Дэвид Зинделл - Камень Света

Он сказал, что силюстрия оказывает влияние на ту часть души, что мы называем разумом. Серебряный джелстеи – камень отражения и таким образом – камень души, включая ее низшие проявления, проявления разума: логику, дедукцию, наблюдательность, память, рассудительность и интуицию.

Из-за своих отражающих качеств серебряный джелстеи можно использовать как щит против различных энергий: витальной, ментальной или физической. Хотя и не давая власти над другими, серебряный джелстеи способен усиливать работу разума и таким образом служит прекрасным подспорьем в познании и поисках истины. Меч, сделанный из серебряного джелстеи, рассекает материальные предметы, как разум рассекает невежество и тьму.

– Говорят, что его сила проявляется и в том видении души о котором только что рассказал нам Вэль. В том, как связаны все веши.

Альфандерри запел древнюю балладу о создании неба и земли. Слова баллады, давным-давно написанные каким-то менестрелем, говорили о том, что все в творении сплетено в единый узор сияющих драгоценностей, и в свете каждой из них отражаются остальные. Хотя лишь Единый в силах счесть изумруды, сапфиры и алмазы узора, человек благодаря силе серебряного джелстеи может почувствовать это бесконечное плетение во всей его невообразимой огромности.

– Ибо мы – те глаза, которыми Единый созерцает и познает себя, – заключил Альфандерри.

Под этим «мы», объяснил он, имеются в виду не только мужчины и женщины Эа, но и Звездный народ, Элийины и великие Галадины, такие как Арве и Ашторет, чьи глаза, говорят, не из плоти, а из чистейшей силюстрии.

– Какие чудеса мы могли бы созерцать, если бы только у нас были глаза, чтобы видеть их?

– О да. – Мэрэм, зевая, допил последний глоток бренди. – Боюсь, что мои глаза сегодня видели уже достаточно, если вы понимаете, о чем я. Не хочу хвалиться, но должен сказать, что Лалайи очень мало мне давала спать. Так что лично я иду на боковую, дабы пополнить силы и увидеть ее во сне.

Он поднялся, вновь зевнул и потер глаза.

– И это, друзья, единственная часть чудесного узора, которую я надеюсь сегодня увидеть.

Уставшие так же сильно, как и он, мы улеглись на шкурах и завернулись в плащи от холодного моросящего дождика – все, кроме Кейна, сторожившего первым. Я заснул, глядя на Огонька, который сияющей бабочкой танцевал над костром, а руку положил на рукоять меча. Хотя я боялся снов, которые лорд Лжи мог наслать на меня, спал я хорошо. Этой ночью, во сне, когда я был заперт в пещере, темной как сама смерть, я вынул из ножен Элькэлэдар. Яростный свет меча упал на дракона, что лежал, поджидая меня во тьме, на его огромные складчатые крылья и чешую. Сияние позволило мне увидеть единственное уязвимое место врага: узловатое алое сердце, пульсировавшее, словно кровавое солнце. Поняв, что я вижу его слабость, дракон в страхе отвел от меня огромные золотые глаза и в грохоте крыльев, высекая когтями искры из камня, исчез в тоннеле, ведущем к внутренностям земли.

Следующим утром, позавтракав кашей, ежевикой и несколькими грецкими орехами, припасенными Лильяной, мы отправились в путь в прекрасном настроении. Мы ехали по полям под паром и по маленьким грязным дорогам, не ища случайных фермерских домов, но и не пытаясь их обойти. В этой части Суррапама, похоже, люди селились не часто. Широкие лесные массивы перемежались с гораздо более узкими полосками возделанной земли.

Хотя дорога, ведущая мимо огромных, поросших мхом деревьев, была довольно хорошей, только немного топкой, я думал о том, что же будет, когда мы достигнем гор, где вообще нет никаких дорог.

Мэрэм тоже об этом беспокоился. Когда мы остановились перекусить, он указал вперед:

– Как мы проведем лошадей через горы, если там нет дороги?

– Не беспокойся, путь отыщется.

Кейн усмехнулся.

– Если горы окажутся непреодолимыми, мы просто обойдем их.

Он указал на горную цепь, бежавшую широким полумесяцем от южных границ Красной пустыни к западному побережью Эа через Гесперу и Суррапам и сходившую на нет в ста пятидесяти милях к северу от нас в Эанне. Мы могли поехать в ту строну, сказал он, обогнуть самую далекую точку гор и повернуть в Кайшэм.

– Но это лишних триста миль пути! – заворчал Мэрэм. – Давайте по крайней мере попытаемся сначала перевалить через горы.

– Твоя лень придала тебе храбрости, – засмеялась Атара.

– Я бы еще больше расхрабрился, если бы ты могла увидеть дорогу через горы. Не можешь?

В ответ Атара сунула в рот сочную ягоду и медленно покачала головой.

Мы вновь тронулись в путь, а я думал о том, как мы все по-разному одарены, и о разных джелстеи, усиливавших наши способности. Теперь их было шесть, только Альфандерри не достался камень; после того как я обрел Элькэлэдар, мы уверились в том, что он обретет лиловый джелстеи где-нибудь между Суррапамом и Кайшэмом. Хотя мастер Йувейн исцелял своим джелстеи со всё большим и большим искусством, он признавал, что задача полностью овладеть его целительными способностями будет делом всей жизни. Кейн прятал свой черный камень и такой же тайной оставались его сомнения насчет использования баалстеи. Синяя фигурка Лильяны в самом деле могла ей помочь в мысленном общении, но в окрестностях что-то не было видно ни китов, ни дельфинов. Так как она обещала отводить взгляд от потоков наших мыслей, если только ее не пригласят погрузиться в них, у нее было мало возможностей использовать способности своего камня. Атара смотрела в пророческий шар так же часто, как я на солнце, однако что она видела там, оставалось загадкой.

Талант Мэрэма оказался самым непостоянным из всех – и самым невостребованным. Он более или менее научился управляться с огнекамнем и после этого, похоже, совсем позабыл о нем. Как он сказал, его сны теперь были о Лалайи, а мой друг мог одновременно предаваться лишь одной страсти. На исходе дня, после того как мы сделали добрых двадцать пять миль под постепенно усиливавшейся моросью, он попытался с помощью джелстеи развести костер. Но красный кристалл не сделался ярче и мертвым грузом лежал в его руках.

– Дрова слишком мокрые, – пожаловался Мэрэм, склонившись над сложенной пирамидкой. – И слишком мало света проходит через чертовы облака.

– Гм-м., раньше ты мог заставить его гореть, когда света и вовсе не было, – упрекнула Атара. – Уж лучше испытывать его сейчас, чем ждать идеальной погоды.

– Не надо испытывать по крайней мере меня! – вспылил Мэрэм.

– Наше путешествие – испытание для всех. И наши жизни однажды будут зависеть от твоего огнекамня.

Ее слова глубоко врезались мне в память, и я думал о них, засыпая. Ибо у меня был меч, которым мне предстояло научиться владеть – и не скрещивая каждый вечер клинки с Кейном на уроках фехтования. Хотя Элькэлэдар на самом деле мог разрубить прочнейшую сталь, в нем было больше жизненных сил, чем я мог себе представить. Потребуется вся моя воля, все знания и концентрация жизненного огня.