Ариса Вайа - Лепрозорий (СИ)

Кот был жив. В новом, темно-каштановом кимоно и плаще, остриженный коротко. Стоял на парапете, посреди осколков мраморной статуи, решительный, сосредоточенный, и отдавал целой толпе кошек, поделенной на отряды, приказы. Стальной нагрудник поверх его кимоно поблескивал пластинами, отражая свет полной луны. И все, как завороженные смотрели на него, молча кивали и покорно следовали его воле.

Мир снаружи зашевелился, и Ева открыла глаза, сминая паутину. Люцифера пришла с тремя огромными, с Еву ростом, бревнами. Паучонок было расстроилась, что не успела увидеть про кота больше, но, с другой стороны, она узнала, что он жив и занят делом. И этого было достаточно.

— Я разожгу нодью и пойду спать к Химари, ты опять за главную, — отозвалась фурия, укладывая три бревна пирамидой.

Ева кивнула - все как всегда. Люция посторожит, пока нодья начнет прогревать окружающий воздух, уйдет в навес к Химари и пробудет с ней пару часов, подтянув кошку к себе и уложив головой на колени. Как обычно, заснет ненадолго, а потом уйдет на охоту, и в это время Ева должна будет сторожить Химари и томящуюся пламенем нодью. Прошло больше недели, и Ева даже привыкла, но скука одолевала безумно. Неужели они будут здесь, пока Химари не очнется? Это может затянуться. Даже залезть в голову кошки паучонок не могла, ее встречала абсолютная белизна. Точно так же реагировала и паутина, стоило спросить провидение о Химари. Это всегда значило лишь один ответ — контрольная точка, с этого момента будущее не известно, нужно ждать, пока человек выберет дорогу. Но как выбрать будущее может полуживая кошка?

Пока Люция была занята обустройством теплого ночлега, Ева растянула паутину по-новой. Ей было интересно знать, когда абсолютно одинаковые дни закончатся, и они пойдут дальше. Ева не знала, куда им предстоит идти и за чем, но все лучше, чем повторять одно и то же.

В будущем в их маленький лагерь должны были прийти волки, много волков. И Хайме не должен был бы до них добраться. Ева свернула паутину и задумалась. Огляделась, но времени в окружающем мире прошло больше, чем в паутине, и Люция уже полулежала, привалившись к дереву, и, засыпала, поглаживая Химари по волосам.

Паучонок раздумывала, рассказать ли Люции о том, что случится этой ночью, или нет. Страх в ней боролся с желанием спасти дорогих женщин самой. И Ева решилась. Встала, запахнув кимоно, чтобы не волочилось, и прокралась к вещам Химари. Забрала все иглы, что были, и пустые пузыречки кошки, спряталась от кемарившей Люции, чтобы та ничего не заметила. Поводила языком по небу и внутренней стороне клыков, приставила пузыречек и зажмурилась. Заставлять яд течь без ухищрений кошки было сложно — он не тек. Тогда Ева представила, что ей нужно убить кролика ядом, но это тоже не помогло. Едва не плача от обиды, она вообразила, как вгрызается клыками в глотку волка, собирающегося убить спящую Люцию. И это сработало, скулы запекло, а о дно пузыречка тихо застучали янтарные капли. Заполнив все пузыречки, паучонок перевела дух. Она сама не ожидала от себя такого. Впиться в чью-то шею? Это же кошмар. Но дело было сделано, оставалось только наполнить иглы ядом.

На поверку не все иглы оказались полыми, и поэтому Ева отложила отдельно цельные, отдельно пустые. На одну с ядом приходились две литые, не так уж и плохо.

— Ева?

Люция проснулась и собиралась на охоту.

— Я здесь! — отозвалась паучонок, вскакивая и бросая свое занятие.

— Что ты там делаешь? — подозрительно спросила Люция, укладывая Химари на подвернутый край шатра.

— Тут муравьи бегают, — ляпнула она и тут же прикусила язык. Какие муравьи в такой холод? Но Люция не обратила внимания та подобную глупость, только усмехнулась бестолковым развлечениям паучонка.

— Иди сюда, у Химари отклеилась паутина с уха и щеки, стоит поправить, — позвала она, поправляя арбалет. — Я ухожу, постараюсь вернусься до заката.

Ева дождалась, когда фурия уйдет, торопливо залатала царапины Химари, экономя паутину, и вернулась к своему занятию.

Взяла в охапку все иглы, что могла унести, и решительно двинулась в лес. Она оплела все на двадцать метров вокруг лагеря, больше не хватило паутины, она снова пошла розовая, а от режущей боли на глаза навернулись слезы. Но и того было вполне достаточно, и Ева расставила ловушки — по три иглы. Они сработали бы, задень волк тонкую нить паутины, стелющейся по-над землей, чуть повыше, чем бегают звери. Единственным местом без ловушек была тропа, ведущая к лагерю, по которой всегда возвращалась сама Люция — такова была договоренность, чтобы Ева не паниковала. От ловушек Ева протянула уже розовые нити поближе к костру, и спрятала там, где Люция не станет искать — у Евиной подстилки.

Фурия вернулась быстро, подозрительно глянула на паучонка, прищурившись.

— Почему вокруг лагеря паутина? — спросила она, усаживаясь у костра и ножом сдирая с бело-серого зайца шкуру.

— Я, — Ева запнулась, ее ошарашил сам факт, что Люция заметила, ведь паутину она плела тонкую, едва заметную, — я играла, — ляпнула и закусила губу.

Но Люцию это устроило, и Ева облегченно выдохнула в ворот кимоно.

Как и неделю до этого, они поели в тишине, напоили кошку кровью, потому что так и не смогли придумать, как ее кормить, и разошлись по своим подстилкам.

Люция уснула быстро, растянувшись возле спящей Химари. А Ева морщила нос, мечтательно поглядывая на узел паутины от ловушек. Она чувствовала себя безумно счастливой. С нетерпением ждала, что волки нападут и, сраженные иглами, приползут умирать к ногам Люции. А та непременно поблагодарит храброго паучонка, скажет, что гордится ею! И Ева нетерпеливо ждала, упиваясь мечтами.

***

Волки пришли перед рассветом, паутина под пальцами Евы задрожала, оповещая о гостях. Паучиха вскочила, скинула кимоно, приготовившись метать кошкины иглы в любой движущийся объект. И прижухла, осматриваясь. Люция спала, громко посапывая; Химари все так же лежала, закутанная в несколько слоев шатра, нодья тлела, а полутьма вокруг скрывала непрошенных гостей.

Ловушки сработали, узел паутины раскачивался над землей, подрагивая, как задетый болванчик. Волки падали, выли, рычали, скулили. Но их было много, и они стремительно приближались. Ева видела их, каждого, рвущегося сквозь кусты и сломанные деревья. Метала иглы, как учила Химари, но по три, дрожала от страха и пятилась к Люции. Что бы ни случилось, волки не должны навредить никому из ее близких. Даже если придется пожертвовать жизнью, она согласна!

Ева не успевала, метать иглы быстрее она не могла, и от этого было слишком обидно и горько.

— Я так и знала, что паутина была неспроста! Чем ты думала?! — прогремел над паучонком голос Люциферы. Фурия за шкирку отвела ее за спину и грубо осадила рядом со спящей Химари. — Только попробуй встать! — рыкнула, уже заряжая арбалет.