Саймон Браун - Наследство. Огонь и меч

Значит, ребенок появится летом или осенью. Возможно, у ее дочери будет общий с ней день рождения. А у королевства будет еще одна Ашарна. И какие же у Ашарны будут братья и сестры? Например, еще одна Арива, и Берейма, и Олио. А почему бы и не Марин? Или даже Оркид? Это вызвало бы улыбку на лице канцлера и — что столь же приятно — гримасу на лицах всех аристократов из Двадцати Домов.

К концу осени Хаксус наверняка будет усмирен, а Линан — убит. Девять месяцев — и королевство снова обретет мир, которым оно наслаждалось при первой Ашарне, а также получит новую наследницу престола.

— Быть может, мы не остановимся на разгроме армий Хаксуса, — сказала Арива дочери. — Быть может, мы займем и сам Хаксус, и тогда все земли, кроме пустыни южных четтов, будут принадлежать Гренда-Лиру. Я сделаю тебя правительницей Хаксуса, и это назначение сможет подготовить тебя к моему трону, когда придет мое время. — Эта идея показалась королеве весьма привлекательной; у ее матери был лишь один изъян — слишком уж крепко она держала вожжи управления в собственных руках. Берейма начал обучаться править слишком поздно и проучился слишком мало; теперь она поняла это.

Арива перестала думать, дав себе потихоньку уснуть; рука мужа по-прежнему покоилась на ее груди, и снилось ей будущее.

Деджанус сидел за плохо освещенным угловым столиком таверны «Пропавший моряк», закутав в плащ свое массивное тело. Любой, видевший, как он вошел, не мог усомниться в том, кто он такой, но новоприбывшие его не замечали. Он медленно цедил хорошее сторийское вино, которое теперь, будучи коннетаблем королевской гвардии, мог себе позволить, и поджидал женщину, которая, как ему сообщили, почти каждую ночь работала здесь.

Она пришла чуть ли не к полуночи, видимо, сильно торопясь, и исчезла на кухне. Через некоторое время она появилась вновь, в замызганном белом фартуке и с деревянным подносом, на котором лежала мелочь на сдачу. Деджанус наблюдал за ней, покуда она переходила от столика к столику, принимая заказы и непринужденно улыбаясь, засовывая в кармашек чаевые. Женщина была пышногрудой, миловидной и чувственной. «Оно и понятно, — подумал он про себя. — Все в его вкусе». Когда она сообразила, наконец, что за плохо освещенном угловым столиком кто-то сидит, то подошла к нему.

— Извините, благородный господин, я не разглядела вас здесь, в темноте. Вам что-нибудь принести?

— Еще вина. — Он протянул ей пустую кружку, и она удалилась. Когда она вернулась, он заплатил за вино, а затем показал ей серебряную крону. Лицо ее расплылось в широкой улыбке, и она потянулась за монетой, но Деджанус убрал руку.

— Присядь.

Улыбка женщины исчезла.

— Понимаю, — безрадостно проговорила она, но тем не менее присела.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал он.

— Могу себе представить.

— Не такая помощь, Икана, — невесело рассмеялся Деджанус.

— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — напряглась женщина.

— У нас однажды был общий друг.

— У меня много друзей.

— Этого звали Камаль Аларн.

Женщина охнула и двинулась было встать, но рука Деджануса стремительно метнулась вперед и схватила ее за запястье, удержав на месте.

— Кто ты? — прошипела она.

Свободной рукой Деджанус снова показал ей монету.

— Новый друг. Взамен старого.

Он отпустил ее руку, и она больше не пыталась уйти.

— Ты не ответил на вопрос.

— Я на него отвечу, Икана, но это будет последним вопросом, какой ты когда-либо задаешь мне. Перед тобой Деджанус.

Глаза ее расширились от удивления и страха. Деджанус увидел, что она борется с порывом бежать от него без оглядки, но ее взгляд был прикован к серебряной кроне.

— Тебе незачем бояться. Я не виню тебя за знакомство с Камалем. Даже я был его другом до того, как он стал изменником. — Он отдал ей монету, и она упрятала ее в блузу, между пышных грудей.

— Сведения, — продолжал он. — Мне нужно знать то же, что узнавал Камаль. Я хочу, чтобы всякий раз, когда происходит что-то, о чем, на твой взгляд, мне следует знать, ты сообщала мне об этом. Обо всем незаконном, обо всем идущем вразрез с интересами королевства. Обо всем, идущем вразрез с моими интересами. Обо всем необычном или неожиданном.

Икана кивнула. Он видел, что она все еще напугана, и это было хорошо. Весьма важно, чтобы Икана поняла — он такой; если она разозлит его, он может столь же легко наказать ее, как и вознаградить.

— Ты взяла мою монету. Теперь ты работаешь на меня. Я буду время от времени наведываться сюда, и ты будешь рассказывать мне обо всем, что увидишь и услышишь, и что мне тоже следовало бы видеть и слышать. Будешь работать хорошо — будут тебе новые кроны. Подведешь меня — убью.

Она снова кивнула и встала, собираясь уйти.

— Я не закончил, — негромко произнес он, и она упала обратно на место. — Мы можем начать прямо сейчас. Мне нужно знать, кому еще платил Камаль за сведения.

Через минуту она убралась, а Деджанус откинулся на спинку стула, расслабившийся и довольный ходом дела. Через несколько дней он полностью восстановит прежнюю сеть Камаля из нищих, пьяниц и шлюх, ту самую сеть, благодаря которой тот все время был в курсе происходящего в старом квартале города; это сыграло немалую роль в успешной деятельности Камаля на посту коннетабля. Эта была сеть, соперничавшая с сетью самого Оркида; она и позволит Деджанусу следить за деятельностью самого Оркида в Кендре — именно ради этого он главным образом и выискивал Икану и ей подобных. Деджанус допил вино и ушел, довольный собой и могуществом одной серебряной монеты.

Оркид и Марин стояли на небольшой террасе перед гостевыми покоями Марина. Сверкающий город уступил место темным, спокойным водам залива Пустельги. Они смотрели на запад, на свою родину, и Марин глубоко вздохнул.

— Ты скучаешь по горам, — определил Оркид.

— И по своему двору. Знаю, он жалкий по сравнению с двором Аривы, но там я чувствую себя уютней, чем здесь. В Кендре слишком многие борются за власть; дома я знаю, что удар в спину мне не грозит.

— Особенно теперь, когда ты так тесно связал нашу землю с королевством.

— Да, сделано было неплохо, — без малейшего высокомерия молвил король. Он потрепал брата по плечу. — Сделано нами. Но теперь мы должны извлечь из этого выгоду.

— Так скоро? Разве нам не следует подождать, пока все утрясется, прежде чем снова взяться за дело? Ведь Двадцати Домам — не говоря уже о правителях других провинций Гренда-Лира — понадобится некоторое время для восстановления своей уязвленной гордости.

— Да, знаю, план был именно тагов, но обстоятельства предоставили нам возможность сослужить еще большую службу Гренда-Лиру, укрепив тем самым свои позиции.