Евгения Федорова - Жертвы времени (СИ)

Наши лица вытянулись, Моралли скучающим взглядом окинула комнату.

— Обещаю, беги, — сказал я натянуто и, когда дверь закрылась, а шаги затихли, спросил:

— Отец против, что ты разговариваешь с человеком города?

— Он никогда такого не говорил, — нехотя ответила Моралли. — Но это нормально, что он тревожится за мою честь.

— Твоей чести ничего не угрожает! Все это домыслы, что я способен обидеть женщину, разве ты не знаешь…

— Знаю, что ты защищал Лоле, но ты не понимаешь, — она в сердцах припечатала ладонью к столу тонкую кисть. — Я — обещанная.

— Теперь я точно ничего не понимаю, — пробормотал я, и она посмотрела на меня жалобно.

— Демиан, я не должна это обсуждать. Мой наставник будет недоволен. Обещанные дети не должны об этом говорить.

— Говорить о чем?

— Ох, какой же ты глупый, — рассердилась она. — Я обещана магам.

— Для утех? — сказал я самое неловкое, что мог.

— Да нет, — я заставил ее смутиться.

— Тогда зачем?

— За всем! Демиан, ты просто невозможен! Бывает так, что дети обязаны своим рождением магам. Женщина болеет и не может родить или что-то такое. Тогда, если маги спасают дитя, такой ребенок считается обещанным. Принадлежащим магам.

— И кому ты принадлежишь? — ледяным тоном спросил я. — Мастеру?

— Никому! Ох, — она вздохнула. — Никому в отдельности. Ох, да ты все буквально понимаешь? — теперь раскраснелась она. — Демиан, я убью тебя! Моя жизнь принадлежит магам, я не могу ничего делать без их дозволения.

— Даже любить? — глухо спросил я

— Мне не надо было вообще об этом говорить, я лучше пойду.

Я вскочил, сел на корточки рядом с ней, даже не пытаясь коснуться, заглянул в глаза.

— Обещаю, — вкрадчиво заверил я, — мы больше никогда об этом не заговорим.

— Нет, я пойду, — она встала, обходя кресло так, чтобы оказаться от меня подальше, и выскользнула из комнаты, так и оставив начатую на столе работу. Я не стал следовать за ней, сел на ее место, закрыл глаза и некоторое время сидел, прислушиваясь. Черный, коричневый, белый, синий.

Я взял кисть, рука едва заметно дрожала, пальцы прикоснулись к тарелке. Я начал рисовать…

— Мастер, расскажи мне про обещанных детей? — задал я свой вопрос прямо с порога, но, похоже, для мага это не стало особой неожиданностью. Он снял с головы капюшон, роняя на пол тяжелые капли, и вздохнул.

— Ну, рано или поздно вы бы все равно заговорили об этом, да? — он скинул плащ.

— Именно, — нетерпеливо согласился я.

— Ты верно понял, что мы не размениваемся по мелочам, но иногда даже мы не можем остаться в стороне. Если маг помогает рождению ребенка, дитя уже больше не принадлежит самому себе. Его жизнь принадлежит нам, Демиан, и это честный обмен.

— И что же вы делаете с этой жизнью? — едко уточнил я, видя, что Мастер считает вопрос исчерпанным.

— Придерживаем ее, — отозвался маг, по-новому взглянув на меня.

— Что же, она и шагу ступить не может без вашего дозволения?

— Демиан, что в тебе говорит? — нахмурился Мастер, как всегда чувствовавший оттенок моего настроения. — Тебе так нужно, чтобы она согревала твою постель?

Обезоруживающая прямота. Я отрицательно мотнул головой.

— Выходит, она тронула твое сердце? Демиан, очнись.

— Ну что? — с вызовом спросил я.

— Вскоре мы будем вынуждены покинуть город, остались считанные недели. Совсем скоро тебе придется пережить смерть, тебя это не пугает? Не пугает, что ты после себя оставишь ей?

— Дракон не позволит мне любить? — холодея, спросил я.

— Нет, но захочешь ли ты? Останется ли в тебе что-то от прошлого? Ты уничтожишь ее своим равнодушием, Демиан, такое возможно. Я могу понять настороженность Калороне, все, кроме тебя понимают, что это — тупик.

— Я не изменюсь к ней, — твердо ответил я.

— Не тебе, в конечном итоге, решать. Дракон — это центр Вселенной, он станет смыслом твоей жизни.

Его слова звучали глухо и с плохо скрываемой горечью.

— Она приемыш?

Маг отстраненно покачал головой, присев в кресло.

— Она — дочь Калороне.

— Ну хорошо, а что маги делают с собственными детьми? — внезапно для самого себя спросил я.

— А ты принял манеру Оружейника вести разговор, — упрекнул меня Мастер.

— Я множество раз видел Северного с женщинами, — не унимался я, — только не говори, что все это ограничивается смехом и гуляниями.

— Не буду, но у магов нет детей. Это невозможно.

— Почему?

— Потому, что зачатие — это вероятность. Вероятность выбора, вероятность встречи. Дракон легко меняет эти вероятности. Дракон не даст своему смотрящему разделять внимание.

— Это чудовищно, — я задумался о том, что сейчас у меня еще есть шанс…

— О, я вижу, о чем ты думаешь, — согласился Мастер, — но снова взываю к твоему уснувшему разуму. Ты зародишь семя и она понесет, а ты обретешь дракона. Даже если ты не изменишься, она останется смертной женщиной и родит тебе младенца. Ты будешь радоваться и смотреть, как он взрослеет, вы станете лучшими друзьями, и он начнет смотреть на тебя как на равного, потому что твой внешний облик не будет меняться. А ей придет срок стареть. Лицо перестанет быть юным, а в теле поселиться слабость. Твой сын или твоя дочь поседеет. Женщина умрет. Дитя умрет. Ты будешь мертв.

— Что же, по твоему лучше вовсе не пробуждаться к жизни?

— Лучше быть сторонним наблюдателем. Демиан, если ты не остановишься, если не пообещаешь оставить все как есть, Моралли больше никогда не придет в эту комнату. Слышишь, мы будем вынуждены убрать ее подальше, вывезти из города…

— Ты не сделаешь этого, — разозлился я.

— Еще как сделаю. Никто ничего у тебя не отнимает. Ты вернешься и будешь магом, будешь волен делать свой выбор, и тогда никто уже тебе не помешает. Жди, — он взял законченное блюдо, приподнял его, разглядывая в ярком и приятном свете горящих свечей. С тех пор, как ко мне стала ходить Моралли, в моей комнате многое изменилось — теперь по обе стороны от камина стояли высокие канделябры каждый на десяток свечей, которые наполняли комнату светом. — Как все же она рисует…

Я отвернулся.

— Не она, — внезапно протянул Мастер. — Удивительно, какие чуткие у тебя пальцы, Демиан. Одно лишь ее намерение, которое ты способен прочесть и воспроизвести. Я не знаю никого, кто обладал бы столь удивительным даром!

Его руки разжались, и блюдо упало на пол, будто нарочно разбиваясь на сотни мельчайших осколков.

— Что ты сделал?! — ахнул я, подавшись вперед, но там было даже нечего собирать.

— Уничтожил ключ, — равнодушно сказал Мастер. — Ключ к ее сердцу. Этим, — он пошевелил ногой безжизненные осколки, — ты бы пленил ее разум. Ты знаешь это, я знаю это. Решай, Демиан, сможешь ли ты сохранить ее жизнь или бросишь ее себе под ноги в угоду собственному желанию.