Инна Живетьева - Орлиная гора

– Я видел у тебя нож, который показался мне знакомым. Покажи.

Легко было догадаться, какой именно нужен Эдвину. Клинок легко выскользнул из ножен. Да, если бы княжича хоть раз обыскала королевская охрана – долго бы пришлось объясняться, откуда у него оружие с мятежным гербом. Мама права: носить сейчас Митькин подарок – безумие, но спрятать Темке казалось подлостью.

– Понятно, – король подержал нож, внимательно рассматривая герб, и положил перед княжичем. – У Дина-младшего есть твой?

– Да.

– Я хочу услышать всю правду о службе в гарнизонах. В первую очередь – об отношениях Эмитрия со своим капитаном. Князь Торн докладывал мне о письме из Северного Зуба про вооружение Дина. Меня интересует не это, а сам княжич. О чем вы беседовали, что планировали – до того и после, как узнали про мятеж. Как вел себя Эмитрий в Песках. В общем, все, что ты знаешь о побратиме.

Темка поднялся.

– Простите, ваше величество, это приказ, – он невольно сделал паузу перед дерзкими словами, – или просьба?

Эдвин посмотрел на княжича с любопытством.

– Если я скажу, что приказ?

– Тогда вам придется арестовать меня. Княжич Дин имеет право сохранить в тайне то, что он не желал бы рассказать сам. А раз так – то и я не смогу поведать вам всего.

– Что же. Ты уже рассказал немало. Я теперь знаю, какого побратима выбрал себе Эмитрий. Сядь, Артемий. Считай это просьбой. И не думай, что я желаю Мите зла.

Король так по-домашнему произнес: «Митя», что Темка послушно опустился на стул. Он понял, что именно расскажет: как друг не ушел из крепости, как он говорил о летописцах и искал правду в старых свитках. И как Митька не боялся, чувствуя у горла нож, и про метнувшийся в глазах страх при виде раскалявшегося в красных углях железа – не для него самого, для Темки.

Эдвин слушал внимательно, лишь пару раз переводил взгляд на портрет Анхелины, и лицо короля становилось угрюмо-задумчивым. Темка тогда чуть запинался, словно принцесса тоже появлялась в кабинете.

Было странно сейчас, когда мятеж охватывал Иллар и все – от молодого лейтенанта, только-только надевшего лычки, до старого коннетабля – торопились успеть как можно больше, спокойно сидеть и говорить о солнечных зайчиках на смотровой башне и реке Красавке. Темка замолчал.

– Эмитрий упоминал, что он часто бывал во дворце?

– Да, мой король. Не воспримите это как дерзость, но я знаю вас лучше, чем может казаться, – княжич Дин часто вспоминал о вас с большим уважением. Уважением не только к короне, а к самому королю, – раньше Темка не осмелился бы произнести такие слова, но он должен был хоть как-то защитить побратима.

Король одарил его тяжелым взглядом. Княжич только выше вскинул подбородок. Пауза показалась нескончаемой.

– Видит Ларр, мне трудно понять, и еще сложнее принять это, – заговорил Эдвин. – Но Эмитрий Дин перешел на сторону мятежников.

Темка отшатнулся, словно известие плюхнулось под ноги дохлой крысой. Это неправда! Не мог Митька, его оклеветали! Мало ли найдется ненавидящих род Орла.

– Это – достоверный факт.

Как же так, Создатель?! Не могли быть обманом протянутый королю меч и слова, сказанные на открытом Совете. Туманило голову, голос Эдвина с трудом пробился к сознанию.

– Можешь идти.

Темка поднялся, нерешительно протянул руку за ножом – или теперь он считается оружием мятежника? Но даже король не властен над клятвой побратимов.

– Ты не знаешь, что делать с ножом?

Значит, можно взять. Княжич обхватил рукоять – она показалась ледяной.

– Вы можете обвинить меня в пособничестве мятежникам, но я не могу отказаться от побратимства.

– Решать тебе, княжич Торн.

Клинок привычно вошел в ножны.

– Ну что же, – непонятно было, гневается король или принимает такое решение как должное. – Ты решил.

Да, решил. Создатель! Побратим – мятежник. Митька – преступник… Чернее не было известия.

– Вы теперь не примете у меня воинскую присягу, ваше величество?

– Почему же? Думаю, ты будешь служить верно.

Как во сне прошел Темка по пурпурному ковру. Ответил адъютанту, сам не понял – что. Нужно было вернуться к коннетаблю, но княжич свернул в серебряную анфиладу. Туда, где под стягом с Оленем висел портрет отца – старшего в роду Торнов. Живописец нарисовал сурового воина: твердый взгляд, застывшее лицо. Осудит ли отец, узнав о разговоре с королем? Тот, что на портрете, – да. А тот, которого помнит Темка? Жаль, нельзя посоветоваться. Князь далеко, и пусть хранит его Олень-покровитель.

Впрочем, такие решения каждый должен принимать сам.

Темка думал, что на него оглянутся, офицеры посмотрят – кто подозрительно, кто со злорадной усмешкой, но в приемной коннетабля все были заняты своими делами. Только Марик поднял голову от карты, глянул с презрительным торжеством.

– Артемий, – окликнул капитан Радан. – Я уже дал задания, Марк объяснит.

Меньше всего на свете хотелось общаться с Мариком, но Темка кивнул и неторопливо прошел к широкому подоконнику, за которым устроился Лесс.

– Ну что, объясняю, – с ленивой насмешкой заговорил тот. – Вот предполагаемый район действий. Нам нужно набросать план: как лучше установить связь между всеми частями армии. Конница тут и тут, – карандаш легко касался карты.

Темка пытался сосредоточиться, но нарисованные леса и холмы сливались перед глазами в ровную степь, слышался конский топот и сумрачный голос друга: «Даже если откажусь от присяги королю?»

– Эй, Торн, очнись. У меня мало времени, и я не собираюсь объяснять по два раза.

Глаза Марка светились довольством. Сегодня движения Лесса – и то, как он небрежно касался карты, и как легко придерживал заворачивающийся угол – были еще изящнее и отточеннее.

– А чему ты все время радуешься? – спросил – и поморщился в предчувствии: сейчас заговорит на всю комнату, и имя «Дин» ударит набатом.

Подвижное лицо Марика мгновенно стало серьезным, он сказал негромко:

– Тому, что ты поймешь теперь: дружок твой – предатель. Ты из-за него под пытки пошел, а Дин таким шакаленком оказался.

У Темки не было сил отбиться язвительной насмешкой, он спросил устало:

– И что в этом хорошего?

– То, что ты больше не будешь тешить себя иллюзиями.

Иллюзиями? Звон меча, упавшего на каменный пол Малого тронного зала – придуман? Слова «Я не пойду с тобой. Я клятву королю давал» – обман?

– Ты носишь оружие человека, предавшего корону, – припечатал Марик. – Значит, ты оправдываешь это предательство.

Хуже всего, когда прав тот, кого ты презираешь. Темка сказал сухо, наклонившись к карте:

– Так где тут конница?

Вечерние тени в углах делают дом еще угрюмее. Неслышно прошел по коридору слуга – мелькнул свет лампы в щели под дверью. Тихо. Давно тут не слышали громких голосов и раскатистого смеха отца. И чем ближе Темкин отъезд, тем молчаливее становится княгиня. Одна тень осталась от Дарики, жена капитана кажется Темке похожей на высохший осенний лист. Все так же настороженным зверьком смотрит Лисена, ждет от судьбы только бед. Шурка похож на сжатую пружину, того и гляди – сорвется. С тех пор, как Александер накричал на сына, тот вообще не появляется днем в доме, отсыпается перед ночным дежурством на сеновале или торчит в конюшне. Он не обиделся на отца, просто боится еще раз увидеть перекошенное в безумной гримасе лицо и побелевшие от напряжения губы. Приходит, когда Александер забывается, высиживает до рассвета. Боятся оставить капитана одного.