Алиса Элер - В погоне за солнцем (СИ)

— Так здесь только на окраинах, — успокоил ее я и бросил предостерегающий взгляд на Нэльвё, шепнув одними губами: «Доиграешься». Он скептически скривился и, подхлестнув коня, вырвался вперед.

Я лукавил. Город производил удручающее впечатление весь: от золоченных шпилей храмов до полуоблупленной ратуши и неловких, грубых коробок домов, громоздящихся друг на друге. Запустение и отчаяние — вот единственные чувства, которые еще сохранились в этой беспросветной серости. Они сквозили повсюду: в изломах кривых улочек, в вянущих на подоконниках гортензиях и надсадном, охрипшем крике ворон.

— А вот и стационарник. Красиво, зараза!

— Где? — любопытно завертела головой Камелия. Все обиды тут же забылись. Так же быстро, как расстроилась, Камелия развеселилась, и теперь буквально подпрыгивала от нетерпения, попинывая лошадку каблуками и подергивая за поводья.

Я проследил за взглядом Нэльвё и только сейчас заметил разливавшееся над городом сияние. Золотисто-алое, переливчатое, оно терялось на фоне закатного неба.

Истошное «кар-р-р!» всколыхнуло сонную тишину улиц. Сердце пропустило удар — и ухнуло вниз, когда с крыши дома, вдоль которого я проезжал, сорвалось несколько черепиц. Загремел металлическим звоном водосток. Перепуганная лошадь шарахнулась влево, столкнувшись с конем Камелии и чуть не выбив девушку из седла.

Я, не сдержавшись, грязно, но совершенно бессвязно выругался, не столько стараясь высказаться виновнице, сколько отвести душу. Хриплое карканье, похожее на отрывистый смех, закружилось вместе с вороной. Я вскинул голову, в бессилии сжимая кулаки — и осекся, встретившись с изумрудно-весенним взглядом.

Своим взглядом.

Портрет, конечно же, был не в цвете, но чернила ложились так точно и тонко, до последнего росчерка, что можно было в это поверить — и безошибочно узнать.

— Мио? Ты что там высматриваешь?

Проклятье! Только внимание Нэльвё мне привлечь не хватало! Я замер, лихорадочно обдумывая, просчитывая и решая, что, дракон раздери, делать. Сказать им? Или молчать дальше?

Молчать… А что толку? Да, плакат не видно за моей спиной, но вряд ли он единственный на весь город. Уж у ворот и телепорта точно висят объявления о розыске, и мое в том числе.

Отчаянно хотелось схватиться за разрывающуюся от бесчисленных вариантов голову. Но вместо этого я — или кто-то, на мгновение ставший мной — медленно обернулся.

— Ничего, Нэльвё, — долетел до меня собственный, но словно бы чужой, голос. — Ничего.

Ложь поднялась между нами стеной отчуждения. Я поднял на Нэльвё взгляд и улыбнулся.

— Все в порядке.

Камелия, только сейчас увидевшая сияние, ахнула. И, обернувшись ко мне, спросила:

— Что это?

Ее вопрос пришелся очень кстати, позволив уйти от неприятного разговора.

— Искажение пространства вокруг действующего телепорта, — мягко и доброжелательно ответил я, словно не замечая пристального взгляда Нэльвё.

— Красиво! Почти как северное сияние, — мечтательно проговорила девушка.

— Да, наверное. Я не был на Жемчужных Берегах.

Я делал все, чтобы не выказать волнение натянутых нервов-струн. И thas-Elv'inor, кажется, поверил. Во всяком случае — отвернулся. И, легонько подхлестнув поводьями, пустил лошадь шагом.

— Я слышала, что сияние севера — самое прекрасное из всего, что можно увидеть, — тихо продолжила Камелия, вновь взглянув на небо. Я поравнялся с ней и легко обогнал. — И я бы очень этого хотела.

— Может быть, его уже давно нет, — бросил из-за плеча порядочно отъехавший Нэльвё. — Или не было никогда.

— Было! — возмутилась Камелия и, спохватившись, тоже тронулась с места. — И не могло исчезнуть.

— Мир меняется, — негромко заметил я. — И мы меняемся. Время уходит и забирает самое прекрасное.

— Говорят, сияние севера родилось из поцелуя неба и драконьего пламени, — упрямо продолжила Камелия. — Неужели что-то может быть властно над ним?

Я неопределенно пожал плечами, ничего не ответив. Убедившись, что Нэльвё утратил ко мне интерес, позволил себе перевести дух. Спокойствие и сдержанность, к которым я привел себя силой воли, слетели в один миг. Тревога ворвалась в сердце, внеся сумятицу в мысли. Они путались, сталкивались друг с другом, как вспугнутые птицы. Десятки, сотни, тысячи вариантов проносились в голове, толкаясь и теснясь, противореча друг другу.

Что делать? Из города не выбраться… Или выбраться, но одному.

Бросить их здесь? Нет, не то, что бы я за них переживал, но что делать мне? Все мои скромные накопления остались в сумке, позабытой еще в доме Нэльвё. Без денег я просто не попаду на Арлетту. И Корину за его сумасбродной ученицей обещал присмотреть…

Сказать прямо? Или, увидев очередной плакат, разыграть удивление? Впрочем, и разыгрывать-то не придется: я по-прежнему не представлял, что и кому от меня могло понадобиться. Да еще настолько, чтобы разыскивать по всей Севере!

Нет, «удивлению» он не поверит. Теперь. Драконье пламя! Нужно было не валять дурака, а сказать все сразу, как только увидел!

Подойти и рассказать все нельзя: Нэльвё сразу же задаст вопросы, на которые у меня нет ответов. В это он, конечно же, тоже не поверит. Проклятье!

Надо срочно что-то делать, но что? Мне даже в трактир заходить опасно, не говоря уже о том, чтобы открыто ехать по улице!

Сказать-не сказать, сказать-не сказать…

Чет-нечет…

— О! Вот этот, пожалуй, подойдет, — обрадовался Нэльвё чему-то. — Во всяком случае, хотя бы не похоже на хлев.

Я очнулся от рассуждений и вскинул голову. Мы становились у трактира под вывеской «Славный Алестор». На ней красовались любовно, но неумело намалеванные горы и северные озера, тонущие в зеленой дымке лесов.

— Эй, малый! — Нэльвё подбросил на ладони пару медек. Привлеченный их звоном, тут же нарисовался безотказный мальчишка-конюх — чумазый, в старой, обветшалой одежде, с острым и цепким взглядом выросшего на улицах ребенка. — Почисть и накорми коней!

Отрекшийся спрыгнул с лошади по-кошачьему плавно, бесшумно. Старательно рассказываемая им легенда о том, что он «безобидный целитель» в очередной раз пошатнулась.

Неумолимо приближалось мгновение выбора. Идти или не идти с ними, заходить или не заходить?.. Идти — или убираться из города, высекая искры из-под конских копыт и взвивая облака пыли?

Убираться, сжигая за собой мосты?

Я натянул поводья, уже сделав выбор, но еще не решаясь его признать — и столкнулся с испуганным взглядом Камелии. В ее расширившихся глазах мелькнуло внезапное, невозможное прозрение — и неверие. Она не заметила, не могла заметить. Просто вдруг поняла, что я собираюсь уйти.

Лошадь всхрапнула, заплясала — и остановилась, когда я резко сжал бока и откинулся спиной назад.