Саймон Браун - Наследство. Огонь и меч

Олио негромко рассмеялся.

— Почему кто-то обязательно должен причинить мне вред? — Он осмотрел переулок в обоих направлениях. — Я пока не вижу ни воров, ни других негодяев. Думаю, что нам с вами ничто не угрожает. И кроме того, вы сами ходите без какой-либо охраны.

— Здесь меня знают, дорогой принц. Всем известно, что при мне не бывает ничего ценного, кроме плаща — а его никто не станет покупать у вора, ибо все жители уверены, что он находится под магической защитой.

— А как же получилось, что прелат магии так хорошо известен среди этих безнадежных трущоб?

Лицо Эдейтора тотчас помрачнело.

— Мои обязанности приводят меня в самые неожиданные уголки города, ваше высочество.

— Здесь нет здания теургии.

Эдейтор ничего на это не ответил, стараясь вывести Олио из мрачного переулка. Сперва принц пошел было рядом с ним, но неожиданно остановился возле дома, из которого вышел Эдейтор.

— Этот дом определенно не похож на теургию.

Не успел Олио договорить это, как дверь дома отворилась, и из нее вышла старуха с пустой корзиной в руках. Увидев прелата, она быстро подошла к нему и поцеловала его руку, а затем поспешно ушла в противоположную сторону.

— Что это за женщина? — тихо спросил Олио.

— Я… я не знаю ее имени, — ответил Эдейтор.

— А она, похоже, хорошо вас знает.

— Она узнала меня только в течение последнего часа. Ее сын был студентом магии в Теургии Огня. На этой неделе он погиб в результате несчастного случая в литейном помещении. Ей перестали поступать деньги, вот я и принес ей несколько монет.

Олио внимательно выслушал это объяснение, но ничего не сказал. Эдейтор понял молчание принца по-своему и начал оправдываться:

— Но я использовал для этого свои деньги и ничего не брал из фонда теургии.

— Ну что вы, мне это даже в голову не пришло. — Олио пожал руку прелата, все еще державшую за руку его самого. — Я думаю, прелат, что в один прекрасный день мы с вами сядем рядом и будем долго беседовать.

— О чем же, ваше высочество?

— Как о чем, сударь? О королевстве, — спокойно ответил Олио.

Когда горничные и фрейлины наконец покинули спальню, оставив ее одну, Ариву тяжело опустилась в кресло. Она чувствовала себя измученной, но в то же время не ощущала приближения сна. Сильнейшие эмоциональные и физические перегрузки нескольких последних дней обрушились на ее плечи непомерной тяжестью. Но, несмотря на это, в ее сознании кружился целый вихрь из тысячи мыслей, и каждая требовала от нее внимания. Подробности, касавшиеся Двадцати Домов и их обитателей, составленный Оркидом список возможных заговорщиков, пропавшие тела ее младшего брата и его спутников, проблемы, связанные с прибытием и размещением наемников, настойчивые требования торговых гильдий о сохранении для них льготных тарифов, составление списка приглашенных на коронацию… Срочные, грандиозные, глупые и необязательные дела смешались в запутанный клубок, и все это было для нее новым и непонятным.

Она не имела никакого представления о том, как справиться с захлестнувшим ее так внезапно потоком подробностей и фактов, к которому каждое утро Оркид, с присущей ему тягостной торжественностью и гладко выбритым невозмутимым лицом, добавлял новые факты и подробности. Ей пытались по возможности помогать Олио и Харнан — однако Олио являлся таким же новичком в государственных делах, как и она сама, а Харнан был слишком занят, исполняя свои обязанности секретаря; у него хватало других дел помимо ответов на ее глупые вопросы.

Арива осознала, что ей постоянно преподносили информацию, которой она вовсе не хотела знать, прошения, которые она не хотела читать, жалобы, которые она не хотела разбирать, и льстивые речи, которые она не хотела слышать.

Дернув головой, она поднялась со своего места. Ночь была еще теплой — последний привет лета перед наступлением сырой осени, которая принесет с собой ледяные ветры из заснеженных земель, лежавших далеко к югу от Тиира. Тем не менее Арива испытывала необходимость поддерживать огонь в камине — пустота в ее комнате должна была хотя бы чем-то заполниться. И пустота, оставшаяся в ее жизни после смерти матери и брата.

Она легла в постель и закрыла глаза, пытаясь заснуть, однако это не помогло. Тогда она резко встала и вышла из комнаты, изумив двух стражников, стоявших возле ее дверей. Не обращая внимания на участливое выражение их лиц, она направилась вперед и вскоре оказалась в южной галерее. Она пошла к балкону, но тут же остановилась. Возле балкона кто-то стоял, глядя на город и на море, блестевшее за ним. Ариве пришлось пережить ужасные мгновения — у нее мелькнула мысль, что это призрак Линана вернулся, чтобы встретиться с ней на том самом месте, где они разговаривали в последний раз. Однако тут человек обернулся, и она узнала принца Сендаруса.

— Ваше величество! — воскликнул он и низко поклонился. — Я не знал, что вы здесь!

— Я только что вошла. Я должна просить у вас прощения за то, что побеспокоила вас. Я пришла сюда лишь для того, чтобы уйти из своих покоев.

— Понимаю. Вы хотели побыть в одиночестве. Я сейчас же уйду.

— На что вы смотрели? — спросила Арива.

— Ваше величество?

— Смогли ли вы разглядеть отсюда Аман? Вы тоскуете по дому?

Сендарус в ответ негромко рассмеялся.

— Нет, сейчас для этого слишком темно, да и по дому я не тоскую.

— Я подумала, что вы, может быть, скучаете по отцу.

— Да, поначалу я скучал по нему. Но сейчас мое внимание полностью отвлеклось.

— Да, наш город оказывает такое влияние на людей, которые видят его впервые.

— Я имел в виду не это, — серьезно произнес он.

Арива вместе с ним вышла на балкон и почувствовала на лице легкое дыхание ветра. Она закрыла глаза и представила себе, что она вовсе не королева, что у власти все еще остается ее матушка, и все на свете хорошо. Сендарус внимательно вгляделся в ее лицо, но ничего не сказал.

Спустя шесть дней Линан и его спутники добрались до кромки Силонина леса. После столкновения с наемниками все они стали нервными и раздражительными, теперь им ни в коем случае нельзя было попадать ни в какие переделки — тем более, что Камаль оказался ранен и не мог владеть мечом, а Дженроза хотя и чувствовала себя намного лучше, все же не могла похвастаться достаточной выносливостью. Между тем открытое пространство бескрайних полей, по которому они двигались, требовало от них крайней осторожности.

Путники шли от заката до рассвета, по возможности придерживаясь окольных дорог, а днями останавливались на отдых и по очереди стоя на часах. Питались они скудно, лишь тем, что попадалось им на пути — ягодами, орехами, однажды поймали заблудившуюся курицу. И постоянно обрывали листья с целебных деревьев и кустов, чтобы укрепить кожу на пятках и пальцах и избежать заражения от лопавшихся на ногах волдырей.