Екатерина Лесина - Наират-1. Смерть ничего не решает

— Сколько гран вы съели и как давно? Или вы нарушили запрет и глотаете еще какую-то дрянь?

— Только твою. Сегодня — горсть с утра. Не считал.

— Или ясноокий принимает лекарство гораздо чаще, чем говорят, или пришла пора искать другое средство.

— Мне плохо. — Ырхыз сидел, обняв ладонями голову. По левой руке поползла черная дорожка крови, по правой, симметрично, — крупная капля пота. — Сделай что-нибудь… Я же просил, не сегодня, я же говорил.

Он раскачивался со стороны в сторону, задевая локтем стол, и прибор на нем, позвякивая, шевелил иглами, точно пытался защититься.

— Пожалуй, вы были правы. Не стоило, — нехотя согласился Кырым. — Абсолютно странная клиническая картина. Не люблю я непонятных изменений.

А Элья подумала, что если с треклятым мальчишкой что-нибудь случится, то казнят ее.

Этот мешочек появился не из сундука — из кошеля на поясе Кырыма. Из мешочка тот достал миниатюрную шкатулку, из нее — крохотную склянку прозрачного стекла и шприц.

— Ладно, попробуем справиться. Будьте добры другую вашу руку. Потерпите, скоро станет легче. Вот так. Вам лучше будет лечь. А еще лучше несколько дней провести в тишине и покое. Не стоит завтра выходить отсюда.

— Не буду.

— И правильно. Будущему кагану не простят слабости, даже недолгой. — Хан-кам опустился на колени рядом с Ырхызом, пальцы его легли на сонную артерию, а губы зашевелились, отсчитывая пульс. Видимо, лекарство подействовало, поскольку обеспокоенное выражение лица ушло, сменившись прежним, деловито-равнодушным. — Прошу простить меня за некоторую резкость, но я весьма обеспокоен состоянием вашего здоровья, мой тегин.

Ырхыз не ответил. Кажется, он спал.

Кырым повернулся к склане.

— Что ж, наконец-то можно заняться и тобой. — Хан-кам застыл, сцепив ладони в замок и уткнув его в подбородок. — Даже не знаю с чего и начать. Трупы твоих соплеменников дают больше вопросов, чем ответов, а это не способствует продвижению научной мысли. Но Всевидящий иногда помогает ищущим. Ну-с, приступим.

Кырым начал осмотр. Он совершенно не заботился о том, чтобы не причинять боли, исследовал Элью дотошно, профессионально и мучительно. И явно намного более тщательно, чем того требовали побои.

— Всевидящий кладет свой символ белой стороной вверх, но мы ведь знаем, что с обратной-то он чёрен. Увы, крыльев у тебя нет. Зато есть множественные рассечения мягких тканей и ушибы… обошлось без переломов… Нос цел, зубы… Зубы тоже целы. В общем, можно сказать, что тебе повезло. Кое-где зашьем, пара шрамов останется, но жить будешь. Еще как будешь. Уж я позабочусь, чтобы ты попала в прозекторскую как можно позже.

Он небрежно вытер руки о кемзал, совершенно не заботясь о пятнах, которые на нем останутся, и подвинул столик с инструментом.

— Конечно, следовало бы тебя забрать. Безопасности ради. — Шелковая нить ловко вошла в игольное ушко. — Но тегин очень ревностно относится к своим игрушкам, он расстроится и разозлится, что, в сущности, не так и важно, но лишние встряски ему не к чему. Ты, полагаю, достаточно разумна, чтобы понимать, эта боль — ничто по сравнению с той, которую может причинить опытный палач?

Клок корпии, флакон с острым запахом спирта, несколько прозрачных капель, растекшихся по коже.

— Поэтому выбрось всякие глупости из головы.

Выбросить. На время. Но потом, когда-нибудь, когда появится возможность, Элья рассчитается. Если не сдохнет. Но она очень постарается не сдохнуть.

— Ну что, готова? Будет больно, — предупредил Кырым. И не солгал.

Время замерло. Часы и дни, меняющиеся декорации представления, смысл которого не понятен, люди приходящие и уходящие. Сомнамбулически вялый Ырхыз. И регулярные визиты Кырыма.

Появление первое, второе, третье — перевязки, зелье, пахнущее знакомо и сладко, отступившая на время боль. Увы, никакого корректора и в помине. Четвертое — и розовые рубцы на коже. Быстро, но не так быстро, как хотелось бы. Ощущения странные, но удивляться нет ни сил, ни желания. Пятое: снова аппарат со стеклами и иглами для Ырхыза, но на этот раз он не сопротивлялся.

После того первого визита Кырыма, тегин впал в состояние полутранса. Он то сидел, уставившись в одну точку, поглаживая шрам в узкой полоске выбритых волос, то вскакивал, начинал мерить комнату шагами, бормоча при этом что-то бессвязное, истеричное. А потом вдруг останавливался, замирая в позе зачастую неудобной, или же падал в груду мехов и засыпал уже по-настоящему. Он казался безопасным и даже беспомощным, а хан-кам с каждым визитом — все более озабоченным. Сегодняшнее его посещение было шестым по счету. Оно принесло ножницы с причудливо загнутым краями, пинцет, иглу и обрывки выдранных из швов ниток. Наверное, шесть — это уже достаточно, и Элья решилась спросить:

— Когда мне можно будет встать?

Она не ждала, что хан-кам ответит, да и вставать начала уже давно, но молчать надоело.

— Когда наберешься сил, — сказал Кырым, не прекращая снимать швы. — Но советую быть осторожной.

— Если бы вы использовали какой-нибудь восстановитель, было бы намного лучше.

— Восстановитель? Микстура?

— Механизм.

— Ты можешь объяснить его устройство и принцип действия?

— Нет. Я — не дьен. — Элья уже была не рада, что затронула эту тему.

— Что ж, будем обходиться нашими методами.

— Тогда, быть может, линг?

— Девочка моя, я уже угрохал на тебя почти четверть меры эмана, и это — в период его жесточайшей нехватки, спровоцированной вашим же проклятым племенем. — Кырым бросил инструменты в лоток, протер руки спиртом и перешел к тегину. — Просить линг в таких условиях — наглость.

Элья не ответила и лишь наблюдала за действиями хан-кама, который вновь обратил свое внимание на Ырхыза.

— Вы даете ему лекарство? — задала она следующий вопрос.

— Что-то вроде.

— Экспериментируете?

— Пытаюсь сохранить ему жизнь, разум и личность. Всё то, что разрушил удар вашего браана. Ты ведь лучше меня знаешь, чем это чревато?

У Кырыма серые глаза. Красивый цвет, спокойный.

— По голове?

Кырым кивнул. А потом спросил уже сам:

— Есть надежда, что это можно исправить?

— Не знаю, — тихо ответила Элья. — Многое зависит от хозяина кнута, от потенциала, от опыта. Молодой фейхт бьет сразу в полную силу, но выгорает быстро.

— Это мне и без тебя известно. Я, в некотором роде, специалист. Лучше скажи, это лечится?

Элье вдруг захотелось быть жестоко честной, но она промолчала.

— Что ж, есть какая-то справедливость — хлыстом за хлыст. — Кырым вернулся к кофру. — Немного жаль, что платить за тот удар приходится не только тебе. Это уже совсем не справедливо.

Он колдовал над кубком, отсчитывая капли сначала из прозрачной склянки, потом из темно-зеленой, синей, снова из прозрачной. Элья наблюдала. Раз-два-три. Белый пар.