Ирина Михайлюк - Заповеди Леси

Я искала утешения в этом губительном водовороте чувств, Эрик же искал спасения от одиночества.

Страсть — единственное, что осталось между нами.

Мы были едины.

Жизнь Эрика изменилась раз и навсегда. Он потерял себя, растворился в Злате. Она была во всём. Она была в его крови и отравляла его изнутри.

Его преклонение граничило с помешательством. Он уже был безумным. Жаль, что Злата не могла понять этого. Она никогда не смогла бы понять глубину его болезни. Его одержимости.

А сам Эрик боялся навсегда исчезнуть, потерять себя, хотя он уже сделал первые шаги к этому. Ещё больше он боялся потерять Злату.

Все дни, проведённые подле неё ней, он ни разу не вспоминал о своей сущности. Но прошлое временами давало о себе знать. Оно проявлялось в некон-тролируемой жажде крови, в проклятие, что преследовало всегда.

Злата стала идеалом, и он глубоко внутри осознавал, что его грязная, мерз-кая сущность не должна касаться света. Но Эрик всегда был эгоистом в своей не-способности отказаться от покоя, радости, света.

Злата была идеалом и находилась на недостижимой высоте.

Он даже хотел как-то отказаться от неё, пытался отвлечься книгами и ле-сом. Но вся его сущность тянулась к ней. Он мог бы отыскать её в любом уголке Вселенной. Только бы она не исчезла. А быть может, она — всего лишь игра его воображения? И Златы на самом деле нет?

Ярослав боялся своего прошлого, так же как и настоящего. Он мало изме-нился с тех времен. Возможно, стал менее жестоким. И вновь в его жизни появи-лась слабость, и появился страх — Злата.

Он часто думал о ней до их встречи. Представлял, какая она, воображал, как вместе они уничтожают своих обидчиков. Иногда Ярослав даже ненавидел образ сестры в своей голове, уж слишком он напоминал их мать. Но в реальности всё выглядело иначе. Злата была другой. Хрупкой, невинной, доброй. И Ярослав не хотел её гибели: ни физической, ни духовной.

Он так отчаянно пытался спасти сестру.

Он рылся в различных книгах, но не находил ответа. Елизара ничего не го-ворила. Оставался лишь сам Хронус, но спасать Злату было не в его интересах. Поэтому Ярослав надеялся лишь на себя самого.

Ах, если бы его сестра не была такой упрямой, он бы смог надежно спря-тать её. Но Злата — пример тупого геройства — она хотела спасти всех, даже ценой своей жизни.

Его поиски прервал Крис. Ярослав никогда прежде не видел его таким ис-пуганным.

— Там в лесу… оборотни… все мертвы, — Крис перевёл дыхание, — кто-то перерезал им всем горло.

Ярослав замер. Он нисколько не удивился, его отец всегда любил устраи-вать представления.

И только он мог подарить своим детям такой кровавый подарок.

Рома был счастлив в спасительной тишине пустого дома. Двери и окна были закрыты. Нет света и нет боли.

Рядом с ним сидела Лина, правда за несколько дней она не проронила ни слова. Но её присутствие спасало от страха одиночества.

Он знал, что должен проснуться, но не мог, не хотел.

Если открыть глаза, то можно увидеть лишь серость жизни, ощутить ут-рату.

Сквозь пелену он слышал голос сестры. Но Злата была так далеко, за ты-сячи километров от него. Её образ вдруг утратил значимость. Он потерялся. Рома обрел покой, выбрав смерть.

Мы не случайно встречаем тех или иных людей. Каждая встреча — шанс на изменение. Шанс исправить ошибку, совершённую в прошлом.

Утро началось с видения. Я успела отвыкнуть от того, что раньше казалось естественным. Неведомая тёмная сила затянула меня в свои сети, моё сознание перестало принадлежать мне. Я утратила связь с реальностью и оказалась в…

Городе. В своём родном городе.

Его охватил огонь. Люди гибли в адских языках пламени. Слышались крики, мольбы о помощи, но все они тонули в смерти.

Я ослепла от красок, заполнивших мир. Кровавые оттенки являли собой всё, что осталось в жизни. Красный — цвет новой эпохи.

Огонь не мог навредить мне, но я вздрогнула, когда пламя подобралось слишком близко.

Я закричала с надеждой, что видение прекратится. Но оно лишь смени-лось новым.

Сила…

Смерть…

Победа…

Искупление греха. Их, не твоего.

Беги. Беги. Но тебе не спрятаться. Я найду тебя, где бы ты ни была.

Голубая завеса окружала меня. Я видела её прежде и знала, для чего она создана.

Помнила, кого она создала.

Материя окутала меня, и я ощутила тепло. Дом. Я снова дома.

Как печально, что память не позволила мне вновь увидеть момент созда-ния.

Завеса изменила форму. Я очутилась в небольшой комнате, на одной из стен которой висело зеркало в старинной оправе.

Я подошла к нему.

Из зеркальной глади на меня смотрела та же я. Прошло несколько секунд, прежде чем изображение сменилось.

Я увидела девушку. Она являла собой красоту, но её лицо исказила нена-висть. Я с трудом узнала в незнакомке себя.

— В тебе есть и свет, и тьма, Злата. Прими решение и следуй ему.

Я обернулась в надежде увидеть говорящего, но узрела лишь множество зеркал, в каждом из которых жила моя злая копия. Ужас охватил меня, и я за-кричала.

Отражения не исчезли. В зеркальной глади плясали языки пламени. Я, на-стоящая я, теряла себя. Уже не было видно просвета, невозможно было отли-чить стены от пола, реальность от фантазии.

Я опустилась на пол и закрыла глаза. Ненадолго успокоилась, но бояться не перестала. Я молила о том, чтобы пытка закончилась.

Комнату заполнил шёпот. Я не могла разобрать слов вначале. Но с каж-дой секундой буквы сливались вместе с шипением в слова, которые врезались в моё сознание, в мою память клинком:

— Тьма. Она внутри тебя. Они не хотели создать добро, они хотели со-творить зло. И у них вышло. Ты не достойна жизни, ты можешь погубить всё живое. Уйди. Уйди из этого мира. Отправляйся туда, где будут обитать такие же, как ты. Мерзость. Нужно было уничтожить тебя ещё в детстве.

— Заткнись! — я закрыла уши руками, но мерзкие слова всё равно доходили до моего сознание, словно голос был в моей голове.

— Ты думаешь, что в тебе нет и крупицы зла. Но десять лет назад, та де-вочка погибла из-за тебя, из-за твоей трусости. Помнишь, как она молила. Ты ничтожество, Злата. Хронус создал идеальную копию себя самого.

Я закричала от отчаяния. Голос стих. Меня била дрожь. Пробудились воспоминания, которые следовало бы забыть. Но они существовали внутри меня слишком давно, стали неотъемлемой частью моей жизни, и я не могла их сте-реть.

Послышался треск, а затем на меня посыпались осколки. Все зеркала, все до последнего, разбились.