Инна Живетьева - Черные пески

– Да? – лениво удивился Хранитель. – А я думал, тебя больше тревожит потеря покровителя.

Кровь бросилась Митьке в лицо. Так он знал! Все время знал и играл с ним, точно сытый кот с отчаявшейся мышкой.

– Вы… – княжич задохнулся от ярости.

Хранитель приподнял вопросительно бровь.

– Зачем вы – так? – выдохнул Митька, с трудом разжимая сведенные судорогой пальцы. Казалось, что на деревянных подлокотниках осталось десяток вмятин.

Хранитель подался через стол, жадно заглянул гостю в глаза.

– Вот теперь, мальчик, из тебя выйдет отличный проводник.

– Конь, вы хотели сказать?

– Нет. Теперь – нет. Ты жаждешь пройти свою дорогу.

Митька отвернулся, пытаясь справиться с собой. Услышал размеренный голос Курама:

– Может, Создатель будет милостив и тебя не расстреляют в Рагнере. Тогда я узнаю, какую нить ты вплетешь в историю. А вплетешь обязательно, такие, как ты, не остаются в стороне. Сейчас же я хочу увидеть начало.

– Знаете, Курам, – Митька медленно повернулся, – я давно понял, что нити истории вымочены в крови.

Хранитель улыбнулся. Княжич снова вцепился в подлокотники. Ему не нравилось, когда Курам смотрел так – снисходительно-понимающе, словно весь Митькин путь уже предопределен.

– Да, это будет любопытная история, – только что Курам говорил как мудрый старец, и вот мальчишеская ухмылка изогнула его губы. – Ну-ну, не топорщи перья. Это для тебя – боль души твоей. Я же видел слишком многое и могу позволить себе роскошь остаться просто наблюдателем. Готовься, мальчик, – он кивнул на часы. – Помни, ты должен увидеть начало истории.

С трудом удалось унять бешено колотящееся сердце, соединить выдох с движением стрелки.

…Серая муть рассвета сочится через открытое окно, мягко обволакивая фигуру восьмилетнего мальчишки. Он ежится в тонкой рубашке, но не покидает насиженного места. У Митьки аж под ребрами екнуло – мальчишка сидит верхом на подоконнике, одна нога в комнате, другая снаружи болтается, а судя по краю крепостной стены, что виден в окне, достаточно высоко.

– Ильт, ох и сверзишься ты когда-нибудь!

Второй мальчишка, может, года на три-четыре постарше первого, лежит на постели, забросив руки за русоволосую голову. Он вставать еще не собирается, зевает сладко.

– Ну чего тебе не спалось, скажи на милость?

– А тебе бы только дрыхнуть! Все на свете продрыхнешь. Вставай, Брис. Дороги зовут нас! – пропел Ильт, взмахом головы отбрасывая длинные темные волосы и пришпоривая стену.

– Двор тебя зовет, куда ты свалишься. – Брис отвернулся, натянул одеяло на голову. В карих глазах Ильта – огорчение. Митька видит, как шевелятся его губы, но звук уже вязнет в тумане, следом пропадает и видение.

Эхом отдается в корпусе часов удар. Последний из пяти, отпущенных Курамом.

– Подкрепись. – Хранитель протянул бокал, полный темно-багряной жидкости. У Митьки действительно пересохли губы, и тонкое дорогое вино он выпил словно квас в придорожном трактире.

– Ты видел. – Курам, как обычно, не спрашивал, утверждал. – Я тоже. Но видеть – мало. Ты должен чувствовать ту дорогу, что вела тебя. Ты знаешь больше, ты должен лишь вспомнить.

Митька не помнит, он просто знает, не понимая, откуда:

– Тот мальчик на окне – Ильтарий Торн. Второй – Брислав Дин. Оказывается, наши предки были близко знакомы.

– Еще, – поощрил Курам.

– Княгиня Торн гостит в родовом замке Динов уже третий месяц. По их землям идет мор, к счастью, княжеская семья не успела вернуться домой после празднования Именования Матери-заступницы. Дины, их старые знакомые, предложили кров. Тем более княгиня Дин должна скоро разрешиться от бремени и уже не может выезжать.

– Все?

Слова закончились, как будто иссякли чернила, и перо скользило по чистой бумаге, не оставляя следа.

– Нет, – ухмыльнулся княжич, – я еще знаю, в кого Темка не боится высоты.

С шумом почесалась Агрина, привалилась золотистым боком к часам. Собака помогала миру обрести недостающую материальность, а то Митьке чудилось – протяни руку, и проткнешь стол насквозь. Вот уже снова чувствуется жар от камина и дует из-под двери.

– Я читал в родовых хрониках о Бриславе Дине. Герой ваддарской войны. Князь Дин был стар для походов, а княжич проявил себя храбрым воином. Но почти сразу после победы уехал. Что с ним стало – неизвестно. Про Ильтария наши хроники не упоминают, в них вообще не пишут о Торнах. – Митька нахмурился. – И мне это не нравится.

Звенит обледеневшая дорога. То вверх идет, то круто сворачивает, обходя скалы, то спускается. Вот и приходится Марку больше пешком, чем верхом. Такие они – даррские горы. Завязла в них королевская армия, скрылись мятежники. Второй день рассылают в разные стороны разведку, выискивая, куда можно ударить. Крох умеет воевать в горах, за Адваром гонялся на юго-западной границе. А первый отряд водил в тех горах, что на западе, когда шли последние бои с королем Ваддарским. Вместе, кстати, с Темкиным отцом служили. Опытен Крох.

Дорога выпрямилась, покатилась в долину, где дымила трубами деревня. Санти втянул ноздрями воздух и прибавил шагу.

– Пароль? – грозно спросили из-за камней.

– Седой пес.

– Проезжай.

Марк проскакал центральной улицей, остановился у дома старосты, снова назвал пароль – уже другой. У коновязи заметил Темкиного Каря, возле которого хлопотал Шурка.

– Княжич твой где?

– Там, к соседям определили, – кивнул мальчишка на массивный дом с резными ставнями.

В кои веки в королевской свите царило спокойствие. Порученец нашел капитана Георгия, тот сидел у окна и что-то писал неторопливо. Адъютант сдвинул лист, но Марк успел прочесть: «Любушка ты моя золотая, выпало отдохнуть…»

– Донесение от разведки. Отряд барона Легака.

– Давай. Можешь отдыхать. Через час – построение.

Порученец глянул вопросительно, и капитан усмехнулся:

– Узнаешь. Хорошее.

Марк вышел на крыльцо, пожмурился на весеннее, но еще холодное солнце. После такой дороги хотелось развалиться на чем-нибудь мягком и долго-долго лениться.

– Шурка, Санти обиходишь?

– Ага.

Марк перешел в соседний дом, цыкнув на голосистую шавку. На кухне возилась баба, и тянуло запахом свежеиспеченного хлеба.

Темка, скинув мундир, сидел прямо на полу, на полосатых домотканых половиках. Перед ним была расстелена карта, на углу которой спал кот.

– Что нового нашел? – спросил Марк, расстегивая форменные пуговицы.

– Смотри – если мы пойдем вдоль границы, сначала краем гор, а потом в обход Черных песков, то точно выйдем к Северному и Южному Зубу. Может, Крох туда и рвется, а?

На месте Южного Зуба лежал кошачий хвост, Темка сдвинул его пальцем.

– Не знаешь, что за построение сегодня? – спросил Марк, падая на застеленную кожухом лавку. Говорить про крепости он не хотел, сразу начинала ворчать застарелая злость на Эмитрия, что не уберег тогда друга.