Саймон Браун - Наследство. Огонь и меч

Неподалеку от беглецов прошел еще один кавалерийский отряд наемников, однако они издали услышали топот лошадей и успели вовремя укрыться.

Силонин лес оказался лиственным. Высоко к небу поднимались кроны старых дубов с неохватными стволами, среди них росли и другие деревья, которым, казалось, было тесно рядом друг с другом. Густые кроны почти не пропускали солнечный свет. Листьями играл ветер, издавая при этом звуки, напоминавшие погребальную песнь, которую невидимые музыканты исполняли на деревянных трубках. Воздух здесь был влажным и спертым, и от этого все четверо почувствовали на своих языках вкус плесени. От этих мест, от темно-зеленого сумрака веяло какой-то неопределенной угрозой, и это заставило беглецов серьезно заколебаться, прежде чем войти в чащу.

— Для нас будет безопаснее идти лесом, чем по открытым местам, — успокаивая друзей, заявил Эйджер, однако его голос при этих словах слегка дрожал, как ни старался горбун это скрыть. Он проворчал еще что-то себе под нос, расправил плечи и нырнул под сень деревьев.

— Ну вот, я уже здесь и пока что не упал замертво. Пора идти, солнце уже высоко. Чем скорее мы отправимся, тем скорее выберемся на другую сторону леса.

— Неужели нет других безопасных мест? — ни к кому в отдельности не обращаясь, безнадежно спросил Линан, но последовал за Эйджером. Как только он оказался в сумраке среди огромных деревьев, чувство страха каким-то образом исчезло. Он подумал, что это было похоже на прыжок в холодную воду, когда спустя несколько секунд она перестает казаться нестерпимо ледяной.

— Здесь все хорошо, — обернувшись ободрил он Дженрозу и Камаля. — Здесь… безопасно.

Дженроза со вздохом присоединилась к Линану и Эйджеру. Камаль, однако, продолжал колебаться.

— Я не могу забыть все те истории, которые слышал об этом месте.

— Все мы слышали множество историй, — возразил Эйджер. — Их выдумывают солдаты о любых лесах, о любых реках и городах. Прежде ты не придавал им такого значения.

— Прежде мне не приходилось бывать здесь, — продолжал сопротивляться Камаль.

Линан почувствовал, как напряглись мышцы его спины. Слова Камаля вселяли в него страх. Инстинктивно он подошел ближе к Дженрозе и Эйджеру, пытаясь побороть соблазн выскочить из леса, чтобы к его коже вновь прикоснулись солнечные лучи.

Камаль оглянулся назад, на дорогу, по которой они шли до сих пор, посмотрел, как легкий ветерок теребил стебли созревшей пшеницы и ячменя, и по зеленому морю, простиравшемуся до самого северного горизонта, пробегали волны ряби. Потом он перевел взгляд на деревья, нахмурился и направился к друзьям. Вступив под сень деревьев, он явно почувствовал облегчение, напряжение исчезло, однако выражение лица бывшего коннетабля не изменилось, оно было по-прежнему мрачным.

— Раз уж так, то пойдем, — проворчал он и первым углубился в лесной сумрак.

— Очень любопытно, — вслух произнес Линан.

— Что такое? — спросил Эйджер.

— Здесь не поют птицы.

Это и впрямь было так. Вокруг не раздавалось ни единого звука, напоминавшего птичье пение, не было слышно даже хриплого карканья ворон. Путников окружала мертвая тишина. Деревья обступили путников подобно безмолвной страже, сопровождавшей их на север, в самое сердце леса.

Когда четверым друзьям удавалось набрести на тропу, они шли по ней до тех пор, пока она не сворачивала с северного направления. Большинством троп долгие годы никто не ходил, они основательно заросли и теперь двигаться по ним было достаточно трудно. Однако некоторые тропы выглядели так, будто кто-то пользовался ими совсем недавно, они не успели зарасти настолько, чтобы по ним было тяжело идти. Несколько раз путники выходили к маленьким заброшенным хижинам; распахнутые двери и окна придавали строениям какой-то особенно злобный вид. Деревянные полы в них покрывал толстый слой пыли и паутины. Несмотря на это, по ночам подобные хижины служили сносным убежищем от сырой земли, усыпанной опавшими листьями. Если же приходилось ночевать на земле, товарищи по очереди оставались на страже, поддерживая слабый огонь костра и внимательно прислушиваясь к каждому звуку. В столь мрачном лесу даже сопение бродячего медведя и звук от царапанья его лап по дереву могли бы порадовать друзей и добавить им уверенности. Однако признаков какой-либо жизни в этой чаще почти не встречалось. Вокруг звучал лишь скрип деревьев, где-то далеко впереди слышался шорох листьев, напоминавший тяжелые вздохи, да еще иногда попадались полуразрушенные, давно опустевшие домишки — следы давнего человеческого присутствия.

Однако на третью ночь, когда наступила очередь Линана оставаться на страже, он услышал какой-то странный звук, долетевший издалека по ночному лесу. Сперва принц подумал, что просто где-то сломалась ветка или слишком громко скрипнуло дерево, однако когда звук повторился, он прозвучал гораздо ближе. Теперь Линан мог с уверенностью сказать, что этот звук отличался от скрипа деревьев, шелеста листвы и треска сломавшейся ветки.

Стараясь дышать ровно, Линан вглядывался в темноту, но увидеть ничего не смог. Он поднялся на ноги, бесшумно вытащил из ножен меч. Первой его мыслью было разбудить остальных, но он постарался убедить себя в том, что виной всему его собственные страхи и дикая игра воображения.

Но вот незнакомый звук снова повторился, будто бы в другой стороне, и теперь он раздался еще ближе. Линан повернулся на месте и стал вглядываться в окружавший его лесной мрак, пытаясь различить хоть какое-нибудь движение, какой-нибудь признак жизни. Однако, как и раньше, он не смог ничего увидеть.

В конце концов он уверил сам себя в том, что просто переволновался, убрал меч в ножны и уже собирался усесться возле огня, как вдруг увидел прямо перед собой два глаза, глядевшие прямо в его глаза. Зеленые зрачки горели сверхъестественным огнем. Невольно Линан закричал и вскочил на ноги. Видение тотчас исчезло.

Схватившись за меч, к нему подскочил Камаль. Он медленно обошел все вокруг, после чего остановил взгляд на лице принца.

— Какого черта ты расшумелся, малыш?

— Мне… мне показалось, будто я что-то увидел.

— Что?

— Глаза. Зеленые глаза. А перед этим я слышал движение.

— Движение, — угрюмо повторил Камаль. Теперь уже сидел, выпрямившись, и Эйджер. — Я не слышал никакого движения и не видел никаких глаз.

Лицо Линана залила краска.

— Простите, что разбудил вас, — резко произнес он.

Камаль и Эйджер обменялись усталыми взглядами.

— Ты отлично исполняешь свое дело, мальчик, — с сердечным участием проговорил Камаль. — Подобная бдительность достойна похвалы.

После этого оба солдата повалились на землю и почти тотчас же снова заснули.