слова: «Не только для сына Чернобога этот кинжал несет смерть».

Я выпрямился и шагнул. Янтарь на рукояти ножа вспыхнул ослепительным оранжевым светом, а по лезвию потекли сияющие золотым блеском всполохи, складываясь в надписи. Не иероглифы, не руны, нет — глаголица. В мозгу отразился смысл. «И для смерти есть смерть».

Существо нервно дернулось. По пространству прокатилась ещё одна волна магии, подкосив стоящие рядом берёзки. А потом поднялся ветер. Ураганный, режущий острыми снежинками кожу и глаза, ревущий как турбина реактивного самолета.

Я прищурился и выставил вперед клинок и через силу пошёл вперед. Лезвие резало колдовскую бурю, как ножницы ткань, давая мне возможность приблизиться. Когда остался шаг, тварь поплыла по воздуху, норовя убежать. Я сделал рывок и вцепился рукой в одно из щупалец. На удивление, оно оказалось не скользким и не холодным. Упругая, как надувной мяч субстанция не имела своей температуры, но не холодила руку. Так можно прикасаться на морозе к пенопласту и не чувствовать холода.

Я был слишком тяжелый для твари и она не могла взлететь, зато смогла поволочь по снегу за собой. Чёрный цветок протащил меня метров тридцать, прежде чем я ухватился за уперся березы. Тварь молча задергалась. Я уронил нож в снег, зато держал сущность обоими руками, прижавшись к стволу грудью. Жесткая кора поцарапала щеку.

— Ненавижу, — раздался тихий голос рядом.

Мимо шатаясь прошла Светлана. В облепленных кровавым снегом руках она держала Иглу. Девушка подошла в упор и, заорав «Сдохни!», воткнула в лепестки клинок. По монстру прошлась золотистая рябь. Из раны посыпались желтые искры.

Чудовище закрутилось и ударило вампиршу щупальцами, так что та отлетела на десяток метров. Монстр упал в сугроб. Одно из тоненьких щупалец судорожно обвилось вокруг рукояти ножа, торчащего из его бока. А потом цветок пополз снегу, словно его тащили волоком на тросах.

Оно уползало. Уползало, роняя золотые искры и испуская чёрный дым. Что сверкнуло. А потом мир вспыхнул. Сущность обволок яркий белый шар в котором угадывались контуры человека. Сияющий витязь схватил зачарованный нож и стал снова и снова наносить удары.

Я сбился со счёта, когда по миру прокатилась ещё одна волна заклинаний, предсмертная, судорожная. Она заставила сказочного витязя растаять как туман. Она отдалась дикой болью в моей голове. Она заставила корчиться выпавшего из кармана на снег змея.

Я упал на колено, через силу обернувшись.

Над окровавленной Светой кричала отболи, схватившись за голову, Анна. Неподалеку от неё медленно оседала на снег Александра. Из её рук выпал старинный пистолет. Я провалился во тьму, куда хотело затащить всех за собой то создание чужого мира перед смертью.

Сколько там был — не помню. Но когда снова приблизился к той грани, что отделяет явь и навь, то услышал треск огня, надсадный плач и протяжную тоскливую мелодию невероятной красоты. Эти звуки заставили меня сделать усилие и открыть глаза.

Вокруг была ночь, а впереди полыхал огромный жаркий костер.

— Очнулся, — донесся до меня спокойный голос Николая. — Давай помогу сесть поудобнее.

— Что произошло? — спросил я в него, когда чудотворец подложил мне под спину какой-то мешок.

— Мы его убили.

— Кого?

— Одного из них, из этих… которые абсолютное зло.

Я обвел глазами поляну, посреди которой полыхало пламя. Николай вяло жевал шоколадку. Судя по оберткам уже четвертую. Тут же, укутавшись в спальник, лежала Фотиди. Она не спала, лишь молча смотрела в темноту неба, подложив руки под голову. Анна и Александра сидели чуть ближе к огню, и слушали мелодию флейты, по-очереди всхлипывая. Между ними приютился домовой.

Сзади послышался шелест ветвей. Я обернулся. Оксана с маленьким топориков в руках накрывала нашу бронемашину ветками, нарубленными тут же. Видимо, маскировка её устроила, так как утопленница села на ветви, светив ноги с крыши внедорожника, и облокотилась на ствол пулемета.

Полоз, раздувшись до пятиметровой длинны грелся у самого огня. Там же беззаботно скакала Ольха. Вот уж воистину, беспечное создание.

— Что со Светой? — спросил я у Николая.

Тот тихонько провел ладонью по заклеенной пластырем шее, а потом махнул рукой.

— Там, рыдает с этой в обнимку… как её… не помню.

— С паучихой?

— Нет. Та перед начальником отчитывается, показания дает в сторонке.

— Он здесь?

— На вертолете примчался. Сначала к Бельчонку бросился, а потом разнос устроил, что мы беспечные и халатные. Но потом схватил тело эмиссара чуждой тьмы, бесовку, эту паучиху вместе с БМП и Мягкую Тьму, и убежал в соседний лесок. Где-то там. Там ещё куча народа из ФСБ.

— Света потрепана была. Как выжила она?

— Пришлось крови ей дать, — буркнул Николай, ещё раз погладив шею.

— Ты?

— Угу. Только не рассказывай никому. Оказывается, от укуса кайф как от литра самогона ловишь.

— Не боишься стать таким же?

— Нет. Они заразны только раз в год где-то. Сейчас нет.

— Как же ты умудрился? Ты же ненавидишь таких.

— Я когда подбежал, она в сознании была. Остальные в отключке. Она меня Христом Богом просила дать ей крови. Ну не может зло со святым именем на устах твориться. Да к тому же не такое уж она и зло. Эти новые куда хуже. Напилась она и оклемалась немного. Потом её Игорёва подлечила.